Похоже, игра окончена. Том Пятый (СИ) - Новиков Николай Васильевич

Так и было. Сфера — живой организм. Обжорство. Лишь стоило её коснуться, как мягкая оболочка начала медленно поглощать мою руку, и спустя пару секунд уже вся ладонь была в сфере, а её выступающие складки продолжали пожирать остальную часть руки.

Ещё минута, и она полностью меня поглотит. Без остатка.

«Твою мать, это опасно!»

Насколько же несуразна её сила, если она способна сожрать буквально любого, поглощая как его энергию, так и характеристики? Шезму, очевидно, проигрывал мне в атакующих способностях, но всего один Грех наплевал на всю разницу между нами и просто вот-вот меня сожрёт, при этом практически не оставляя шансов избежать смерти!

Абсурд. В прочем, потому у него и такое колоссальное П.У. — из-за греха.

— Похоть! — я приказал цепям выскочить из груди и постараться поглотить энергию Обжорства.

Цепи лишь беззвучно коснулись сферы и точно так же утонули в его мягкой структуре.

Боже, на что я рассчитывал? Кто вообще способен сравниться с Обжорством в поглощении? Другой грех меньшей стадии?

Твою мать, я ведь подохну если ничего прямо сейчас не сделаю! Даже Гнев меня не воскресит, ибо я буду навечно заперт во внутреннем пространстве Обжорства, а своих братьев и сестёр он просто выплюнет наружу, даруя Шезму ещё больше могущества!

Вся надежда, что я дал бедной Лилит может оказаться напрасной, а весь план, что мы с Артуром пытаемся реализовать на протяжении десяти лет, просто исчезнет из-за моей ошибки. Всё будет кончено лишь одним навыком врага, что сам хотел стать моим союзником. Словно по щелчку пальцев.

Минута, и я проиграю. Какой же это будет позор после всех слов, что я сказал Шезму? В итоге он просто станет ещё сильнее и будет вспоминать меня как жалкого неудачника.

Это позорный конец…

БЫЛ БЫ, ХА-ХА!

Видит бог, не будь у меня плана, я бы орал как ребёнок при виде громадного шершня в своей комнате. Истерил бы и безостановочно пытался найти спасение, которого под итог бы не оказалось.

Однако…

— Прикосновение Праздности!

Валир — 18

Шезму идиот, раз подумал, что я высвободил тогда всю энергию.

Впрочем, именно этого я и добивался ментальной атакой — ослабить его бдительность и ясность ума. Теперь он за это поплатится.

Поглощённая уже по предплечье рука вспыхивает паутиной разрастающихся трещин. Я чувствую, как из тела поглощается буквально вся энергия и одним коротким импульсом перетекает в сожранную ладонь, отчего я едва подкашиваюсь, а в глазах на секунду темнеет.

В то же мгновение энергия вырывается из тела. Взрыв.

Я даже не заметил, что произошло. Мир просто в одну секунду покрылся спектром всевозможных красок, а в уши вонзился потусторонний нечеловеческий вопль, разорвавший мои перепонки и на мгновение отключивший сознание.

Я быстро прихожу в себя и на одних лишь рефлексах успеваю опереться на прилетевший из неоткуда Гнев.

В глазах было мутно. Очень. Собственно, что под ногами груда дымящегося мяса я понял лишь через десять секунд, кои пришлось простоять на месте и активно бороться с желанием потерять сознание.

«Ого, план сработал», — удивился Гнев, — «Я думал, оно тебя сожрёт»

«Что это…», — сглатываю кровь, — «Что это было за дерьмо?! Почему весь мир завопил и едва меня не прикончил?!»

«Ничего особенного. Ты просто уничтожил Грех. Со всеми бывает»

«В СМЫСЛЕ УНИЧТОЖИЛ?!», — сейчас я испугался больше, чем за всю битву с Шезму.

«На осколки разорвал. Не очкуй, он просто на первую стадию вернулся. Так произошло, потому что Обжорство твою энергию сожрать-то сожрало, а вот переварить не успело. Ну вот вся накопленная и вылетела разом, а так как там была в основном именно твоя энергия, ты и не сдох. В общем, повезло. План был так себе, но это стоило учитывать. Хотя я бы тебе всё равно об этом не сказал»

«Вхух», — я искренне выдохнул.

Обжорство цело. Слава Богу Войны.

— Лилит, ты здесь? — сказал я куда-то в воздух.

Зрения всё ещё не было.

— Д-да, я здесь.

О, ответила. Значит всё позади, и отца она уже не боится.

— Я надеюсь, Шезму не взял тебя под контроль?

— Нет, он…, — она говорила с некоторой осторожностью, однако, тот факт, что она вообще способна говорить в этом измерении уже указывал на многое, — Он не сможет. Наверное…

— Умеешь исцелять? Походу, мне кровь глаза залила.

— С-секунду…, — она что-то откуда-то отрезала и подставила мне под рот, — Моя плоть умеет исцелять. Съешьте.

— О боже…, - покорно съедаю.

На вкус как бекон.

Через минуту зрение пришло в норму, однако звон в ушах так и не ушёл. Я выпрямился, вдохнул полной грудью и наконец смог снять «маску» сумасшествия и гнева, которую надел исключительно для Шезму.

Всё пространство вокруг поменялось. Раньше оно было ярким и белым, словно бы отражением здоровья своего правителя, однако теперь по небесам шла мерцающая трещина, а свет окрасился в серую пелену мрака. Весь Эдем словно разломился, и лишь стоило посмотреть вниз, как всё стало понятно.

— Шезму…, — вздохнул я, — Лилит, скажи. Я ведь влетел ему в грудь?

— Да. Вашу руку поглощал именно центр груди. Как мы и планировали, господин.

— Ясно…, — я вновь посмотрел на всё ещё живое существо.

От него осталась лишь голова и ошмётки изуродованного мяса. Он не восстановится — на это больше не было энергии, ибо она вся хранилась в Обжорстве. Теперь это лишь страдающий в агонии мужчина, неспособный даже самостоятельно умереть.

У него не было рта, но он пытался вопить. У него не было глаз, но он хотел плакать. Его тело было уничтожено, но я знаю, что он чувствует фантомную боль, проживая момент взрыва каждое мгновение. Я понимаю, что это невыносимо. И покончить с собой он тоже не сможет — собственную смерть Бог Крови встретить не способен.

Это вечная тюрьма в центре темноты, откуда самостоятельно не вырваться.

Теперь Шезму — это просто кусок страдающего мяса, что полностью себя осознаёт. Он всё прекрасно понимает.

— Лилит, ответь…, — я смотрю в зажмуренное лицо обычного старика, что пытается стерпеть невыносимую боль, — Ты понимаешь, каково ему сейчас?

— Да…, — она тоже смотрела на отца.

— Ты понимаешь, что если мы его сейчас не убьём, он будет вынужден страдать всю оставшуюся вечность?

— Да, господин.

— С недавних пор я владею телепатией. Я знаю, что он умоляет его убить. Он не просит прощения, не просит вернуть его в жизни и ничего не предлагает. Всё, что он делает — плачет и умоляет поскорее его прикончить. Но он не может это сказать. Как и услышать он нас тоже не может. Теперь Шезму — просто застрявшее во тьме существо, испытывающее нестерпимую боль каждую секунду существования. Это невыносимая пытка — ничего не слышать, ничего не видеть, не иметь возможности двигаться, но осознавать себя и чувствовать сильную боль разрываемых внутренностей, — я повернулся на девушку, — Он теперь лишь существо, запертое внутри куска мяса. Если бы не я, ты бы даже не знала, чувствует ли он что-либо сейчас. Но я скажу тебе — он жив и всё чувствует. Твой отец заперт в темноте наедине с мыслями и болью.

— …

— Что же ты выберешь, Лилит? Что хочешь с ним сделать?

— Я… я не знаю.

— Я понимаю, — вздыхаю и поворачиваюсь в сторону Шезму, — Но прямо сейчас решается твоя судьба. Сейчас — отправная точка твоей новой жизни. С чего ты её начнёшь? С какой мыслью и эмоцией?

— Я…, — девушка поджала руки к груди, её голос задрожал, а глазки забегали по всему пространству, — Я, думаю… ну… наверное…, — Лилит упала на колено и склонила голову, — Прошу вас, убейте его! Я понимаю, что возможно он заслужил это страдание. Заслужил за всё, что заставлял делать меня и маму, за всё, что заставил нас пережить…, — с каждым словом она набиралась уверенности, — Да, я его ненавижу. Н-но… но я не хочу, чтобы всё кончилось вот так! Прошу, убейте его. Я не хочу… и дальше продолжать этот круг страданий. Я хочу зажить заново. Хотя бы попробовать. Без этой ненависти и чужих страданий. Хватит. Я устала от них. Прошу, не заставляйте мучаться и его!