Призрак гнева - Нелла Тихомир

— Вообще-то, это я должен прощения просить, — выговорил Бран. Улла обернулась, и он добавил, глядя ей в глаза:

— Неудивительно, что все от меня шарахаются. После того, что я натворил… — он прикусил губу и замолчал.

— С тобой такое часто бывает? — Улла не отводила взгляда.

— Нет, слава Богу, — Бран покачал головой. — Только когда уж очень заведусь. Просто я тогда жутко взбесился, вот и… Возле ямы какой-то тип пытался меня убить. А потом еще и твой отец моему начал угрожать, вот меня и переклинило. Тот человек умер? Ну, которого я тогда…

— Которого ты мечом ударил? Ну, да. Умер.

Бран опустил голову, и девушка поспешно добавила:

— Но отец сказал, что не станет с тебя виры требовать. Ты же не нарочно, он это понимает.

— Это был ваш родич, да?

— Что ты, нет, это раб.

Бран снова прикусил губы и не ответил.

— А кто хотел тебя убить? — спросила Улла.

— Не знаю. Я даже лица его не разглядел, темно было. Да и говорил он шепотом, так что… — Бран пожал плечами. Поймав ее взгляд, добавил:

— Это он меня из ямы выпустил.

— Правда? — по лицу девушки видно было, что ее удивили эти слова.

— Ну, да, — Бран пожал плечами, — а как бы иначе я оттуда выбрался? Я летать пока не умею.

Она ничего на это не сказала. Повисла тишина.

— Ладно, — сказал Бран, когда молчание сделалось неловким. — Пойду, пожалуй.

Улла кивнула, глядя в сторону, теребя край шали. Он подождал, но она не сказала ни слова. Вместо этого вдруг развернулась и быстро пошла прочь по тонкой тропинке. Удивленный и растерянный, Бран проводил ее глазами. Обиделась, что ли? Ерунда какая-то… Похоже, они тут действительно все до одного чокнутые.

— Ну и семейка, — буркнул он. — И занесло же нас в их проклятый дом.

— А ты б поджег.

Бран резко обернулся.

Хелмунт, выпрямившись, сидел на камнях, зеленые глаза искрились смехом. Он нахально таращился на Брана и выглядел так, будто из него за секунду выветрилось все сумасшествие.

— Чего? — не понял Бран.

— Да дом-то этот. Давеча у тебя это получилось, и даже очень ловко.

Его наглая белозубая улыбка выводила Брана из себя. Спокойно. Он же ненормальный, просто больной и несчастный человек.

— Ну, что? — осведомился Бран. — Оклемался уже?

Хелмунт громко усмехнулся:

— Беги скорей домой, детка, простудишься. И на кого тебя, грудного, твой папашка-то оставил.

Бран насупился, но сдержал себя: что взять с больного? Дернув лошадь за повод, зашагал по тропинке. Когда он удалился на десяток шагов, Хелмунт окликнул:

— Колдун! Эй, колдун!

— Ну, чего тебе еще? — Бран обернулся. Хелмунт стоял у ограды, вредная ухмылка змеилась на губах.

— Вот что, колдун, — промолвил Хелмунт, — я тут спросить хотел.

— Ну?

— Твой отец на тебя похож?

— А ты чего, слепой? Не видел?

Лоб Хелмунта собрался складками, немытая физиономия приобрела насмешливое выражение.

— Н-да-а, — протянул он, — тогда и правда плохо дело.

— Чего? — Бран нахмурился — Это ты о чем?

— Да все о том, о том же самом. Коли он на тебя похож — так плохи, говорю, ваши дела.

— Это еще почему?

— Ну, вот и я говорю — почему? Почему, говорю, вы все еще живы-то?

— Чего-о?

— Ну, как же? — изумился Хелмунт. — Два таких здоровенных дурака!

Такого Бран снести не мог и, стиснув кулаки, бросился на Хелмунта. Однако тот явно ждал и был готов. Быстро наклонившись, набрал в пригоршни снега и швырнул в противника. Снежный ком ударил Брана в лоб, залепив глаза. Задыхаясь от ярости, на миг ослепнув, он только и мог, что бессильно слушать громкий удаляющийся смех наглеца.

Когда Бран протер глаза, Хелмунта и след простыл. Бран остался на тропе один, одураченный и взбешенный.

Глава 10

Бран поселился в старой кузнице.

Здесь стоял страшный холод, стены походили на решето, и ветер беспрестанно задувал в щели между бревнами. Даже огонь, который Бран разводил в напольном очаге, не помогал: тепло тут же улетучивалось через трещины, сплошь покрывавшие дощатые стены.

К конунгу он пошел на следующий день, с утра. Тусклое солнце глядело с безоблачного неба, табунчик лошадей вперемешку с бурыми, разбойничьего вида свиньями бродил по засыпанным снегом огородам. Разрывая копытами наст, животные подбирали что-то с земли. Кутаясь в подбитый мехом плащ, Бран направился к усадьбе, не прекращая думать о Хелмунте. Этот тип выглядел подозрительным, как, впрочем, и его сумасшествие. Надо разузнать о нем подробней, решил Бран, откуда взялся и давно ли тут живет. Хотя, кто знает? Может, он действительно просто псих? Что ж из того, что он мне не понравился. Я вовсе не хочу обвинять кого-нибудь зря, даже такого поганца, как этот Хелмунт.

Погруженный в подобные мысли, он не сразу дал себе отчет, что впереди раздаются голоса. Остановившись, Бран прислушался. Ну, так и есть: голоса доносились откуда-то из-за сараев. Бран прибавил шагу. Свернув за угол, увидел девушку, сидевшую спиной к нему под стеной, на поленнице. У нее были золотые косы и красивый синий плащ. Она жевала лепешку, болтая ногами, и разговаривала с рабыней, а та молча кивала головой.

Заметив Брана, рабыня вытаращила глаза. Золотоволосая девушка резко обернулась, тут же поперхнулась, закашлялась и упала на колени. Длинные косы стелились по снегу, как толстые соломенные жгуты. Замешкавшись только на секунду, Бран подбежал и хлопнул ее по спине. Она судорожно вздохнула, кашель начал стихать. Чуть погодя села, опустив голову, прижимая ладонь ко рту.

Через несколько минут, когда она перестала кашлять, Бран спросил:

— Ну, как? Лучше?

Девушка подняла голову — и Бран остолбенел. Он в жизни не видел такой красавицы, да что там, даже не мог вообразить, что подобная красота существует на земле.

Ее прекрасное лицо было повернуто к нему, а розовые, походившие на лепестки цветов, губы улыбались. Бран таращился, разинув рот, вмиг позабыв про все приличия.

— Спасибо, — промолвила она. — Ты меня спас.

Голос у нее был будто флейта, Бран глотнул и не нашелся, что ответить.

— Ты колдун? — спросила она. — А меня ты не заколдуешь?

Она произнесла эти слова не без кокетства. Бран затряс головой, чувствуя, как идиотская улыбка вползает на лицо, но ничего с собой поделать не мог. Рабыня все с тем же испуганным выражением таращилась на Брана. Заметив это, золотоволосая красавица произнесла:

— Чего пялишься, дура? Дай руку-то, встать помоги. Я бы тут подохла, а ты б так глазами и прохлопала. У-у, дурища стоеросовая! — бархатный голос внезапно изменился, стал резким и крикливым. Засуетившись, рабыня схватила девушку за руку и что есть силы дернула к себе, отчего, поднявшись на ноги, ее хозяйка чудом не упала.