Похоже, игра окончена. Том Пятый (СИ) - Новиков Николай Васильевич

«И по этой причине мы даже не представляем, что с ним сделало то неадекватное общество. Если все игроки такие же маразматики как ты…», — сказал Гнев, — «То хорошего ждать явно не стоит. Если ты даже на самого МЕНЯ повлиял, ублюдок, заставив чувствовать вину за сокрытие информации, то что с ним я и представить боюсь»

«Говнюсик, милый, ну признайся, что наш носитель поменял тебя в лучшую сторону»

«Ищи себя в прошмандовках ЭндГейма, Похоть»

Мой грех — цундере.

«Носитель, не слушай его. На самом деле он тебя любит. Как и все мы. Даже Лень, хотя насчёт него есть небольшие вопросики…»

«Кстати о Лени. Почему он молчит?», — спрашиваю я.

«На второй стадии он спит. Ему к третьей», — поясняет женский голос.

«Я же надеюсь он не станет как Тщеславие, когда проснётся?», — задаю животрепещущий вопрос.

«Не, от стадии Грехи не меняются. Всё таким же необщительным останется»

Мой грех — куудере.

— Что-ж…, — подытожил я и взглянул на каменную кирасу, — Значит, ждать стоит чего угодно. Не знаю, плохо это или хорошо.

По сути, это никак. У того, что Обжорство полный психопат и ненавистник людей такой же шанс, как и у обратного варианта. Он мог либо измениться в лучшую сторону, либо так и остаться на лучшей стороне. Ну и наоборот, естественно — как быть злодеем, так им и остаться.

Так что выбора гадать нет — своё везение я узнаю только попробовав.

— Что-ж, с богом, — выдохнул я и сразу же осознал тупость сказанной фразы, — А, ну да. В общем, была не была. Ну что народ, погнали?!

Хватаю кирасу, разрываю её на две части, прикладываю их к туловищу и невольно жмурюсь в ожидании неизбежного апокалипсиса.

Всё тело пронзает поток знакомой энергии, кожу медленно обволакивает прохлада нарастающих камней, а грудь заметно стесняется в движениях, что, впрочем, быстро исправляется, когда доспех начинает адаптироваться под тело.

А я всё ещё жмурюсь и боюсь, да. Как ребёнок боится укола, так и я же боюсь Обжорства.

Вот скажите, каково было бы любому другому человеку на моём месте? Ты надеваешь Смертный Грех и совершенно не знаешь, какой у него характер и какие на тебя планы. Может он как Тщеславие, а потому Шезму и вёл себя как полный ублюдок, будучи полностью под его контролем? А может он маниакальный психопат, способный свести меня с ума и сделать злой версией Артура из реальности? Я не знаю. Никто не знает. И это пугало.

Какой монстр мог вырасти в тандеме сознаний десятков, если не сотен игроков и неписей? Что он способен со мной сделать будучи уже ЧЕТВЁРТЫМ грехом? Да и в конце концов, смогу ли я вообще его контролировать? Где гарантия, что избыток энергии меня просто не разорвёт или не сведёт с ума?!

Поэтому я всё ещё жмурился и ждал наихудшего. Доспех постепенно покрывал верхнюю часть тела, а моё сознание с каждой секундой вопило, что это было плохой идеей.

«Твою мать, надо было подготовиться! Почему я поспешил?! Надо было позвать ещё больше призраков, получить ещё больше силы! Зачем я так быстро его напялил?! Почему я не спросил Шезму?!», — орал я на себя.

Ничего хорошего от личности с именем Обжорство ждать не стоит. К сожалению, я понял это слишком поздно.

«Мне конец. Сука, мне точно конец!»

Надо было думать раньше. Но жадность и желание силы взяли вверх, и теперь, когда уже нет пути назад, мне придётся расплачиваться. Надеюсь, мне дадут второй шанс.

Надеюсь, я хотя бы выживу после встречи с…

Спереди появляется большой мыльный пузырик, из которого со смешным звуком «Поньк» вылупляется маленькая кошкодевочка лет пяти. Она была одета в детскую юбочку, серенькую кофточку, белые носочках и белые башмачки, отчего она выглядела как обычный синеволосый завсегдатай детского садика.

Мы встретились взглядами. Испуганный Бог Войны и кошкоребёнок.

— У тебя есть тортик? — спросила девочка.

— Чё?… — ответил имбецил в каменной маске.

Валир — 20

Девочка сжала кулачки, повертела головой и с вытянутыми ручками потопала доедать Шезму, явно не собираясь дожидаться моего ответа. Она пробежала пару метров, запнулась с милым звуком надувной игрушки, поднялась, и всё-таки добралась до заветной вкусняшки.

— Э-э-э…, — я почесал голову, — Обжорство, ты здесь?

Кошкоребёнок напихал полный рот лакомства, повернулся в мою сторону и быстро-быстро закивал.

— Что-ж… ясно… понятно…, — всё ещё ничего не понимаю, — Ребята?

«Это чё…», — Гнев тоже ничего не понимал, — «Это… это как?»

«Может, кто-нибудь мне объяснит, почему из доспеха вылезла сущность в форме кошкоребёнка?»

«Обжорство, брат, что с тобой…», — Гнев был в прострации.

«Похоть?»

«Обжорство способно принимать материальную форму, когда не требуется носителю — в минуты необходимости оно возвращается в доспех, а затем снова отделяется», — сказала также озадаченная девушка, — «Это единственный Грех, способный так делать»

— Хорошо, я тебя понял, — я подхожу к ребёнку и поднимаю его за воротник, — А это тогда чё за хрень?!

Кошкодевочка молча повисла, попыталась убежать по воздуху и, когда поняла бессмысленность затеи, жадно прикрыла набитый рот своими детскими ладошками.

«Брат, что с тобой?..», — Гнев упал на колени и посмотрел на Обжорство пустым взглядом, — «Брат, что они с тобой сделали…»

Девочка хмурилась, пыхтела и старалась быстро-быстро жевать, видимо думая, что я хочу отобрать вкусняшку.

«Т-ты же был величайшим Грехом! Я ведь всем говорил, что ты один из ужаснейших как по силе, так и по образу!», — Гнев, кажется, потерял стимул к жизни, — «Что же они с тобой сотворили? Что с тобой, брат?..»

Я поставил кошкоребёнка на место и недоумённо на него посмотрел. Настороженная девочка с набитыми щеками зыркнула в ответ.

— Хм… ну-ка, — я отламываю кусочек Шезму и ради любопытства протягиваю ребёнку.

Обжорство сначала озадаченно посмотрела на подарок, поджала к себе ручки, тихими шажками подошла поближе и неуверенно взяла кусочек, снова заталкивая его в рот и начиная быстро-быстро жевать.

«Брат, ты ведь раньше был огромным гниющим драконом, сжиравшим трупы на поле боя…», — Гнев схватился за лицо, — «Брат, ну какой в пизду тортик?..»

Девочка доедает Шезму и с вытянутыми ручонками куда-то убегает. Видимо, ищет покушать. Я вновь посмотрел на неё посмотрел, всё тщательно обдумал и пришёл к выводу:

«Ну, на самом деле могло быть и хуже», — пожимаю плечами.

«Да куда уж хуже…», — пробормотал Гнев.

«Она же не вырастет, я правильно понимаю?»

«Нет. От одного тебя Обжорство вряд ли сменит облик. Её преображение — результат опыта множества существ. Скорее всего, учитывая твоё стремление не умирать, она ещё надолго останется пятилетним ребёнком с кошачьим хвостиком и ушками», — ответила Похоть, — «Ну она така-а-а-а-ая милашка, хе-хе. Так и хочется потискать»

— Да-а-а… милая херня…, — смотрю я на бегающую вокруг Кхлара девочку, — Ну, что-ж, мне всё нравится. Особенно, если это не повзрослеет и навсегда останется милым и глупым ребёнком. Не придётся тогда перед Арианной отчитываться.

Я подхожу к недоумевающему Кхлару, который отмахивался ногой от Обжорства, и снова поднимаю девочку за воротник. Она повисла как самая обычная кошка и молча на меня уставилась, видимо не понимая, за что её сейчас будут ругать.

— Обжорство, ведь так?

Она кивнула.

— Ты ведь понимаешь, что теперь я твой носитель, и ты должна мне служить?

Ребёнок кивает.

— И ты согласна?

Она тыкает маленьким детским пальчиком в мой новый доспех.

— Что-ж, хорошо. Теперь ответь — как тебя прокачивать? Как способствовать переходу на другие стадии?

— Кушать.

— Тебя надо кормить?

Кивает.

— А кормить тебя надо вообще всем, что ты способна поглотить в обеих формах, да?

Кивает, и едва не вываливается из своей детсадовской кофточки.