Тридцать первый выстрел - Сергей Самаров

– Жалко, что мужчинам не додумались на голову пены налить… – не удержался я. – Остается надеяться, что пена забралась им глубоко в брюки. Тогда можно напугать тем, что при очистке от пены кое-что придется удалить… за ненадобностью. Производственная, так сказать, необходимость. Это может подействовать.

– Да, – согласился генерал. – Один из дознавателей высказал такое же предположение и, наверное, уже попробовал его в действии… Но у меня пока есть только протокол допроса Гуржанат Зинатовой. Это уже кое-что нам дает. Давай-ка ближе к делу…

Чтобы стать ближе к делу, я пододвинул не слишком крепкий стул ближе к столу.

– Итак, что говорит нам Гуржанат Зинатова… Во-первых, она сразу признала факт убийства дежурного инспектора на посту ДПС, причем достаточно нагло заявила, что совершенно не сожалеет о содеянном и, окажись на свободе, будет и дальше убивать всех ментов подряд, без разбора, потому что все они, как утверждает Зинатова, достойны пули. Достаточно откровенное признание и необычное для задержанных террористов и бандитов. Дознаватель относит это на счет женской истеричности. По нашим данным, сама Зинатова была несколько лет назад жестоко изнасилована группой ментов, а потом, когда менты думали, что она мертва, голой выброшена на помойку; вот и мстит им после этого. Причем мстит без разбора всем, кто носит ментовский мундир. Дознаватель предполагает, что потребуется помощь психиатра, чтобы определить ее вменяемость; но пока психиатра не пригласили, он попытался использовать женскую истеричность в своих целях. И вот что «накопал» специально для нас. Ни сама Гуржанат, ни два ее двоюродных брата и их товарищ, задержанные вместе с ней, не имеют отношения к людям в масках «ночь», захватившим известное нам село. Они в это время находились в другом конце республики и отметились там, расстреляв участкового полицейского вместе с семьей. Но… Во-первых, сама Гуржанат видела в небе дельтаплан, и по времени это совпадает с одним из дней, проходящим по нашему списку полетов. Разница только в небольшом расстоянии, которое дельтаплану нетрудно было преодолеть. А во-вторых, что самое главное, товарищ двоюродных братьев Гуржанат уверенно назвал дельтапланериста, которого хорошо знает. Это некий Гамид Абдурагимов, недоучившийся студент МАИ. Сейчас другой дознаватель допрашивает этого товарища братьев Гуржанат как раз по поводу знакомства с дельтапланеристом. Значит, будь готов выехать с группой на задержание.

– Я готов, товарищ генерал. Группу поднять недолго, бойцы к такому привычны.

– Будем ждать. Я чай заказал. Пьешь зеленый?

– Пью только зеленый.

– И хорошо. А то я скомандовал, а потом подумал: может, человек черный предпочитает? Я знаю некоторых, кто зеленый вообще пить не может. Дурная привычка к черному…

– Дурная привычка… – согласился я, слушая шаги в коридоре.

Кто-то приближался к двери кабинета. Наконец постучали.

– Вот и чай. Официантка… – сказал генерал.

Но я слышал мужские шаги. И, в самом деле, вошел круглолицый майор с маленькими и хитрыми, широко посаженными глазками-буравчиками. Он торжествующе поднял несколько страниц, что держал зажатыми в руке. Я легко рассмотрел разлинованные и от руки заполненные бланки протокола допроса. Сейчас в некоторых следственных органах такие бланки сразу распечатывают, чтобы допрашиваемому было легче читать и чтобы знал, что подписывает. В антитеррористическом комитете такая практика пока, слава богу, не прижилась, потому что иногда следует вписать в протокол кое-что, что сказал допрашиваемый, но под чем он подписаться не пожелает. А в рукописном варианте все проще. Здесь, как правило, большинство подписывает, не читая. Я сам, иногда проводя официальные допросы, с таким сталкивался положением. И потому хорошо понимаю дознавателей и следователей, которые не ленятся поработать ручкой.

– Разрешите? Есть, товарищ генерал, адрес этого дельтапланериста. Набиев – это тот тип, которого я допрашивал, – утверждает, что в округе только один Абдурагимов умеет летать на дельтаплане и только у него одного есть такая штуковина. Гамид Баталович Абдурагимов. Можно выезжать по адресу. Его Набиев сказал по памяти, значит, хорошо знает.

– Тридцать Первый!

– Готов, товарищ генерал…

– Вызывай своих.

Группа опять приехала на бронетранспортере и на боевой машине пехоты, только не на тех, что использовались в первый раз. Дежурный по комендатуре дал возможность отличиться и другим экипажам. За успешную операцию солдатам-водителям полагается или награда, или отпуск; не знаю, что больше ценится в комендатуре. Но тамошние водители все местные, и отпуск им вроде бы и ни к чему, тем более что в первой операции водители были прапорщиками. Операция по захвату пленников была успешной, и потому экипажи решили сменить, чтобы и другим слава досталась. В этот раз в качестве водителей выделили солдат. Меня это, впрочем, не волновало. Я сел в БМП на командирское свободное место и сказал водителю адрес. Оказалось, парень сам со Ставрополья и не знает, куда ехать. Пришлось мне возвращаться и просить сопровождающего, который может показать дорогу. Нам выделили старшего лейтенанта ФСБ, усевшегося на командирское место в бронетранспортере. Только после этого двинулись. Ехать опять пришлось за город, в небольшой поселок, но не в дома частного сектора, а в старые двухэтажные бараки, которые слегка подремонтировали, чтобы сделать их почти пригодными для жилья.

Дом мы нашли сразу и квартиру тоже нашли быстро. Прошли по длинному коридору и постучали в дверь с нужным номером. На требовательный стук вышла пожилая женщина вполне интеллигентного вида, в очках с сильными диоптриями, отчего глаза казались очень большими и усталыми.

– Мне нужен Гамид Баталович Абдурагимов, – требовательно сказал майор Желобков, стоящий ближе к двери.

Мы вчетвером встали по обе стороны косяков, с оружием на изготовку. Остальные офицеры группы блокировали все пространство вокруг дома так, чтобы невозможно было в него ни войти, ни выйти. Женщина удивленно нас рассматривала и не отвечала, словно глухонемая. Желобков отстранил ее рукой и шагнул за порог. Мы последовали за ним. Но в единственной комнате никого больше не оказалось.

– Гамид где? – спросил я. – Нам нужен Гамид.

– А что он такого сделал, что его с оружием разыскивают? – вопросом на вопрос ответила женщина.

– Я спрашиваю, – сказал я требовательно.

– В своей квартире я спрашиваю, – женщина имела твердый характер, и на испуг ее взять было трудно.

– Вы кто ему? Мать?

– Я его мама.

– Тогда отвечайте, если хотите сыну добра.

– Он у себя дома.

– Адрес. Где он живет?

– В Москве, у жены.

Признаться, ответ меня слегка обескуражил, и, наверное, выглядел я так, будто моя челюсть весила не меньше пуда. Это, должно быть, и заставило женщину повторить даже с некоторым торжеством:

– У жены в Москве.

– А где его дельтаплан? – спросил я.

– Где и всегда был. В сарае, кажется.

– В Москве?

– Зачем? Здесь, рядом с домом…

– Покажите, – потребовал я.

Кухонный стол стоял здесь же, в этой небольшой комнате, неподалеку от входной двери. Женщина выдвинула ящик стола, поковырялась среди ножей, ложек и вилок и вытащила ключ явно от амбарного замка. После этого надела старенькую потертую искусственную шубейку и позвала нас:

– Идемте…

Мы вышли вслед за ней. В двадцати метрах от дома, параллельно ему, располагался целый ряд дощатых сараев. Женщина подошла к нужной двери и попыталась вставить ключ в замок. Капитан Волоколамов подсветил ей слабеньким лучом маленького фонарика. Ключ нащупал замочную скважину и со скрипом повернулся. Я помог женщине снять тяжелый замок, и она открыла дверь. Тоже со страшным скрипом.

– Миша, большой фонарь… – потребовал я.

Волоколамов вытащил из необъятного кармана «разгрузки» второй фонарь, посветил внутрь и вошел первым.

– Справа в углу, – подсказала женщина. – В дальнем углу…

Я вошел вслед за Волоколамовым. Капитан, естественно, сразу осветил правый дальний угол, и оба мы рассмотрели разобранный и упакованный в чехол дельтаплан. Впрочем, увидели мы только каркас крыла. Все это было покрыто толстым слоем пыли. Сомнений быть не могло: к дельтаплану никто давно уже не прикасался.

– Когда Гамид летал на нем в последний раз? – спросил Волоколамов.

– Года два назад. Летом приезжал, тогда и летал. Даже, наверное, не два, а три с половиной. Тогда у нас спокойно было, почти не стреляли. Сейчас, говорит, полетишь, а тут какой-нибудь охотник с автоматом подвернется… За съедобную птицу тебя примет и очередь даст. Этим летом приезжал, уже не летал.