Браслет из города ацтеков - Екатерина Лесина

Адам не спешил открыть мешок. Он описывал круги, не спуская взгляда с тела, и пытался поймать то самое пограничное состояние сознания, когда изменялось восприятие мира. Вот дрогнули тени, складывая новую мозаику. И волосы тронул сквозняк. Присутствие другого человека стало ощутимо, и Адам замер.

– Здравствуй, – сказал он, удерживая себя от того, чтобы обернуться.

Слабо звякнуло стекло.

– Я рад тебя видеть. Я понимаю алогичность данной ситуации, но в данном случае мне не хочется оперировать категориями реальности.

Прикосновение к шее было настолько явным, что Адам не сдержал вздох.

– Ты стала приходить реже. Ты полагаешь, что я могу обойтись без твоей помощи, но это не так. Мне необходимо знать, что ты существуешь, даже если этим знанием я не могу ни с кем поделиться. Я хотел бы рассказать твоей сестре, но она решит, что мне стало хуже.

Ледяное дыхание обожгло щеку.

– Наши взаимоотношения упрочились. Ты ведь хотела этого? Почему ты никогда не отвечаешь? Я не умею угадывать. Я не хочу угадывать! Я…

Толчок в плечо заставил повернуться. Конечно, сзади никого не было, только тени суетливо метались, хотя предметы в комнате оставались неподвижны.

– Извини, Яна. Не уходи. Еще немного. Пожалуйста. Давай просто поговорим?

Она согласно вздохнула.

– У Дарьи роман. Она мне сама рассказала и спросила, что я думаю. Я ничего не думаю. Я плохой советчик в подобных вопросах. А она обозвала меня недоумком. Мне кажется, она вкладывает в это слово смысл, отличный от общепринятого.

Смешок.

– Я угадал? Это хорошо. Я стараюсь не возражать ей. Она помогает мне. Она нашла Анну.

Ладони легли на плечи, и холод просочился сквозь ткань.

– Я не понимаю тебя.

Ее руки были тяжелы. Ее дыхание теплело по мере того, как холод сковывал Адама. Хорошо бы совсем замерзнуть, поменять одну жизнь на другую. Он согласен, но Яна не примет подарка.

Или не сумеет воспользоваться.

Когда ледяные нити добрались до сердца, Адам закрыл глаза. Он рухнул в темноту, и та, раскрыв объятья, улыбнулась ласково, как сыну.

– Будь осторожен, – сказала темнота голосом Яны. И разлетелась на осколки, утонув в безумном реве зверя. Тени смешались и застыли, вылепляя морду.

На Адама желтыми солнечными очами смотрел ягуар. Он двинулся, скользя по струнам мира, которые звенели и стонали, орошая землю красным дождем. Зверь шел, и мир вздрагивал под весом его.

Остановившись в трех шагах от Адама, ягуар подобрался.

Адам же смотрел на белоснежные клыки, на длинные усы и черные когти, которые вот-вот вспорют мягкое тело. И ягуар, догадавшись о мыслях, улыбнулся.

А потом прыгнул, сбивая и прижимая к земле.

Раскрылась пасть. Дыхнула гнилью. И голос зверя вернул в реальность.

Адам лежал на полу, съежившись в комок. Его трясло от холода, а в горле стоял ком тошноты. И Адам боялся, что если пошевелится, то его все-таки вывернет. Он ждал. Когда тошнота отступила, а холод стал невыносим, Адам перевернулся на живот и на четвереньках пополз к выходу. За дверью он сумел подняться. Колени дрожали. Руки тоже. Ледяные иглы прочно сидели внутри, приколов сердце к ребрам. Каждый вдох отзывался ноющей болью.

Следовало согреться.

И позвонить Дарье.

Если Адам не ошибся в интерпретации увиденного, в ближайшее время следует ждать еще одно убийство. И тот, кто прятался за маской зверя, лишь начал путь. Но рано или поздно он доберется до Адама.

Пожалуй, это Дарье говорить не стоило. Она не поверит.

После двух кружек чая, вкуса которого Адам не ощущал, оцепенение сменилось дрожью. Мышечный тремор усиливался, и Адам лег на диван, закрыл глаза и попытался расслабиться.

Неприятное состояние следовало переждать.

А в больничке его лекарствами накачивали, купируя приступы. И психиатр с упорством таксы раскапывал норы видений, вытаскивая одно за другим, распиная на крестах логических конструкций. Адам соглашался. Признание чужой правоты было наиболее простым способом прекратить собственные мучения.

Нельзя возвращаться в больницу.

Нельзя говорить Дарье.

Нормальные люди называют видения галлюцинациями. А галлюцинации являются прямым свидетельством ненормальности.

Но Ягуар уже начал движение. Он скользит по каменным джунглям, скрываясь в разломах тени. Ищет жертву. Готовится к прыжку.

Отпускало. И когда состояние почти нормализовалось, Адам подвинул ноутбук и вышел в Сеть. Мысль, пришедшая в голову, была проста и логична. И для проверки ее требовался минимум усилий.

Поисковик городского сайта вывел на тему. Оттуда Адам перешел на страницы соцсетей и, отфильтровав необходимую информацию, собрал посылку для Дарьи. А вот за телефоном пришлось вставать.

– А я уже испугалась, что с тобой случилось чего, – Дарья ела и жевала громко, отчего Адама вновь затошнило. – Ты в порядке?

– Да, – солгал он, ложась на диван. Под ноги Адам сунул подушку, а голову пристроил на деревянный подлокотник. Край его неудобно впивался в шею, но сама поза благоприятствовала нормализации кровообращения. – Он убивал животных.

– Кто?

– Ему необходимо было учиться.

– Ты про этого придурка? – Дашка прекратила жевать. Адам представил, как она откладывает бутерброд и спешно облизывает пальцы.

– Я подумал, что человек, не имеющий практических навыков по сдиранию шкур, не сумел бы сработать столь чисто. Следовательно, ему необходимо было приобрести данный навык. Однако ты не упоминала о том, что имели место аналогичные преступления.

– И ты решил, что он на кошках тренировался!

– На собаках крупных пород. На овцах. И на двух лошадях.

– Адам, я тебя обожаю! Но откуда…

– Местный форум. Ветка любителей животных. Они фиксируют факты жестокого обращения. Дарья… будет еще одно убийство.

– Ты говорил.

– Нет. Не такое, как это. При поиске я нашел два цикла на животных. Сдирание кожи и…

В трубке воцарилась тишина.

– …вырезание сердца.

– Мать твою… – Дашка добавила пару слов покрепче и очень тихо спросила: – Может, ты ошибаешься?

Вряд ли. Ягуар идет, и кровь уже пролилась, но ее меньше, чем в том видении, про которое Дарье нельзя говорить.

– Вероятность ошибки существует, – Адам нажал на кнопку, разрывая связь. Он сунул телефон под диван и закрыл глаза. Следовало возвращаться к работе.

Но тело требовало отдыха. Хотя бы полчаса.

Ягуар уложил тело на камень. Развел руки. Захлестнул ременные петли на запястьях и прикрепил к вбитым в валун штырям. Привязал ноги. И только после этого разломил нашатырную капсулу перед носом. Некоторое время ничего не происходило. Ягуар даже испугался, что парень умер, но вот ноздри его дрогнули, втягивая запах, губы скривились, а веки разошлись.

Глаза были серы, как предрассветное небо.

– Т… ты…

Ягуар поднес к губам лежащего флягу и, придерживая голову, помог сделать несколько глотков. Хороший коньяк пусть и ненадолго, но согреет.

– Уже скоро, – пообещал Ягуар, вернув флягу во внутренний карман куртки.

– Какого хрена?

Парень дернулся, но ремни держали хорошо.

– Ты что, мать твою…

– Солнце четырех ягуаров длилось лет шестьсот семьдесят шесть. И те, кто жил при этом Солнце, были съедены ягуарами одновременно с Солнцем. А случилось это в год тринадцатый, когда Кецалькоатль впервые выступил против Тескатлипока и сам стал Ягуаром, пожрав гигантов.

– Отпусти меня, слышишь?

– И когда погибли все, разрушилось Солнце.

– Отпусти!

Небо светлело. Щиты теней дрожали, грозя в любой момент расколоться под ударом солнечного копья. И сердце Ягуара колотилось, томимое жаждой принять этот удар.

– Второе Солнце, Солнце четырех ветров. Кецалькоатль оставался Солнцем еще тринадцать раз по пятьдесят два года. После их окончания Тескатлипока, будучи богом, превратился в ягуара, как пожелали другие братья, он и ходил в образе ягуара и так ударил лапой Кецалькоатля, что тот свалился и перестал быть богом. Поднялся такой сильный ветер, что унес людей, и они превратились в обезьян, а Солнцем стал Тлалок.

– Ты ненормальный, – Алексей перестал дергаться. Он попытался расслабить руки и вертел запястьями, норовя сбросить петли. Не выйдет. Ягуар точно знал. Но упорство пленника доставляло радость. Воин должен уходить, сражаясь.

– Но Кецалькоатль вызвал огненный дождь с небес и устранил Тлалока, и сделал Солнцем свою жену Чальчиутликуэ, которая была Солнцем шесть раз по пятьдесят два года, что составляет триста двенадцать лет. Те, кто жили в третью эпоху вместе с Солнцем четырех дождей, также погибли.

Алексей рванулся, выгибаясь дугой, и заорал.

– Следом наступила эпоха четвертого солнца, каковое называли Солнцем четырех вод. И длилась она пятьдесят два года, во время которых сохранялась вода на земле. И закончилась она великим дождем.

Ягуар извлек ножи.

– Убьешь? – совсем успокоившись, спросил пленник. Он смотрел прямо, и в глазах его не было страха.