Вся чернильная рать... - Альберт Беляев

Признания А. Петрова (Агатова), С. Липавского и некоторых других, нашедших в себе силы вырваться из цепких лап западных спецслужб, обнажают механизм идеологических диверсий, разоблачают все лицемерие и пропагандистскую фальшь американских ревнителей «прав человека» в социалистических странах.

Информация Смита и Кайзера неперспективна. Вот уже свыше 65 лет американские буржуазные журналисты лгут американскому читателю о советском народе, о советском образе жизни, о планах и намерениях Советского государства; вот уже свыше 65 лет морочат голову американскому обывателю «ужастями» и «тяготами» жизни человека в социалистическом обществе.

А что оказывается на поверку? А на поверку оказывается, что советское общество под руководством ленинской Коммунистической партии превратило страну в могущественное и процветающее государство развитого социализма, в котором созданы все условия для непрерывного роста благосостояния каждого трудящегося; в котором не бывает экономических кризисов и вот уже полвека нет безработицы; в котором равенство каждого обеспечено законодательно и на практике; в котором обеспечено каждому бесплатное образование, бесплатная медицинская помощь, пенсия по старости не за счет многолетних и многопроцентных отчислений от зарплаты рабочего, а за счет государства; общество, в котором вот уже многие десятилетия стабильны цены на основные продукты питания и обихода и самая низкая в мире квартплата…

Книги Г. Смита и Р. Кайзера, написанные в худших традициях «холодной войны», вновь подняли уровень того моря дезинформации, в котором уже много лет дрейфует американский народ, и берега правды о Советском Союзе и советском образе жизни отодвинулись вновь к далекому горизонту. Наполненные фальсификациями и подтасовками, книги эти, если употребить терминологию У. Ледерера, представляют собой типичное «нынешнее пропагандистское жульничество».

ГОСПОДИН НОЗДРЕВ ИЗ ИЛЛИНОЙСА

Морис Фридберг преподает русскую литературу и возглавляет факультет славянских языков и литератур в университете штата Иллинойс. Он — выученик матерого американского антикоммуниста Эрнста Симмонса. Под его руководством М. Фридберг готовил в русском центре Колумбийского университета диссертацию, которая впоследствии легла в основу его книги «Русские классики в советской обложке» (1962 г.). Книга эта отличалась крайней предвзятостью суждений о культурной политике КПСС, более чем странными выводами из фактов публикации в СССР тех или иных конкретных произведений русской классики, а теоретический уровень книги иначе как убогим назвать было нельзя. Вот как объяснял, например, своим читателям Морис Фридберг издание в СССР в 1938 и 1939 годах басен Крылова «Стрекоза и Муравей» и «Слон и Моська». «Кажется совершенно очевидным, — со всей серьезностью утверждал советолог, — что эти басни весьма перекликались с текущими событиями дня. Первая предупреждала советских граждан о необходимости готовиться к превратностям войны. Вторая басня давала понять советским гражданам, что положение не безнадежно и причин для отчаяния нет»[88].

В той же книге М. Фридберг сделал, так сказать, первый подступ к новой для себя теме о том, кого из иностранных писателей и как издают в СССР. Этому вопросу была посвящена седьмая глава под названием «Буржуазная» литература в «социалистическом» обществе». Последующие пятнадцать лет советолог, видимо, целиком посвятил разработке этой темы и выпустил в 1977 году увесистый том под названием «Десятилетие эйфории. Издание западной литературы в России после смерти Сталина, 1954—1964 гг.»[89]. В предисловии отмечается, что проблема издания западных авторов в СССР давно привлекает пристальное внимание американских советологов. В качестве примера М. Фридберг ссылается на книжку своего соотечественника Д. Брауна «Советское отношение к американской литературе» (1962 г.). Эта клеветническая книжка Д. Брауна в свое время получила должную оценку в советском литературоведении. Но если Д. Браун вел речь об изданиях в СССР литературы только американской, то М. Фридберг в своей новой книге ведет речь об издании в СССР «всей западной литературы», или, как уточняет сам автор, об «…издании книг в СССР, переведенных с 15 языков»[90].

Советолог признает, что западная литература в Советской России «широко и большими тиражами издавалась… в первые послереволюционные годы. Два теоретических соображения объяснили подобную политику. Советское государство было связано обещанием сделать доступными массам те сокровища мировой культуры, которые при старом режиме были недоступны народу из-за бедности и неграмотности. В результате советские читатели получили возможность читать большинство произведений западной литературной классики и… большое количество современной западно-европейской литературы»[91].

Подобная политика издания зарубежной литературы в СССР продолжалась до второй мировой войны, а «в определенной мере», пишет Фридберг, осуществлялась и в послевоенный период.

Прямо скажем, констатация довольно скупая. Более маститые коллеги Фридберга были куда смелее в оценке издательской политики молодого Советского государства. Так, Фредерик Баргхорн в книге «Советское культурное наступление» (1960 г.) подчеркивал, что Советская власть в трудные после победы революции годы «потратила много сил и средств на сбережение произведений классиков и ознакомление с ними широких масс народа»[92].

Еще более откровенно заслуги Советской власти в этом вопросе признавал советолог Исаак Дейчер: «Пожалуй, ни в одной стране молодежи не прививали такого большого уважения и любви к классической литературе и искусству других народов, как в Советской России»[93].

А задолго до американских советологов объективную оценку работе по изданию зарубежной литературы в послереволюционной России дал всемирно известный английский писатель Герберт Уэллс в своей книге «Россия во мгле». Он восхищенно писал тогда: «В этой удивительной России, измученной войной, холодом, голодом и тяжкими невзгодами, всерьез делается большое литературное дело, которое немыслимо сейчас ни в богатой Англии, ни в богатой Америке… Духовная пища английских и американских народных масс оскудевает, становится все низкопробнее, и никому из власть имущих нет до этого дела. Здесь большевистское правительство… оказалось на высоте. В голодающей России сотни людей работают над переводами, их переводы набираются и печатаются, и, быть может, благодаря этому новая Россия так глубоко ознакомится с сокровищницей мировой мысли, что оставит позади все другие народы»[94].

А что же таит в себе загадочная фраза Фридберга о том, что широкая политика издания зарубежной литературы в СССР «в определенной мере» продолжалась и после второй мировой войны? Что это за «мера» и кто ее определял»? И зачем?

А вот зачем. Антикоммунист Фридберг явно не желает соглашаться с тем, что «новая Россия так глубоко ознакомится с сокровищницей мировой мысли, что оставит позади все другие народы» (Г. Уэллс), и потому предпринимает весьма хитроумные ходы, чтобы в глазах американских читателей своей книги приуменьшить, а то и свести на нет успехи Советской власти в этом вопросе.

Он не без ехидства заявляет, что после второй мировой войны в СССР издавали из зарубежной литературы только, мол, «почтенных классиков» да тех, чьи «просоветские симпатии компенсировали их иностранное подданство»[95]. Он недоволен Всемирным Советом Мира, который, видите ли, «периодически объявляет юбилейные даты знаменитых писателей прошлого, что позволяет советской пропаганде истолковывать творчество классиков… в свою пользу»[96]. А после 1954 года эти русские и вовсе, по Фридбергу, «распоясались» и стали все более часто «использовать западную литературу» как некий инструмент в целях навязывания политики мирного сосуществования и разрядки[97].

В специальной сноске советолог счел нужным пояснить, что вообще Советский Союз умело использует культуру в качестве «оружия» для пропаганды. Более того, русские, мол, являются «единственной великой державой», которая энергично использует культуру других стран в своих целях. Вот вам «пример, знакомый миллионам на Западе». Что же это за «страшный» пример, обнаруженный Фридбергом? Оказывается, «советские ансамбли песни и танца всегда включают в свой репертуар одну или две песни, один или два танца страны, в которой они гастролируют. Механизм срабатывает отлично: это неизменно вызывает бурные аплодисменты…»[98].