Россия и последние войны ХХ века - Ксения Мяло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парадоксальным образом эту интуитивную догадку сброшенного в бездну отчаяния рядового разгромленной армии подтверждает холодный анализ одного из американских генштабистов: "Мы всего лишь применили военную доктрину, разработанную для войны с советскими вооруженными силами. На протяжении всей своей карьеры я готовился к этой войне, и разница заключалась лишь в том, что изменилась территория. Мы готовились сражаться в Европе" (Eric Laurent, "Guerre du Golfe. Les secrets de la Maison Blanche", t. II, Olivier Orban, 1991, p. 338).
* * *
Активизация соперничества великих держав в зоне Персидского залива, именуемого "великим водным путем древности", относится к началу XX века. До этого здесь безраздельно господствовала Англия, и русский консул в Багдаде А.Ф. Круглов писал в апреле 1900 года: "Порты Персидского залива не видят почти никаких военных судов, кроме английских, претендующих на какое-то особое право наблюдать за водами, которые они, досконально изучив, стали считать как бы своими" (цит. по: И.П. Сенченко, "Персидский залив: взгляд сквозь столетия". М., 1991, с. 12-13). И он же, чуть позже: "Все изменилось до неузнаваемости; точно электрический ток прошел по всей Европе, направлявшей свои взоры на этот теплый залив, роль которого в общегосударственной мировой политике получила уже другое значение, другой смысл... И нам, русским, придется, вероятно, выступать со всею своею энергиею, чтобы быть в состоянии отстоять право на преимущественное участие в делах южноперсидской окраины".
Одна за другой державы, претендующие быть великими, стремились показать здесь свой флаг. Показала его и Россия - и как! В декабре 1901 года в Залив вошел легендарный "Варяг", произведший настоящий фурор, - не только широтой и приветливостью команды, так резко контрастировавших с английским типом поведения, но и сиянием электрических огней, каких еще не было у британских военных судов. Этому образу блистательного (даже и в буквальном смысле слова) могущества, сияющего величия России суждено было продержаться целое столетие, чтобы рухнуть в конце его и явить позорное зрелище американского десанта, высаживающегося на палубу российского танкера, обвиняемого в незаконной, в обход международных санкций, транспортировке иракской нефти.
То, что подобные санкции и подобный контроль США стали возможны, и есть главный итог войны в Заливе, для получения которого Россия, еще в форме СССР, приложила недюжинные усилия. Противоборство начала века сменилось добровольной капитуляцией и сдачей даже региональной роли, что было зафиксировано как на Западе, так и в странах Персидского залива - как, впрочем, и повсюду в мире, за исключением России, переживавшей эйфорию утопического партнерства с Западом.
Между тем для Запада и, в первую очередь, для США речь шла вовсе не о партнерстве, а о доминировании в регионе, к своему извечному значению "великого водного пути" добавившем значение наибольших в мире разведанных запасов нефти. Уже в 1989 году США закупили здесь более 44% потребляемой ими нефти. А между тем захват Ираком Кувейта означал бы переход под его контроль примерно 1/4 мировых запасов нефти, а при захвате части территории Саудовской Аравии - половины (Хасан Ахмед Али Ахмед, "Кризис в Персидском заливе /причины, ход и следствия/". Автореферат. М., 1995 г.).
И о том, что США давно и тщательно готовились к защите именно своих нефтяных интересов, а не абстрактных демократических ценностей в этом регионе, свидетельствует, в частности, тот факт, что Норман Шварцкопф и Колин Пауэлл в основу плана действий сил Коалиции (план "Буря в пустыне") положили секретный план 90-1002, разработанный еще администрацией Картера на случай военного вмешательства в Заливе для массированной защиты Саудовской Аравии. Как заявил Колин Пауэлл на докладе Дж. Бушу в Кемп-Дэвиде: "Хусейн должен знать, что нападение на Саудовскую Аравию равнялось бы нападению на американцев" (Pierre Salinger, Eric Laurent. "Guerre du Golfe. Le dossier secret". Oliver Orban, 1991, t.I, p. 165).
Однако план 90-1002 был разработан еще задолго до появления Саддама Хусейна в той роли мирового злодея, которую он получил им в 1990 году и которую затем разделил с Милошевичем.
О том, что страны Европы вовсе не считали Хусейна "демоном", говорит, например, и то, что в различных оборонных проектах Ирака до войны в Заливе принимали участие 208 иностранных фирм (Хасан Ахмед.., соч. цит.). А в ходе самой войны удары по Израилю и Саудовской Аравии были произведены вовсе не ракетами "Скад" (Р-300), хотя СССР и поставлял их Ираку, а произведенными с помощью западноевропейских фирм в Ираке ракетами "Аль-Хусейн" и "Аль-Аббас". Дальность их полета превышала дальность полета Р-300.
Особенно тесным было сотрудничество Ирака с Францией, которая с 1974 года и вплоть до войны в Заливе, то есть на протяжении 16 лет, была главным поставщиком оружия для него и союзником. Французами же была разработана и современная сложная система управления и связи иракских ПВО (известная под названием "Кари"), полностью выведенная из строя после первых ударов по Багдаду.
Тогда роль "демона" безраздельно принадлежала СССР как "империи зла", две сверхдержавы активно соперничали и на Ближнем Востоке, а потому есть все основания заключить, что план 90-1002, как и гипотетическое нападение на Саудовскую Аравию, предполагал несколько иной сценарий событий и несколько иных действующих лиц. Очевидный после Мальты отказ СССР от роли сверхдержавы* и от своей устойчивой линии поведения в различных регионах мира, в том числе и на Ближнем Востоке, позволил адаптировать старый план не только в военном, но и в политико-идеологическом смысле, для чего региональному внутриарабскому конфликту, далеко не столь разрушительному, как предшествовавшая ему ирано-иракская война, было придано совершенно новое измерение.
Основные черты иракско-кувейтской коллизии уже достаточно подробно описаны, и здесь стоит лишь напомнить их вкратце. Вторжение иракских войск в Кувейт 2 августа 1990 года и последовавшая за этим аннексия Кувейта вовсе не столь однозначно трактовались в мире, как это подавала пропаганда Коалиции и следовавшая в ее русле советская либеральная печать. Позиции разделились, и хотя сам акт нападения в целом осуждался, Кувейт в объективных исследованиях вовсе не выглядел хрестоматийно наивной овечкой, на которую ни с того ни с сего набросился свирепый волк Саддам.
Уже 9 августа 1988 года, то есть на следующий же день после прекращения огня на фронтах ирано-иракской войны, Кувейт принял решение (вопреки соглашению, подписанному с ОПЕК) увеличить добычу нефти и, что особенно важно, сделать это на скважинах Северной Румейлы, расположенных в пограничной с Ираком зоне, где существовали территориальные споры, восходящие еще к эпохе пребывания всей этой территории в составе Османской (Оттоманской) империи.
Разумеется, свою роль играла и давняя незаживающая рана Ирака: узость полосы выхода к Персидскому заливу (с единственным портом Умм-Каср), доставшейся ему при реорганизации западными державами пост-Османского пространства. Было естественно ожидать, что после ирано-иракской войны, обладая, по общему мнению, сильнейшей армией в регионе, Ирак будет как-то пытаться использовать ее для исправления того, что считал "исторической несправедливостью". Ничего необычного для турбулентного Ближнего Востока в этом не было, ничто, стало быть, не позволяло и предполагать масштабов последовавших событий. Разумеется, из этого же исходил и Саддам Хусейн, которого нет смысла ни идеализировать, ни демонизировать. Однако как опытный политик он все же решил прозондировать возможную реакцию США. Такой зондаж и состоялся 25 июля 1990 года во время встречи посла США Глэспи с Саддамом Хусейном, в ходе которой, когда речь зашла о концентрации иракских войск на границе с Кувейтом, был получен ответ Глэспи: "Нам особенно нечего сказать по поводу арабо-арабских разногласий, таких, как ваши разногласия с Кувейтом по вопросу границ" (Е.М. Примаков. "Война, которой могло не быть". М., 1991 г., с.135). Когда же в США поднялась критика в адрес Глэспи, конгрессмен Ли Гамильтон заявил: "Она является послом, который действует на основе полученных инструкций".
Именно как должностному лицу Госдепартамент запретил Глэспи какие-либо публичные выступления на тему ее последнего разговора с Хусейном. Но ведь она была не единственной, кто подавал успокоительные сигналы Саддаму. Так, 31 июля, то есть за два дня до нападения Ирака на Кувейт, помощник госсекретаря США по делам Ближнего Востока и Юго-Западной Азии Дж. Келли заявил: "Мы не имеем отношений, основывающихся на договорах по обороне ни с одним из государств Залива. (В частности, поэтому план 90-1002 и был секретным. - К.М.) Исторически мы воздерживались занимать позицию по пограничным спорам или разногласиям внутри ОПЕК. Но мы самым определенным образом, как делали все другие администрации, призывали к мирному урегулированию споров и разногласий в регионе".