Оржицкие «фермопилы» Костенка - Виктор Григорьевич Стовба

17 сентября в 7.00 противник внезапно большими моточастями, танками, атаковал части Лубенской группировки из направлений Лубны и Лукомье, быстро прорвал и пошел в направлении Пирятин и Черевки…

На конец 17 сентября я с оперативной группой оказался окруженным. 17, 18 и 19 сентября установить связь с частями Лубенской группировки и 26 армией мне не удалось.

В течение 8 – 10 дней пройти на восток через р. Сула и на запад через р. Оржица мне не удалось.

В конце сентября месяца с помощью рыбака – колхозника мне удалось переправиться через р. Сула в районе села Березняки, откуда я отправился на Полтаву – Харьков с целью выйти на свои части. На станции Божково я был задержан немецкой охраной и, как не имеющий документов, отправлен в лагерь военнопленных в г. Полтава, откуда был направлен в такой же лагерь Кременчуг.

В лагере я пробыл до 15 суток. При подходе к Кременчугу я бежал и снова попытался выйти на свои части. Следовал по маршруту Кременчуг, Полтава, Харьков. При второй попытке возвращения к своим частям, мне удалось благополучно дойти до ст. Рыково, пройти артиллерийские позиции и боевые порядки немецкой пехоты в районе ст. Новая Бавария и выйти на боевые порядки 216 сд в районе Холодная Гора.

23 октября во второй половине дня я благополучно вышел на свои части и 26 октября прибыл в штаб Юго-Западного Фронта.

В течение 37 суток я прошел не менее 600 км. пешим порядком, 15 суток находился в исключительно плохих бытовых условиях в лагерях военнопленных, неоднократно был избит при допросах, в результате чего сильно ослаб и потерял значительную часть своего здоровья.

Когда возможно, то прошу лично меня принять и предоставить мне соответствующее лечение и отдых для восстановления сил и здоровья с тем, чтобы в дальнейшем мог принести на службе пользу Армии и нашей Родины.

Бывший командир 6 СК Генерал-майор Алексеев. 27 октября 1941 г.».

А теперь вопрос, так был ли генерал Алексеев в Оржице 18.09.1941 года, где, казалось бы, получил приказ от генерала Ф. Я. Костенко организовать здесь оборону (авт)? Нет, в этот день его там не было. Причем интересная ситуация складывается. Командарм-26 Костенко еще 16 сентября принимает решение о создании участка обороны в районе г. Лубны и захвате переправ через р. Оржица в Круподеренцах (96-я сд) и в Денисовке (116-я сд). Следовательно пути возможного отхода 26-й армии им просчитывались и риски учитывались, в т.ч. важность Лубенского направления отхода.

Необходимо также учитывать информацию из докладной записки начальника войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта полковника Рогатина от 7 октября 1941 года, что —

«во время боя за переправу в с. Сенча активную помощь оказал мне генерал-майор Алексеев».

А о том ли самом генерале Алексееве идет речь?

Для справки – бой за Сенчанскую переправу был 20 сентября 1941 (две атаки, ни одна из которых успехом не увенчалась, после чего подразделение Рогатина отошло в район села Лучки, где и было организовано переправу через р. Сулу, которая действовала 21—22.09.1941 года). А до этого был бой за переправу через реку Многу, еще 19 сентября 1941 года, в котором принимал участие генерал Алексеев.

Из книги Н. Х. Баграмяна «Так начиналась война» (о выходе из окружения 19—22.09.41р) узнаем:

«Перед рассветом наш отряд с ходу ворвался в Сенчу в западной части села. Немцев там не было. Но стоило нам приблизиться к мосту, как с того берега ударил ураганный пулеметный и артиллерийско-минометный огонь. Пришлось залечь. Советуюсь с Алексеевым и Рогатиным. Решаем атаковать. Надо захватить переправу и все село, и удерживать их до прихода колонны штаба фронта. Огонь не утихает, но бойцы по моей команде поднимаются, вбегают на мост. В это время появились немецкие танки. Стреляя из пушек и пулеметов, они бросились на наш берег. А у нас не было даже бутылок с горючей смесью. Пришлось оставить село. Стало ясно, что нам его не взять. Попробуем обойти.

Разбиваем отряд на две части. Генерал Алексеев повел свою группу на север, а я – на юг, к небольшой деревни Лучки. Обе группы подготовят подручные средства для переправы, и до утра будут ждать подхода колонны штаба».

Если речь идет об одном и том же генерале И. И. Алексееве, то сможет ли он потом, как свидетельствует большинство источников, организовывать оборону Оржицы? Конечно – не сможет. Он получил приказ от Ф. Я. Костенко не 18.09., а 16.09.1941 года, а организация обороны Оржицы свелась к неудачному наступлению на Лубны, захваченные 16 тд генерала Хубе, с последующим рассеиванием т.н. «Лубенской группировки», или «небольшого отряда» генерала Алескеева (авт).

Пограничники выходили из окружения несколькими группами, причем одна из них – действительно оказалась в Оржице, где взяла под охрану штаб 26 армии.

Но вот вопрос, были ли это пограничники, прорвавшиеся из-под Лубен, или это часть 94-го пограничного полка, которая находилась в Драбове и потом отошла к Оржице, либо вообще отдельное подразделение, постоянно охраняющее штаб?

Пути отступления 26-й армии были отрезаны врагом по р. Оржица, начались жестокие оборонительные бои в окружении в прямоугольнике на территории Оржицкого района. Не хватало боеприпасов и горючего, тылы были обременены ранеными.

На противоположном берегу реки Оржица немцы рыли траншеи и закапывали в землю танки и бронемашины: они готовились к будущему прорыву советских войск.

Причем, как мы понимаем, делают они это уже на протяжении суток.

Как вспоминала Колесник Галина Васильевна, что в сентябре 1941 года жила с семьей в с. Онишки, а было ей тогда восемь лет – их маму отвезли за город Драбов копать окопы; они с братом остались в доме одни, да и в селе родственников у них не было. А тут началось что-то страшное, кругом все грохочет, горит. Грохот подбирается все ближе и ближе к их дому. Слышат, на их дворе, шум, чириканье какое-то, а не слова. Речь не их. Брат говорит, это немцы. Вдруг ломятся в двери, бьют в них. Выбили, ввалились в комнату, где сидели дети. Кричат по-своему: «Киндык, киндык». Схватили их за шкирку и выбросили из дома. Видят, на их дворе полно машин и танков. Их дом стоял крайний на холме, и они (немцы) чуть не к порогу приволокли пушки с длинными стволами, установили их у входа и направили прямо на город Оржицу.

Дети спрятались у какого-то дедушки через дом от своего в погребе, где уже внизу было полно детей и стариков, друг на друге сидели. Только залезли в погреб, как началось. Трещит, гремит, сверкает. Страшно стало. Это немцы стреляли по Оржице, а из Оржицы наши палили по немцам.

Оказалось, немцы захватили Оржицу в кольцо, а в село Онишки (немцы) заехали, чтобы выйти навстречу нашим войскам. Здесь проходила магистраль, а рядом протекала река с болотами. Никуда нашим солдатам деваться, только идти по магистрали. Оржица горела. Над рекой и в болоте, лежали горы машин, танков, лошадей и людей. Люди тонули в трясине, кричали, звали: «Братья, сестры! Помогите!». Да, сколько дней не помнит, они находились.

Получается, что в Онишках были сосредоточены пехотные (79-й пп), танковые и артиллерийские подразделения 16 тд вермахта (авт).

Наталья Павловна Кокошко (Талочка) вспоминает, что на подступах к Оржице их грузовик еще раз чихнул и заглох окончательно. Радиатор был пробит, и двигатель заклинило. Далее пришлось идти пешком. Собственно, дальше ехать было некуда. Повсюду на полях как попало стояли брошенные машины. Люди, в основном военные, шли в ближайший лес.

Бывший военфельдшер 3 дивизиона 707 гап Самохвалов Василий Григорьевич вспоминал, что дня за три до взятия его в плен он видел, как в районе с. Оржица стояли два самолета У-2, а около них два генерал-майора с офицерами, под руководством которых уничтожались (сжигались) штабные документы.

Из воспоминаний Михина Василия Степановича – в годы войны старшего инженера, инженер-майора батальона аэродромного обслуживания при 649-й подвижной авиаремонтной базе узнаем, что он, в ту пору инженер авиаполка, получил приказ отремонтировать оставленные на аэродроме с. Оржица неисправные самолеты и на них перелететь на восток. С ним было четыре механика и четыре летчика, которые и должны были перегнать отремонтированные ими самолеты. К сожалению, без ремонтных средств они так и не смогли быстро восстановить материальную часть. То, что оказались в кольце, они узнали только тогда, когда немцы стали обстреливать аэродром.

Михин В. С., как старший команды, принял решение сжечь