Крепость - Михаил Михеев

— Это с конца октября по апрель, а здесь лето. Лето, или вы не видите? Ну, вы удивляете меня, господа адмиралы, совсем море чувствовать перестали.

Да, он был прав, и пристыженные адмиралы ненадолго замолчали. Вероятно, только шоковым состоянием после случившегося и можно было объяснить столь досадную невнимательность. Первым прервал некстати затянувшуюся паузу Эбергард:

— Возможно, где-то они ошиблись…

— Это уж точно, — ядовито усмехнулся Эссен. — И что нам теперь делать?

— Здесь все просто, — опять вмешался Бахирев. — Вначале определимся, куда мы попали. Координаты я берусь определить, а год… Остановим для досмотра первое попавшееся судно. Если идет война — замечательно, нет — извинимся, только и всего. А сейчас извините — мне надо, наконец, узнать, что у нас творится. Честь имею.

С этими словами Бахирев вышел. Эссен посмотрел на собеседника, вздохнул:

— Мне кажется, предложение Михаила Коронатовичав данной ситуации — самое разумное.

— Это точно, — кивнул Эбергард. Налил еще коньяку. — Мне кажется, он очень разозлился.

— Я тоже. Но, Андрей Августович, сейчас это уже не важно. Сейчас надо делать то, ради чего мы здесь оказались, а все остальное… Давайте уж с личным разберемся позже.

Первый корабль они обнаружили только на второй день. Может, это было и к лучшему, во всяком случае, удалось без помех оценить состояние кораблей, и оно оказалось вполне удовлетворительным. Крейсер отделался небольшими вмятинами и сорванной краской, пострадали несколько матросов, несильно — синяки, шишки, ссадины, этого никто даже не считал, хотя запасам йода был нанесен заметный урон. Более серьезную травму получил один из мичманов, который пришел на крейсер буквально за неделю до переноса. Молодого офицера сотрясение застало на трапе, и он, не удержавшись, скатился вниз и сломал руку. Хорошо еще, рентгеновский аппарат в лазарете не пострадал, и доктор смог грамотно соединить кости и наложить гипс. Теперь слегка бледный, но решительный молодой человек ползал у себя, в машинном отделении, не столько помогая, сколько доказывая себе и всем остальным, что может… И это было лучше, чем лежать на койке и мучиться от безделья и неизвестности, тем более никто на корабле не мог сказать, что произошло. Адмиралы вместе с командиром корабля хранили молчание, и кают-компания, да и матросы в кубриках могли об их планах только гадать. В целом же боеспособность крейсер сохранил, и это радовало.

«Херсону» повезло меньше. Правда, корпус транспортного корабля выдержал, и огромная вмятина, зияющая в нескольких местах рваными дырами, выглядела страшно только внешне. На самом деле все пробоины были намного выше уровня ватерлинии, да и латать их закончили уже к утру. А вот команде досталось здесь сильнее. Пятеро погибших, в том числе четверо казаков, из которых Эбергард сформировал десантную партию, больше десятка с серьезными травмами, но в целом функции корабля обеспечения транспорт исполнять был по-прежнему в состоянии, а главное, на его скорости повреждения не сказались.

Обнаруженный корабль, по виду самый обычный транспорт, неспешно следовал на восток, держа не более восьми узлов, и русские корабли настигли его достаточно быстро. Когда их разделяло миль пять, преследуемый попытался оторваться. И без того хорошо заметный черный дым, по которому его в принципе и засекли, стал еще гуще, скорость транспорта ощутимо выросла, однако для идущего уже восемнадцатиузловым ходом крейсера это не имело значения. «Херсон» немного отставал, хотя там и могли поддерживать даже большую скорость, но насиловать машины никто не собирался. Не тот случай, они еще пригодятся. Бахирев, поднеся к глазам бинокль, удовлетворенно хмыкнул:

— Японец… Флаг виден, хотя и не слишком отчетливо.

Будто в доказательство его слов, на корме транспорта блеснула вспышка, и спустя несколько секунд, с огромным недолетом, встал невысокий фонтан воды. Судя по всплеску, калибр орудия дюйма три, не больше. Поставлено, не иначе, для самоуспокоения. Адмиралы переглянулись. Ну вот, как минимум, одно ясно. Потомки не так уж сильно промахнулись, война еще идет, не зря же транспорт открыл огонь. Кстати, интересно даже, как его капитан определил, что за ним идут русские, ведь такого силуэта, как у «Рюрика», здесь не имеет ни один корабль. Словно отвечая на их невысказанный вопрос, ветер развернул развевающееся за кормой огромное полотнище флага. Ну, вот и ответ, такое увидеть можно и с такого расстояния, впрочем, это было уже не важно.

Засвистели боцманские дудки, и огромный корабль начал забирать чуть вправо. Технически он уже сейчас мог начинать безнаказанно расстреливать японца, для его орудий расстояние было совсем невелико, но им требовалась информация. И потом, что могли им сделать установленные на транспорте пукалки? Особенно учитывая, что к ним ставят артиллеристов, признанных недостаточно квалифицированными даже для службы на миноносцах? Ровным счетом ничего, и потому «Рюрик» стремительно сокращал дистанцию. Капитан транспорта, видя, что уйти ему не удастся в любом случае, тоже чуть изменил курс и ввел в бой второе, носовое орудие, хотя непонятно было, чего он собирается этим добиться. Разве что продемонстрировать готовность умереть, но не сдаться северным варварам. Похвальная, хотя и бесполезная при сложившихся раскладах храбрость.

— Михаил Коронатович, — не оборачиваясь, сказал Эссен, — покажите черноморцам, как надо стрелять. Зря мы наших артиллеристов учим, что ли?

Бахирев хохотнул и скомандовал. Через несколько секунд тоненький и несерьезный хоботок стодвадцатимиллиметрового орудия, неотрывно следящий за целью, изверг короткий сноп огня, и точно по курсу транспорта, название которого никто даже не удосужился прочитать, в полукабельтове примерно, встал высокий фонтан воды. Намек на то, что стоит сбросить ход, более чем прозрачный, однако японцы, очевидно, предпочли его не понять. Снова тявкнули их пушечки, и вновь снаряды улетели в белый свет как в копеечку. Все же то, что для намного более мощных и современных орудий «Рюрика» являлось дистанцией стрельбы практически прямой наводкой, древним трехдюймовкам все же многовато. Да и опять же, транспорт водоизмещением максимум в пару тысяч тонн, раскачивавшийся даже на невысокой волне, и броненосный крейсер — совершенно несоизмеримые по возможностям артиллерийские платформы. К тому же артиллеристы «Рюрика» были, пожалуй, лучшими на Балтийском флоте. Положение обязывало — как-никак флагман, а учитывая, что Эссен, памятуя уроки проигранной войны, всех артиллеристов гонял нещадно, то класс тех, кто сейчас наводил орудия, был высочайшим. Тем не менее раз японцы хотели продемонстрировать свой знаменитый фатализм, то никто не собирался им мешать. Не все ли равно, кого допрашивать, пленных, вытащенных с захваченного корабля, или таких же, но более мокрых японцев, выловленных из волн.

Орудие громыхнуло вторично, и снаряд буквально вырвал у японского корабля трубу. В прошлую войну для того, чтобы ее свалить, не всегда хватало даже попадания куда более тяжелого шестидюймового снаряда, но сейчас начинка фугаса была совсем иной. Рвануло так, что трубу, высокую и довольно тонкую, перебило у основания, приподняло и отбросило в море, где она встала стоймя и через несколько секунд благополучно утонула. Кроме этого, взрыв разнес все, что было вокруг, смел типичными для русских снарядов крупными осколками оказавшихся в неудачное время и в неудачном месте японцев и вызвал небольшой пожар, который, впрочем, так и не успел разгореться. Дым, ранее устремлявшийся к небесам, теперь жирной черной кляксой хлынул на палубу, из-за резко упавшей тяги ход транспорта стал стремительно, буквально на глазах падать.

— Ну, как мы их? — На лице Бахирева играла довольная улыбка.

— Отлично, не зря своих наводчиков гоняете, — не менее довольно усмехнулся Эссен. Словно подтверждая его слова, третий снаряд в клочья разнес мостик японца. — Ну как, может, все же сдадутся теперь? Если нет — топите их к чертям.

— Я бы предложил вам пройти в боевую рубку, — задумчиво сказал Бахирев. — А то вляпает еще сдуру…

— Разве что сдуру, — отмахнулся Эбергард и как будто сглазил.

Рвануло так, словно из преисподней выскочил маленький дьявол и, прежде чем убраться к месту постоянного жительства, успел покуролесить. Именно такое сравнение пришло Эссену в голову чуть позже, когда он осматривал результат этого единственного за весь бой попадания, вдыхая уже подзабытый едкий запах сгоревшей шимозы. И, несмотря на малый калибр, ущерб этот снаряд нанес серьезный.

Такова уж была удача неизвестного японского наводчика, что именно его снаряд, пойдя по навесной траектории, ударил в броневую палубу крейсера почти у самого мостика. Не пробил, естественно, только спалил в устрашающем жаре краску вокруг, однако поднял в воздух смертоносный веер раскаленных осколков. Сразу четверо матросов были ранены, однако сравнительно легкие раны от мелких осколков японского снаряда — полбеды. Главное же, один из них, особо удачливый, ухитрился найти цель среди тех, кто находился на мостике «Рюрика».