Над просторами северных морей - Павел Цупко

— Я могу дать вам справку, товарищ Киселев, — вмешался в разговор начальник штаба полка майор Тихонов. — В боевой истории полка есть запись, что 26 июля 1941 года 13-й авиаполк прорвал усиленную ПВО Смоленска и тремя эскадрильями нанес удар по его аэродрому, в результате которого было уничтожено и повреждено до двух десятков бомбардировщиков и ангар. Между прочим, тот ангар уничтожил экипаж Усенко — Лопатин. Вот так-то, молодой человек! Понятно?

— Так точно, товарищ майор! Значит, наш командир рисковал недаром — вот что для меня главное! — И посмотрел на Кузина так, что всем стало ясно: попади Киселев в аналогичную ситуацию, не задумываясь, поступит так же.

— Каков у меня командир? — не скрывая восхищения, тихо спросил Цеха у Константина.

Тот ответил тоже тихо:

— Любит во всем ясность. Значит, мыслит! Это неплохо, Владимир Самойлович. Летчик должен всегда думать!..

К самолетам скорым шагом подходили поджарый Богомолов, коренастый Серебряк и возвышающийся над ними Михайлов.

— Летный состав, поэкипажно ста-а-новись! — запоздало подал команду Тихонов. — Р-р-равня-а-йсь!

Командир полка выслушал рапорт и подошел к строю вплотную, цепким взглядом осмотрел каждого летчика.

— Как настроение? Больные есть? — задал он обычные вопросы. — Нет? Порядок. Слушайте боевую задачу! Карту!

Капитан Серебряк вышел вперед и развернул планшет, под целлулоидом которого голубела полетная карта.

— Смотрите! — Богомолов показал карту. — Вот здесь, под Архангельском, у острова Мудьюг, и южнее на рейде Двинской губы, стоят в ожидании разгрузки восемь крупных транспортов. В их трюмах пушки, боеприпасы, прицелы. Все это позарез нужно фронту. Об этих грузах знают и немцы. Генерал Петрухин предупредил, что ожидается их воздушное нападение на транспорты: воздушная разведка настойчиво пытается проникнуть в наш район. Нам приказано установить на дальних подступах в море на возможных направлениях появления противника непрерывное патрулирование на все время разгрузки. Решаю: создать две патрульные зоны. Первая — северо-западнее острова Мудьюг на удалении видимости. Вторая — юго-западнее. Патрулирование осуществлять парами Пе-3. Время нахождения в зоне — три часа. Первыми в зону номер один вылетают Богомолов и Усенко, в зону два — Кузин и Киселев. Сменяют: пары Михайлова и Костюка. В резерве на случай необходимости наращивания сил остаются Соловьев и Иштокин. Потом все повторим. Прошу на карта» отметить границы зон.

Серебряк продиктовал квадраты моря. Летчики записали. После уточнения деталей полета командир полка предупредил:

— Имейте в виду, товарищи! Одновременно с нами в восточных секторах барражируют истребители соседей. Не спутайте! В готовность приведены все наличные силы. Вопросы есть?

— Разрешите? — поднял руку Ананьев. — Нас на другие задания будут привлекать или только на патруль?

— Нет, товарищ Ананьев, не будут. Здесь нагрузка ожидается такая, что на отдых будет очень мало времени. Штаб! Продумайте обеспечение полетов до мелочей. У летчиков отдых будет кратковременным, но он должен стать отдыхом! Инженер Белан, подготовьте встречу прилетающих машин так, чтобы осмотр и дозаправка выполнялись в самые сжатые сроки. Сейчас на месте остаться вылетающим, остальные свободны! Начальник связи Лободюк! Сообщите коды, позывные: «Я — свой».

…Ревут и ревут моторы. Отворот влево — прямая, разворот вправо — прямая, отворот вправо — прямая, разворот влево — прямая — друг за другом галсируют и галсируют в заданных квадратах двухмоторные истребители. От однообразных движений притупилась острота восприятия. Пилотируя самолет, Усенко поглядывает в сторону острова Мудьюг. Там на темном фоне воды сереют неподвижные громады транспортов. Это из-за них приходится ему выкручивать барражные восьмерки. Надо! Как говорится, тут ничего не попишешь!

Почти бессознательно Константин следил за мелькавшим перед глазами светло-зеленым хвостом машины командира авиаполка, автоматически двигал нужной ногой — нажимал педаль, крутил рог штурвала, в точности повторяя движения ведущего, в то же время настороженно разглядывал воздушное пространство перед собой.

Враг уже показывался дважды. Это были хорошо знакомые Константину двухмоторные разведчики «хейнкели». Поодиночке они пытались проникнуть в район Архангельска, но, завидев «Петляковых», немедленно поворачивали обратно. Усенко погнался было за одним из них и уже увеличил обороты моторам, поравнялся с командирской машиной, но вовремя оглянулся и… увидел рассерженное лицо и увесистый кулак: уходить из зоны и гоняться за одиночными самолетами противника было категорически запрещено. Враг был хитер, возможность провокаций с его стороны не исключалась. Летчик опомнился, вернулся на свое место и теперь смирно «плелся» сзади.

Позади пилота на своем месте трудился Гилим. Он прослушивал эфир, чтобы не пропустить команд ведущего или с капе ОМАГ, тоже внимательно наблюдал за тем, что происходило в воздухе и на воде, искал врага, отвлекаясь от этих занятий всего на несколько секунд, чтобы после разворота записать в бортжурнале время выхода на очередной курс — галс — предусмотрительность в море крайне нужная, чтобы знать, где находится экипаж.

Именно бомбардир после очередного разворота первым увидел темную черточку под кромкой облаков, быстро приближавшуюся с запада в зону патрулирования пары Богомолова.

— Костя! Справа По борту, курсовой шестьдесят вижу одиночный самолет. Летит курсом на восток.

— Где? — откликнулся летчик.

— Метров триста повыше нас под облаками. Нашел?

— Есть! — обрадовался Усенко. — Так это ж… опять «Хейнкель-111»! Точно! Дай очередь, сообщи «земле»!

Александр повернулся к пулемету и направил в сторону противника короткую очередь: зеленоватые и малиновые искорки трассирующих пуль прочертили в хмуром небе цветастую строчку и пропали — то был условный знак. Ведущий тотчас ответил, качнув с крыла на крыло: «Понял! Вижу!» Но продолжал полет прежним курсом.

Немец вел себя странно. Он не мог не видеть советских истребителей и трассы, однако не удирал, как предыдущие собраты, а продолжал сближаться под острым углом. На белом фоне облаков хорошо различались контуры врага: его удлиненный фюзеляж, прижавшиеся к нему с боков крутолобые моторы, высокий киль. Расстояние до «хейнкеля» было не более пяти километров — самое время занять выгодную позицию для атаки, но ведущий почему-то мешкал. Константин не выдержал:

— Сокол первый! — нажал он кнопку рации. — Не пора?

Ответ был неожиданным и коротким:

— Не болтать!

До вражеского самолета оставалось три километра, когда Богомолов плавно завалил машину в крен и начал неторопливый разворот. Усенко повторил его маневр и удивился: немец тоже лег в разворот, стал отворачивать на запад. И опять скорость полета он не увеличивал, будто приглашал гнаться за собой.

— Сокол двадцать один! — раздался в эфире спокойный голос Богомолова. — Как меня слышите? Я — первый! Прием!

«Сокол-21» — это позывной Кузина. Ом ответил сразу, командир полка приказал ему подойти ближе к первой зоне. Одновременно он передал на капе «Беркуту», чтобы тот поднял в воздух четверку Михайлова.

Константин слушал радиокоманды и недоумевал: что все это значило? Что задумал и готовит командир?

Истребители летели на север, заканчивали очередной галс, когда пулемет Серебряка прочертил в воздухе огненную строчку в… юго-западном направлении. Усенко не поверил своим глазам: там курсом на Мудьюг под облаками крались две тройки двухмоторных пикирующих бомбардировщиков Ю-88!

Богомолов сразу бросил свой «Петляков» в такой крутой вираж, что Константин на какое-то время потерял его из виду и, спохватившись, с трудом удержался в строю. Теперь оба истребителя мчались на сближение с врагами.

— Там не шесть, а восемь «юнкерсов»! — скороговоркой уточнил бомбардир. — Сзади, правее вижу еще пару «крестов»!

По возбужденному тону летчик понял, что Гилима уже охватило нервное напряжение в ожидании схватки. Впрочем, себя он чувствовал не лучшим образом: нетерпеливо снимал колпачок с кнопки огня и снова водружал, ощущая привычный легкий озноб.

— Спокойнее, Шурик! Будем считать, что встреча состоялась. Ну-у, гады! Держись! — Звук собственного голоса успокоил Константина. Он освободил боевую кнопку и летел за Богомоловым, держась несколько в стороне, чтобы не сковывать его маневр. Теперь ему стали понятны действия командира: он раскусил хитрость немецкого разведчика, пытавшегося увести за собой из зоны советских истребителей и тем расчистить дорогу ударной группе. Не вышло! И от этого уже осознанного факта у летчика на душе вдруг стало легко, мысль заработала четко — к нему вернулось знакомое ощущение своей силы, своих возможностей в бою, которое исподволь долго вырабатывалось у него в тяжелейших боях прошлогоднего лета в небе Подмосковья: в нем. проснулся боец!