Капитан Валар. Смертник номер один - Сергей Самаров

Однако нынешний разговор с ментами начал генерал, сразу дав дальнейшей беседе соответствующее направление. Менты чувствовали себя виноватыми перед нами, и это было нам на руку. Если чувствуют себя виноватыми перед генералом, то и перед нами, следовательно, тоже.

Протоколы составлялись в ментовских машинах в присутствии генерала. Лукьянов почему-то не захотел приглашать представителей следственных органов в свой офис. Наверное, делал он правильно, поскольку любой мент от рождения обязан считать, что каждый генерал имеет собственный отдельный и почти шикарный кабинет. А если такого кабинета у генерала нет, то и считаться с ним особо не стоит. Такие маленькие хитрости говорили вовсе не о тщеславии Лукьянова и не о его ущемленном самолюбии, а только о том, что Николай Владимирович умеет просчитывать ситуацию и знает, что и в этот раз, как и в предыдущие – как, надо полагать, и в будущие, – он еще может пользоваться своим генеральским авторитетом. Причем не для собственного удовольствия, а исключительно для деловых нужд. И Николай Владимирович стремился такое положение удержать. У нас же, к сожалению, «встречают по одежке», и генерал всегда отождествляется со своим кабинетом, которого Лукьянов пока не имеет.

За составлением протоколов и разбирательством ситуации мы просидели даже дольше обычного рабочего дня. Единственное, с чем менты сразу поторопились, – это освобождение проезжей части дороги, что, впрочем, много времени и усилий не отняло. После произведения всех замеров и фотографирования места происшествия мы перегнали свои машины на стоянку к медицинскому центру, а «гиббоны» на эвакуаторе вывезли машину с погибшими бандитами. Но вывозили ее не на свою стоянку, поскольку вместе с ними вслед за эвакуатором отправился и работник Следственного комитета, входящий в следственную бригаду, прибывшую на место.

С протоколами было почти все закончено, когда на место прибыла новая следственная бригада. На сей раз – из ФСБ. Это ведомство решило вмешаться в дело после того, как к ним поступила информация об огнемете. И все началось сначала… Повторять, что и как было, уже стало противно. Но повторить пришлось, потому что у ментов свои протоколы и методы ведения допроса, а у следаков из ФСБ – свои, хотя отличие, как мне показалось, состоит только из расстановки ударений. Но мы терпеливо перенесли и новую пытку. Генерал, как и раньше в ситуации с ментами, буквально диктовал каждое слово для занесения в протокол.

Я в этих документах значился по-прежнему капитаном спецназа ГРУ Александром Викторовичем Смертиным, и обоснование нападения бандитов тоже звучало в прежнем ключе. Нападение совершалось на меня, поскольку за мою голову бандиты назначили большое денежное вознаграждение. Таким образом я стал своего рода прикрытием собственно для Комитета…

Остаток рабочего дня прошел спокойно. Никто больше в нас не стрелял и гранат не бросал, хотя окно было открыто. Видимо, у нашего противника после стольких неудачных попыток, предпринятых за предельно короткий срок, порох в пороховницах иссяк. И потери значительные, и менты в Москве насторожены – приняли меры, и проверяют чуть не каждую машину, за рулем которой увидят кавказца. Даже такси. Так сказал генерал, радуясь, что сумел загрузить ментов делом, которым они и призваны заниматься – даже после того, как из милиции превратились в полицию. В любом случае широкомасштабная охота на бандитов была нам на руку и, выражаясь военным языком, давала время для переформирования диспозиции.

Я заметил, как генерал расспрашивал Сафронова, а потом Сережу, иногда бросая взгляд на меня. Я понял, что разговор и с капитаном, и со старшим лейтенантом шел непосредственно обо мне. Диагноз, который мне поставили в госпитале, Лукьянова все-таки волновал. Видимо, Николай Владимирович не слишком хорошо понимал, что такое аффективная лабильность – как не понимают этого и врачи, как не понимает этого вообще никто, – и потому на всякий случай проводил опрос о моем поведении. И, кажется, остался довольным. Из этого можно было сделать вывод, что вел я себя неплохо, в критический момент не хохотал до упаду и даже в своих ни разу не выстрелил. Аффективная лабильность в этот раз не сработала. Но, как я понял, генерал и дальше будет ко мне присматриваться, ожидая неадекватности поведения. К этому мне предстоит привыкнуть.

– Валар, пойдем фотографироваться. Документы уже почти готовы…

Под фамилией Валар мне будет проще оформить документы, и на право ношения оружия в том числе. Обходиться без оружия мне, признаюсь, в некоторых ситуациях пока крайне сложно. Тем более что по окончании рабочего дня наступает нерабочее время. А оно, как известно, не у всех считается свободным…

Глава четвертая

1

Мне не было необходимости привыкать к новой фамилии, поскольку Валаром меня звали в Комитете все, да и на Северном Кавказе знали именно под такой кличкой. Единственно, там обычно добавляли имя. Но «капитан Валар» или «Саня Валар» – лично я большой разницы не видел. Главное, что документы на это имя давали мне возможность представляться офицером спецназа внутренних войск. Других бойцов Комитета такая трансформация ничуть не смутила, хотя я лично видел отдаленное сходство между «капитаном Валаром» и «поручиком Киже». Менять свою армейскую форму с летучей мышью на нарукавной эмблеме я тоже пока не спешил. Если возникнут вопросы, всегда можно отговориться тем, что переведен по службе, но еще не прошел вещевую аттестацию. Да и вообще можно было бы не переодеваться в форму «внутривойсковика», а просто носить камуфлированный костюм без погон, какой я носил в деревне у мамы, в первый раз выйдя из госпиталя.

Генерал Лукьянов вручил мне ключ от служебной квартиры, где я мог разместиться, и старший лейтенант Сережа, на правах будущего соседа, вызвался проводить меня. Мы уже поехать собрались, когда позвонил капитан Магомедов и сообщил два телефонных номера Маргариты Валентиновны Николишиной – городской и мобильный. Я не объяснял Лукьянову, как хочу воспользоваться этими номерами, и потому генерал, передав мне листок, на который только что записал оба номера, смотрел на меня с вопросом. Я опять не стал ничего объяснять, а просто позвонил в Управление космической разведки ГРУ Василию Лукичу, выслушал поздравления с выздоровлением, не услышал ни слова о своей инвалидности, о которой Василий Лукич скорее всего еще не знал, и выложил свою просьбу:

– В общем, дело обстоит так… На Северном Кавказе составлен список отличившихся там офицеров, которые, по мнению кавказских бандитов, подлежат уничтожению. Я в этом списке значусь под первым номером, и меня сегодня, в первый день по выписке из госпиталя, уже попытались ликвидировать. Пока я сумел за себя постоять. И помогли мне серьезно. Но, чтобы добраться до организаторов акции, мне нужна твоя помощь. Сможешь, Василий Лукич, негласно?

– Телефонные номера? – спросил майор, понимая, о чем идет речь.

– Да. У нас нет выхода на организаторов, но есть бандит, застреленный мной сегодня в машине, а машина оформлена на женщину, которая даже водительских прав не имеет. Куплена машина всего неделю назад. Поскольку друг ее убит, она может выйти на контакты с кем-то другим из той же банды. Мне бы желательно знать координаты ее абонентов.

– Диктуй номера. Медленно. Я сразу в компьютер «вобью»…

Уговаривать Василия Лукича не пришлось. Я продиктовал оба номера.

– Я сегодня до утра на месте, – сообщил майор. – Буду отслеживать лично. Утром сменюсь, дам инструкции помощнику. Его Слава зовут. Вячеслав. Если он позвонит, то так и представится. Что будет без меня, он сообщит. У тебя номер прежний?

– Прежний.

– Ночных звонков не боишься?

– Я на подъем легкий.

– Тогда жди…

На этом разговор закончился. И никаких сетований на сложности, на возможность наказания за использование служебного положения без санкции начальства. Василий Лукич понимает, что по пустякам я не побеспокою.

Генерал Лукьянов понял, куда я обратился. Сам он выхода на такие структуры не имел. Да и нет у «внутривойсковиков» таких структур. МВД в случае необходимости обращается к сотовому оператору, который соглашается отслеживать разговоры только после санкции суда. Так, по крайней мере, должно быть. Но операторов может быть много, по всем с решением суда замучаешься бегать. Даже ФСБ, за неимением собственной аналогичной службы, иногда при необходимости обращается в ГРУ с просьбой о контроле каких-то номеров. У меня не было в наличии ни решения суда, ни письма за подписью одного из руководителей ФСБ, – только личные товарищеские отношения с офицером, который работает непосредственно в Управлении космической разведки и занимается как раз отслеживанием телефонных номеров. И этого хватило. Что, естественно, не могло не обрадовать Лукьянова.