Принеси мне, Санта, антидепрессанты (СИ) - Хаан Ашира

Вот что мне напомнили мои последние ощущения. Мою депрессию.

Рядом с Захаром я рискую снова утонуть.

Переезжала я обратно ровно через год.

31 декабря.

Как будто кто-то специально подгадал.

Впрочем, почему «кто-то»? Я сама.

Встречать Новый год с человеком, который за год успел стать для меня родным, а потом — хуже чужого, совершенно не хотелось. Не так уж страшно быть в праздники одной. Не в первый раз.

Ключи от машины я оставила Захару: все равно она на него же и оформлена.

Поэтому заказала такси. Коробок у меня было примерно столько же, сколько и год назад. Таксист выгрузил их на снег у подъезда и уехал. Я вздохнула, посмотрела на родной дом: хорошо, что не стала никому сдавать свою квартиру! — подхватила ближайшую коробку и пошла к подъезду.

Прижала ее к боку, чтобы набрать код на двери, но тут она распахнулась мне навстречу сама.

Кажется, Максим тоже обалдел, увидев меня. Несколько секунд мы стояли друг напротив друга — в шоке. Молча.

Странные бывают переезды под Новый Год

Мы могли бы простоять друг напротив друга вечность — так мне показалось. Но у меня устали руки, и я перехватила коробку поудобнее, тем самым разрушив ледяную сферу застывшего мгновения вокруг нас.

— Давай помогу! — сказал Максим, забирая у меня коробку. — Опять переезжаешь?

— Да, возвращаюсь, — вздохнула я, вызывая лифт. — Ты был прав… впрочем, неважно.

— Думаешь?..

Снова тесный лифт, снова напряжение между нами.

А еще — коробка. Между нами коробка. Как меч на постели, разделяющий невинную деву и слишком страстного рыцаря.

— А ты что тут делаешь? — спросила я. — Хотя нет, это вообще не мое дело!

Тем более, что я догадываюсь. Недолго, видать, их размолвка с Катюшей продлилась.

Он как-то задумался, замялся с ответом — и двери лифта разъехались на моем этаже. Пусть не отвечает. Как-нибудь потом переживу, у меня сейчас есть, о чем волноваться.

— Поставь вот тут, — сказала я, заходя в прихожую. — Надо еще остальные…

Но договорить не успела. Едва избавившись от коробки, Максим шагнул ко мне, впечатал спиной в стену и накрыл мои губы своими.

Господи… Я завелась мгновенно.

Просто от его запаха, от его вкуса у себя на губах, от его рук, жадно ощупывающих мое тело.

Еще мгновение назад я думала, что надо поставить таксисту три звезды, что коробки промокнут на снегу, что надо успеть метнуться в магазин, пока все не закрылось, а то еды тут вообще нет, что в квартире пахнет затхлостью и пылью, что я не помню даже, где у меня зубная щетка, платьев стало больше, нужна еще одна вешалка… Вертела в голове все эти будничные мысли, фоном, как всегда, как обычно.

Но — щелчок, касание губ — и все мысли вымело начисто. Остались только сладкие горячие поцелуи, тяжелое дыхание, жесткие волосы под моими пальцами, твердое тело, вжимающее меня в стену, каменный член, ощутимый даже под плотными джинсами, синхронный стон между наших губ, сорванная куртка, задранный свитер, стянутые колготки.

Нетерпение, зудящее между ног, в отвердевших сосках, на коже, жаждущей ощутить чужую горячую кожу вплотную — так близко, чтобы жар наших тел сплавлял нас воедино.

Жажда, жадность, желание — острые, поглощающие, сносящие все запреты.

— Максим…

— Нина…

Выдохом, вскриком, стоном в тот момент, когда он развернул, нагнул, прижался, вошел — вбился до предела сразу, одним толчком заполняя меня собой. Своей плотью, своим запахом, своим жаром.

Его ладонь на моем горле, пальцы, впивающиеся в бедро, жесткие толчки бедрами.

Мои руки, упирающиеся в стену — они подгибаются, я падаю, прислоняюсь щекой и чувствую, как текут горячие слезы по лицу.

Он выходит из меня, и мне хочется кричать — неужели все? Все? Все?! Я еще не успела насладиться, не успела почувствовать его до конца, впитать его, я так соскучилась, мне мало!

Но нет, не все, не все, не все — он разворачивает меня, подхватывает на руки и снова вжимает в стену — теперь спиной — и тут же набрасывается с поцелуями. Входит быстро, нанизывая меня на себя, мокрую, дрожащую от желания, жадную — я тоже впиваюсь в его губы, присасываюсь к языку, царапаю шею, кричу, плачу, извиваюсь — и кончаю так бурно и сильно, что Максим шипит от того, как мышцы внутри стискивают его член. Прикусываю его губу — но он не останавливается. Он продолжает трахать меня, задыхаясь и не останавливаясь ни на мгновение. Только перед самым концом он пытается отстраниться, но я сжимаю его ногами, обвиваю руками за шею и не даю, заставляю остаться, наполнить меня горячей спермой. И он рычит, хрипит, кричит, наваливаясь на меня всем телом.

Лоб ко лбу, взгляд в туманное небо голубых глаз. Бесконечное, огромное.

— Нина…

Я не знаю, что сказать. Опускаю глаза, отпускаю его, встаю на ноги, натягиваю колготки, одергиваю юбку, запахиваю куртку. Мысли так и не пришли в порядок, вместо них — густое сладкое желе, и я надеюсь, что он сам что-нибудь решит или скажет, мне не придется думать.

И он решает.

Когда я поднимаю глаза, Максим уже тоже полностью одет, подхватывает коробку и ногой открывает полуприкрытую дверь.

— Что? — спрашиваю я. — Куда? Куда ты ее несешь?

— Обратно, — говорит он. — Ты снова переезжаешь. Ко мне.

Как твой психиатр становится твоим бойфрендом

Я успела только захлопнуть дверь так и оставшейся пустой квартиры и юркнуть вслед за ним в лифт. Мысли разбегались, как бешеные зайцы. Подъезд, снег, коробки, оставшиеся у двери, желтая машина, которую Максим открыл и сгрузил коробку на заднее сиденье.

Обошел и распахнул пассажирскую дверь. Кивнул мне, а сам ушел за оставшимися вещами.

Я села внутрь — растерянная, все никак не находя слов.

Он распахнул багажник, загрузил в него все остальное, закрыл и сел рядом со мной на водительское — и потянулся за поцелуем. Горячие губы и ладонь, гладящая меня по щеке, помогли как-то собраться, вернуться в себя.

— Ты серьезно? — спросила я, отдышавшись. — Ты с ума сошел?

— Серьезно, не сошел. Ты против?

Он улыбался. Широко, радостно, беззаботно — как тот мужчина, которого я впервые увидела в кабинете. Как тот мужчина, что пришел ко мне новогодним вечером и распахнул свою шубу Санта-Клауса. По ошибке.

Вдруг и сейчас он ошибается.

— Я… — не знала, что сказать. — Ты же меня вообще не знаешь, сам говорил!

— Знаю. — Он снова потянулся и оставил на губах короткий поцелуй-ожог. — Знаю, Нина Аверьянова. Ты любишь платья и туфли на каблуках, обожаешь марципановые конфеты и лакрицу, пьешь только шампанское, твоя мама живет на другом конце города, по утрам ешь шоколадные хлопья с молоком, а ужинаешь салатом, засыпая его бешеным количеством кунжута. Ненавидишь запах сигарет и роз, смотришь сериалы, только когда они вышли целиком; у тебя есть старый плюшевый кролик, с которым ты спишь, когда тебе грустно; скучаешь по дому в деревне, в котором проводила лето в детстве. Тебе сложно выбирать фильм, на который ты хочешь пойти в кино, если только это не мультик; когда ты по-настоящему счастлива, у тебя появляется ямочка на щеке, одна; мечтаешь побывать в Венеции, знаешь французский и не умеешь готовить спагетти, вечно перевариваешь. Ты пользуешься только ванильным гелем для душа, и духи у тебя тоже ванильные… хотя это можно было понять и раньше. И еще тебе почему-то очень нравятся блондины.

— Ты! — Я распахнула глаза. — Ты шпионил!

— Виновен, — усмехнулся он, снова меня целуя и отворачиваясь, чтобы наконец завести машину. — Я знаю о тебе очень много и хочу узнать все.

Я положила руку на его пальцы, держащие руль.

— Максим, стой. Стой. Нет. Скажи.

— Что сказать? — Он искоса посмотрел на меня и снова улыбнулся.

— Что ты делал здесь сегодня? У моего… у этого дома. Там ведь…

— Она вышла замуж еще летом и уехала в Германию.