Любовь как сладкий полусон - Олег Владимирович Фурашов

Вслед за Кораблёвой и Шутова различила в траве…подснежники, которые, спровоцированные длительной оттепелью, перепутали осень с весной и дали ростки в непригодную пору. Со вчерашнего дня они не только перетерпели мороз, но и раскрыли бутоны в условиях оазиса, отчего возникало впечатление, будто цветы изумлённо распахнули очи из-за прихода гостей.

– Полный улёт! – поразилась Марина.

– Кто же тот граф Монте-Кристо, что обладает этими сокровищами? – проворковала Стелла, опускаясь на колени и ласково касаясь лепестков подушечками пальцев.

– Дарим их вам! – моментально среагировал на её фантазию хитрец Кропотов, тем самым записывая себя, в соавторы эксклюзива.

Молодой тракторист в досаде замер от его выходки. Ведь он так

много надежд связывал с этой блиц-вылазкой на природу. Ну чем ещё он мог очаровать заветную девушку?

Однако Кораблёва, к тайному успокоению Кондрашова, тотчас раскусила фокус самозванца и тактично поставила того на место.

– Мне дарили цветы в декабре, – размягчённо вздохнула она, – но живые подснежники – впервые в жизни. Чудеса! Прямо как в сказке про двенадцать месяцев. И авторы этого чуда – Господь Бог и…Юра. Большущее им спасибо!

– Да ладно, – смущённо возразил помощник Бога на Земле. – Если бы Виктор нас не привёз…

Шутова тем временем выбирала и срывала самые броские подснежники, а Стелла лишь гладила их и вдыхала тонкий аромат.

– Вы ещё родниковой водицы отведайте, – растаяв от высочайшего признания, почти на старославянском наречии подсказал Кондрашов практиканткам. – Она лечебная.

– Да ты чё! – изображая из себя полоумного, поюродствовал над его предложением приятель. – Там же не вода! Там же кровь этого…как его…малахольного цыгана! Тпру-тпру, девчонки! Отведаете, – козюльками станете.

– Ай! – с показной отчаянностью взмахнула рукой Кораблёва, впадая в игривый настрой. – Хочу быть козюлькой! Хочу любить и быть любимой! – кокетливо добавила она. – Хочу принца: молодого, красивого, сильного…

Пересмеиваясь, девушки перебрались к источнику, и припали к нему губами. Стелла, по всей видимости, гораздо более впечатлительная, нежели подружка, заострила внимание той, таинственно понижая голос:

– Мариша, дно ручья и вправду, как глаза у цыганки Азы. Как чёрный агат.

– Угу, – соглашалась с ней та. – А вода на самом деле красноватая…Цыганская кровь…

– Да железо в ней, железо, – с досадой прервал их щебетание водитель. – Дамы, цигель, цигель, ай лю-лю…«Михаил Светлов» ту-ту!…Обед заканчивается. Сворачиваемся. Мне шефа нужно в районную администрацию везти…Хоть бы кто мне тоже сказал спасибо за труды мои праведные.

Словно возвращаясь из былого в эпоху текущую, студентки в очередной раз заторможено вздохнули. Затем они встали, поправили на себе одежду, «почистили пёрышки», и лишь тогда загомонили в адрес Кропотова: «Спасибо, милый Витенька!… Благодарим вас, товарищ водитель!…»

При посадке в УАЗик Юрий поддержал Стеллу под руку, а она нечаянно задела своей прохладной ладонью его щёку. И воспоминание об этом прикосновении ещё долго и приятно отдавало в разгорячённое юношеское сердце.

7

Кондрашову, безусловно, повезло с экскурсией к Тёплому ключу, поскольку через два дня в Замараевку нагрянула лютая зима, от которой не то что подснежники, а снегири мёрзли. Утром тех суровых суток, по заведённому обычаю, Юрия разбудила мама ровно в шесть тридцать.

Юноша поднялся, выполнил традиционные гигиенические процедуры и сел завтракать. За столом он вяло поковырял вилкой гору из пышущих жаром макарон по-флотски. «Русско-итальянское» блюдо Кондрашов не столько поглощал, сколько, по-детски забавляясь, воздвигал из него нечто наподобие вулкана с глубоким кратером.

Неизвестно чем бы завершилось сие малопривлекательное и совсем не динамичное действо, если бы с улицы не вошла его мама, вся запорошённая снегом и принёсшая с собой запах морозной свежести. «Что погода вытворяет! – сказала она, зябко вздрагивая. – До стайки я с боем пробивалась. Позаметало стёжки-дорожки – ни пройти, ни проехать».

Осмыслив это известие, Юрий, пронзённый догадкой, моментально «ожил», и остатки сонного оцепенения тотчас покинули его. Он выскочил из кухни в прихожую, торопливо натянул валенки, накинул на себя старую меховую отцовскую куртку, нахлобучил шапку, схватил рукавицы-шубенки и направился к выходу.

– Ты куда это?! А кушать? – остановила его мама.

– Аппетит ещё не проснулся, а к работе охота уже есть, -

ответил ей сын отцовской фразой.

– Так рано же ещё.

– Неотложные дела, – отворив двери в сени, пояснил Кондрашов, и шагнул в утреннюю мглу.

За порогом на него набросился шквальный ветер, обильно приправленный жёстким колючим снегом и сдобренный тридцатиградусным морозом. На глаза юноши сразу же навернулись слёзы. «Ого! – подумал он, пробираясь через сугробы. – Самочувствие, как у пингвина в Антарктиде!»

Хотя гараж находился метрах в четырёхстах от дома, ранний путник преодолевал это расстояние не менее десяти минут. Под курткой его тело заливал пот, но лицо, руки и ноги основательно закоченели. Наконец и тёплый совхозный гараж! В нём ещё никого не было, кроме сторожа Тряхина, которого в обиходе звали попросту Ефимычем. Он же одновременно был и кочегаром.

– Здорово, Ефимыч! – поприветствовал того Кондрашов, входя внутрь.

– Доброго здоровья, молодец! – ответил сторож. – Никак заколел?

– Ага! – признался парень, подходя к отопительному котлу и протягивая к нему руки.

– Погрейся, погрейся, – радушно пригласил его Ефимыч.

Однако в тепле Юрий пробыл всего ничего, так как приходилось спешить, если он желал выполнить намеченное. Потому молодой механизатор сбегал к своему трактору, припаркованному во дворе гаража, и достал из кабины самодельное резиновое ведро, склеенное из отработанной автомобильной камеры. В него он в котельной набирал горячую воду, которую заливал в радиатор. Обернувшись в три приёма, Кондрашов заполнил систему охлаждения дизеля. Выполнив подготовительные действия, тракторист завёл «пускач», а от него – основной двигатель.

«Порядок!» – довольно сказал Юрий, согревая дыханием кисти рук, и полез в кабину. Там он сделал передышку, давая мотору прогреться, а затем выехал за ворота гаража. Путь его лежал к домику молодых специалистов.

Накануне, провожая с Кропотовым практиканток из клуба, он оговорился, что поутру будет вывозить солому с Конинского отделения. Тут-то и выяснилось, что Стелле также нужно в ту сторону.

– Там перевели котельную с угля на газ, – пояснила девушка. – Мне поручили сделать фотографию рабочего дня. Так, быть может, Юра, я с тобой и уеду?

– Чего тебе трястись на его колымаге? – резво вмешался в диалог Виктор. – Полчаса в диких конвульсиях и припадках! Черти грешников в аду так пытают. Да я тебя, голуба, на своей «ласточке» за три минуты и с полным комфортом подброшу!

– Ничего не на колымаге! – обиделся Кондрашов за своего «стального коня». – Нормально.

– Нет, если у нас с Юрой по времени всё совпадёт, то я поеду с ним, – категорично отвергла Стелла «финт» директорского водителя. – Договорюсь с главбухом, и поеду.

И простого сельского парнишку захлестнула невидимая волна восторга от этого потрясающего «я поеду с ним», произнесённого богиней. Кондрашов уже успел подметить, что Стелла положительно отличает его от остальных. При встречах, девушка ему непременно улыбалась. Поначалу Юрий эту примету принимал