Пациентка - Родриго Кортес

И выиграла!

Тогда она поставила на красное. И снова — выигрыш. Категорически запретив себе даже думать о том, как она потратит все эти деньги — на белье, на туфли, на костюмчик для Рональда, она ставила и ставила, на цвет, на цифры, на сочетания… и каждый раз это оборачивалось очередной победой и пьянящим до полубесчувствия всплеском безумного восторга.

Ее с детства пугали рассказами о молодых людях с нетвердой верой, сначала закуривших сигарету, затем согласившихся выпить вина и в конце концов проигравших чертям в карты свою бессмертную душу. Темными зимними вечерами эти рассказы действовали особенно сильно. Она представляла себе этих красивых — непременно красивых! — молодых людей, чьи лица по мере падения медленно, но верно превращаются в застывшую гримасу порока.

Нэнси до сих пор помнила, как в финале рассказа, когда черти дружной разбойничьей шайкой тащили грешника в ад, по ее телу пробегала нервная дрожь ужаса. Но вот что странно, само приводящее к такому финалу падение души воспринималось ею в детстве совсем иначе.

«Гре-хо-па-де-е-ение…» — мысленно проговаривала она и почему-то с необыкновенной ясностью представляла себе прыжок с протянутого над их речушкой подвесного моста — и страшно и сладостно.

— Вам сегодня везет…

Нэнси вздрогнула, обернулась и застыла. За ее спиной стоял мужчина — высокий, красивый, с аккуратным пробором темных сильных волос и твердым волевым подбородком. Он был настолько красив, что вполне мог служить иллюстрацией к ее детским мечтаниям о молодом человеке, когда-то начавшем со стакана вина и сигареты.

— Мне всегда везет, — с независимым видом усмехнувшись, соврала она и вдруг поняла, что на этой фразе ее везение и закончится. По крайней мере, в игре.

«Дура!» — мысленно ругнулась Нэнси и сгребла в кучу выигранные фишки.

— А вот мне в игре… как-то не очень… — мило улыбнулся мужчина. — Поэтому и не играю.

— Правильно делаете, — буркнула Нэнси и не выдержала — все-таки бросила в него — последний разок — быстрый вороватый взгляд.

Он и впрямь был хорош и выгодно отличался от полного, невысокого, белобрысого и уже лысеющего Джимми.

— Я, знаете ли, здесь проездом, — снова подал голос мужчина. — Через пару часов снова в путь. А тут такая удивительная женщина. Вы… позволите вас угостить?

Нэнси обмерла. Ее клеили — нагло и беспардонно.

— Я понимаю, что это бестактно, — поймав ее взгляд, немного отступил мужчина.

— Вот именно, — скорее по привычке буркнула она и вдруг испугалась, что на этом все и закончится.

— И все-таки…

Нэнси стояла перед ним в своем роскошном алом платье с полными фишек прижатыми к животу руками и чувствовала себя дура дурой — почти как у Левадовски на кушетке.

«А, собственно, какого черта? — мелькнуло в голове. — Сколько можно бояться?»

— Меня зовут Арчи, и я жду вас возле бара, — улыбнулся мужчина. — Приходите.

В кассе ей выдали довольно толстую стопку сотенных бумажек, и Нэнси совершенно ошалела. Она никогда в жизни не держала в руках столько денег одновременно — все, что было дорогого в ее доме, покупалось или в кредит, или по частям и уж в любом случае не ею лично. Джимми вообще предпочитал выдавать ей ровно столько денег, сколько действительно нужно — с его точки зрения.

Вспомнив это, Нэнси разозлилась, решительно сунула деньги в сумочку и повела вокруг себя хмельными от приступа злости и возбуждения глазами. Несколько секунд размышляла и нетвердой походкой тронулась по направлению к бару. Подошла и присела рядом с неожиданным поклонником.

— Куда едешь, Арчи?

— В Аризону, — коротко ответил тот, властно щелкнул пальцами, подзывая молоденькую смазливую барменшу, и внимательно и серьезно заглянул Нэнси в глаза. — Вы что предпочитаете?

Нэнси прищурилась. Держался Арчи что надо — уверенно, но без хамства.

«Вы изменяли мужу, миссис Дженкинс?» — пронеслось в ее голове смутное воспоминание о нависающем над ней, словно ангел мщения, Скотте Левадовски, и она решительно тряхнула головой, отметая это не столько жуткое, сколько мерзкое наваждение.

— Так что вам заказать? — ждал ответа мужчина.

— «Маргариту», пожалуйста, — торопливо выпалила она и тут же поняла, что впервые за много лет рассматривает идею измены мужу всерьез.

Барменша поставила на стол два коктейля, Арчи развернулся к Нэнси вполоборота и начал что-то говорить — о себе, о людях, о важности внутренней человеческой свободы… а она смотрела на него, пыталась представить себе, как это с ним будет, и чувствовала, как внутри все екает и проваливается от ужаса предстоящего грехопадения. Неизвестно почему, но она твердо знала, что сегодня пойдет до конца.

«Надо быть готовой. Где бы это ни случилось».

— Подожди меня, Арчи, — строго и одновременно обещающе положила свою ладошку на его крепкую руку Нэнси. — Я скоро вернусь.

Арчи понимающе кивнул, и Нэнси, все еще плавая в розовом облаке переполняющих ее ощущений, прошла в туалет и нырнула в кабинку. За хилой дощатой перегородкой без умолку болтали забежавшие выкурить сигаретку крупье и официантки, входили и выходили — быстренько «попудрить носики» — разновозрастные дамы, а она думала.

Мама всегда говорила ей, что брак — это навсегда. А когда ей стукнуло сорок семь, отец хлопнул дверью и ушел из семьи — даже не к женщине, просто ушел. То же самое говорила и бабушка, но Нэнси совершенно точно знала, что и в ее жизни тоже кроется свое «белое пятно». В 1914 году дед куда-то исчез и появился лишь через два года, и где он был все это время, детям не объясняли.

«А что ждет меня?»

Джимми уже сейчас был от нее довольно далеко.

— Ты обратила внимание? — громко хохотнула за перегородкой невидимая отсюда женщина. — Арчи новую корову подцепил.

«Барменша», — сразу определила Нэнси и насторожилась.

— Это которая вся в красном? — отозвался второй, более зрелый голос. — Интересно, сколько он у нее выдоит?

Нэнси растерянно моргнула.

— Сколько бы ни выдоил, а с нами не поделится! — зло рассмеялась первая. — Только чаевые…

Нэнси невольно оперлась о стенку, дождалась, когда голоса удалятся, и сама не своя выбралась из кабинки. Подошла к умывальнику и заглянула в зеркало. Из глаз катились крупные, с горошину слезы.

Со слезами она управилась быстро, но вот придать лицу прежнее беззаботно-мечтательное выражение провинциальной простушки оказалось непросто. Лицо попеременно выглядело то растерянным, то злым, то яростным, но уж никак не беззаботным.

«Ублюдки! — дышала ненавистью она, даже не отдавая себе отчета, почему называет Арчи во множественном числе. — Вот ублюдки!» А потом взяла себя в руки и приказала себе настроиться. Сунула сумочку с деньгами под мышку, гордо подняла подбородок и решительным шагом тронулась к выходу. Стремительно прошла к бару и уселась рядом со своим прекрасным ухажером.

— Заказать что-нибудь еще? — ласково улыбнулся Арчи.

Нэнси торопливо отвернулась, а потом наклонилась к его уху, так, чтобы Арчи не увидел ее лица, и с придыханием прошептала:

— Разве что в номер.

Они покинули бар почти сразу, и Нэнси уже рисовала себе самые страшные картины возмездия, представляя чертова мерзавца в самых унизительных и болезненных положениях, какие только могла вообразить. Но лишь у стойки портье к ней пришло настоящее решение — само собой.

Нэнси принялась рыться в сумочке, вытащила целую пачку денег, а потом сунула портье сотню и, не дождавшись, когда он ее возьмет, отпустила.

Сотенная зеленая бумажка осенним листком скользнула куда-то под стойку, но портье даже не дрогнул и только преданно улыбался, якобы ожидая распоряжений. И тогда она выпустила из рук всю пачку.

Портье рухнул на колени и кинулся собирать хрусткие зеленые купюры, а она схватила с доски ключ с тяжеленным брелоком, рывком забрала то, что сумел собрать разогнувшийся портье, и, уцепившись за локоть красавца Арчи, стремительно двинулась к лестнице. Взлетела на второй этаж, быстро провела его по пустынному коридору и повернулась к двери — точно напротив двери своего номера. Сунула ключ, повернула, вошла в точно такой же, как у нее, но «зеркально» развернутый номер, и, едва Арчи попытался включить свет, положила ладошку ему на плечо.

— Не надо, Арчи. Пусть все будет как есть.

Тот шумно вздохнул.

— Давай в душ, а я постель расстелю, — по возможности мягким тоном распорядилась она. — У меня тоже не слишком уж много времени.

Арчи вздохнул еще шумнее и начал раздеваться. Скинул пиджак, затем расстегнул и стянул с себя брюки, и Нэнси с некоторым сожалением отметила, что фигура у него — то, что надо. И тут же перед ней возникло исполненное значительности видение Левадовски с растопыренными, как у рыбака, в разные стороны руками и исполненным восхищением перед фаллической мощью мужчины лицом.