Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Услышав, что «ждут», я успела представить, как господин Тодеу и госпожа Бонита восседают в креслах с видом ангелов, карающих грешников, но когда вошла в кабинет, обнаружила там только хозяина дома.

Господин де Синд стоял возле окна и смотрел на море, но сразу же опустил штору и повернулся ко мне.

В этой комнате горели две свечи, и я смогла лучше его рассмотреть. Он был одет в темный камзол безо всяких украшений вышивкой, и в белую рубашку. Вместо шейного галстука ворот стягивала черная лента, повязанная достаточно небрежно — узел сбился немного набок, и мне отчего-то захотелось его поправить. Совсем как ошейник на моей кошке.

Но сейчас передо мной была не кошка, и даже не кот, а человек-лев.

Оказаться лицом к лицу со львом — не самое приятное, что могло произойти. И снова я почувствовала ощущение спокойной силы, исходившее от этого человека. Сила, опасность, но не подлость. Это придало мне уверенности, что он обойдется со мной справедливо и… и не придушит, когда разговор дойдет до пиковой точки.

— Мне очень жаль, барышня, — сказал де Синд, глядя прямо на меня, — но вы не подходите этому дому, вам придется уехать. Даю вам неделю на сборы, а потом вернётесь в монастырь, откуда вас прислали. Я не могу отправить вас сразу, — он отвёл глаза и подошёл к письменному столу, взяв какие-то бумаги и переложив их с места на место, — иначе люди решат, что вы в чем-то провинились. А так вы успеете придумать благовидную причину — болезнь родственников или что вам не понравилось здесь. Чему, кстати, никто не удивится. За последний год в этом доме сменилось в порядке десяти служанок.

Он замолчал, продолжая шелестеть бумагами. Не просил меня уйти, но и не спрашивал ни о чем. Я досчитала мысленно до десяти, а потом сказала:

— Но мне всё понравилось, господин де Синд. И, смею надеяться, я показала себя с хорошей стороны. Я многое умею, я очень аккуратная и старательная, не отказываюсь ни от какой работы…

— Мне сказали, что вы показали себя именно такой, — он немного смягчился, и в уголке губ мелькнула еле заметная улыбка. — К вашим умениям у меня нет претензий. Джодин просила оставить вас, вы ей понравились. И Черити тоже просила.

Это было удивительно — получить заступницу в лице девочки, которая хладнокровно грозила брату смертью от зубов троллей за убийство матери. Но об этом можно было поразмышлять позже.

— Если нет претензий, тогда — почему? — перешла я в наступление. — Позвольте мне остаться. Не прогоняйте меня. Мне… мне некуда идти.

— Вы вернетесь в монастырь, только и всего, — пожал он плечами. — Не беспокойтесь, я выплачу вам месячное жалование, потому что отказ идёт с нашей стороны. Вот деньги, — и он достал из кармана десять новеньких серебряных монет и положил их на столешницу — в ряд, одну за другой.

Я была не слишком сильна относительно размеров оплаты работы прислуги, но на эти деньги вполне можно было прожить месяца полтора. Слугам так много платят?..

— Возвращайтесь в монастырь, — повторил де Синд.

И правда — с чего бы монастырской воспитаннице просто не вернуться в монастырь, чтобы ждать другого назначения? Но только эту воспитанницу никто в монастыре не ждал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я не понравилась вашей сестре и старшей дочери? — спросила я, даже не потянувшись к деньгам. — Причина в этом? Ответьте, прошу вас. Мне хотелось бы знать. Разве я сделала что-то, что могло им не понравиться?

— Вы не останетесь здесь, — повысил голос де Синд. — Но Бонита и Ванесса ни при чем.

— В чем же дело?

Да что он тянет кошку за хвост! Я начала сердиться и готова была выложить сразу всё, что собираюсь сказать, но тут хозяин произнёс:

— Дело в том, что вы очень красивы, — он произнёс это очень буднично, даже равнодушно, и упорно смотрел в сторону. — А в этом доме — трое мужчин. Оставлять вас здесь было бы неразумно.

— Трое мужчин? — спросила я холодно. — И кто же это?

Теперь он посмотрел на меня, и в серых глазах мне почудилась усмешка.

— Это я, Эйбел и Нейтон, — ответил он с преувеличенной вежливостью.

— Насколько мне известно, вас никогда не бывает дома, — сказала я, вскидывая воинственно подбородок, — Эйбел развлекается тем, что пугает служанок и хохочет по поводу и без повода, а Нейтон — всего лишь ребенок, которому нужен папочка. Простите, но я не вижу никакой угрозы своей репутации. Тем более, я не хочу возвращаться в монастырь. Прошу вас разрешить мне остаться. У меня есть ещё одно, очень ценное качество…

— Да что вы? — в отличие от меня, он, наоборот, наклонил голову, глядя исподлобья, совсем как тогда, когда ворвался без стука в мою комнату. При свете свечей глаза его сверкнули — опасно, насмешливо. Мне показалось, ещё секунда — и лев бросится на меня, как на отбившуюся от стада лань. — И что это за качество, позвольте спросить? — пророкотал господин де Синд так ласково, как мог бы зарычать лев, спрашивая у бедной лани, желает ли она быть съеденной на обед или ужин. — Вы уверены, что оно меня заинтересует?

Только сейчас я поняла, насколько двусмысленно прозвучали мои слова. Боюсь, я даже покраснела в этот момент, но приняла самый строгий и решительный вид и сказала:

— Я умею держать язык за зубами. Я же не рассказала, что произошло ночью на пристани, когда вы купили контрабандный перец.

Как я и ожидала, это произвело впечатление. Де Синд вскинул голову, окинув меня взглядом сверху вниз, и хмыкнул. Господин Контрабандист молчал, и если я что-либо понимала, сейчас он соображал, что со мной делать и как себя вести.

— Я никому ничего не сказала, — произнесла я вкрадчиво, — и не скажу. Потому что это не моё дело. Тем более, я благоразумна и ничего не сделаю во вред хозяевам, которые заботятся обо мне. Так что? Я остаюсь?

Почему я не взяла эти десять серебряников, что лежали на столе, и не сбежала из мрачного дома на побережье? Ну-у, причин было много — этих денег всё равно не хватило бы до весны, и мне всё равно пришлось бы искать работу, а здесь я уже обжилась, мне нравилась моя комната, и море так славно шумело за окном… Все эти мысли промелькнули в моей голове со скоростью морского ветра, а я продолжала снова и снова убеждать себя, что нет смысла брать деньги и убегать… Разумнее — в самом деле разумнее! — остаться… И эти дети… Я могла бы приготовить им постный сладкий пирог… и рыбу под ореховым соусом… Боже, Миэль, только не говори, что ты решила проявить милосердие там, где его никто не ждал!..

Но тут де Синд заговорил, и я быстренько и с облегчением прогнала прочь размышления о том, почему мне так понадобилось здесь остаться. Всё было сказано и теперь оставалось ждать решения.

— Хорошо, — произнёс он медленно, словно через силу. — Оставайтесь. Рассчитываю на ваше благоразумие и впредь.

— Разумеется, — заверила его я. — Благодарю, что не прогнали. Буду верно служить вам и… молчать. Мне ведь совсем не хочется, чтобы меня нашли со свернутой шеей.

Мне показалось, его позабавили мои слова, потому что он потер подбородок и вроде бы хмыкнул. Это был хороший знак — пусть лучше посмеется, чем разозлится.

— Решили меня шантажировать? — спросил он очень учтиво.

— Я бы не осмелилась.

В этот раз он почти улыбнулся, я не могла ошибиться.

— Да неужели? — де Синд оттянул ворот рубашки, как будто он душил его. — В монастыре воспитывают именно так?

— Не совсем поняла вас…

— Вы больше напоминаете королевского шпиона.

Кровь бросилась мне в лицо, но я приняла самый скромный вид и ответила:

— Уверяю вас, я — точно не шпионка. Надеюсь, вы дадите мне шанс убедить вас в моем самом преданном к вам отношении. И если я вам подхожу…

— Элизабет, — произнёс он и сделал долгую паузу, во время которой я поёжилась, потому что чужое имя, обращенное ко мне, звучало непривычно и — что скрывать? — жутковато.

— Да, господин де Синд?

— Боюсь, это мы вам не подходим.