Конец второй республики - Зардушт Ализаде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пальм был уверен, что народные движения Прибалтики настолько политически сильны, что смогут не допустить втягивания себя в насильственную борьбу с компартийной властью. Он был уверен, что СССР идет к развалу, ибо коммунисты не решаются на реформы. Они реакционны, глупы и безнравственны. Они упустили шанс, или же почти уже упустили шанс возглавить процесс реформ и дать народам желаемое. Единственное, чего опасается он — это вакханалии насилия. Кровь и насилие утопят демократию и свободу. Он боится, что национализм и территориальные споры могут запустить механизм кровавых войн и насилия на Кавказе, создастся прецедент наведения порядка армией. На фоне общесоюзного масштабного насилия центру будет легче перенести свои методы насилия и на Прибалтику.
Мы уже были в вагоне метро, подъезжали к его станции. Со своим классическим прибалтийским акцентом он говорил мне на прощание:
— Вы должны сделать все возможное, чтобы не дать власти втянуть себя в силовое противоборство. В противном случае вы потеряете свободу. Ваша демократия погибнет.
«Да, я должен объяснить своим друзьям эти простые истины. Мы обязаны переиграть партократов интеллектуально и нравственно».
Откуда мне было дано знать, что ни нравственно, ни интеллектуально те люди, с которыми мне предстояло пройти вместе предстоящий год, ничем не отличаются от тех людей, которые уже давно трепыхаются в паутине советского партийно — хозяйственного аппарата…
Когда дали старт избирательной кампании Съезда народных депутатов СССР, то, от ВИЦ НФА попытался выдвинуться Тофиг Гасымов, физик, Нариман Зульфугаров, психолог. Кроме них свои кандидатуры выдвигали востоковед Нариман Гасымзаде и сотрудник Бакинского городского отделения общества охраны памятников истории Айдын Эйвазов. Избирательную кампанию Компартия организовала таким образом, что до этапа «собрание представителей трудовых коллективов» добрался лишь Нариман Гасымзаде, доверенными лицами которого стали я и Иса Гамбаров.
Разумеется, идеологи КПСС ясно сознавали утрату партией доверия народа. Именно поэтому в Законе о выборах была предусмотрена такая ловушка для независимых кандидатов, как «собрание представителей трудовых коллективов». Внешне демократическая, в действительности демагогическая и чисто бюрократическая процедура давала возможность отсеять нежелательных кандидатов задолго до начала самих выборов.
На собрание «представителей трудовых коллективов» были избраны 470 человек, присутствовали 442. Собрание проходило в зале Дома офицеров на улице Самеда Вургуна. В зале ряды кресел были выставлены в две колонны. В первом кресле каждой колонны сидел секретарь партбюро или парткома какой-либо парторганизации. На каждые пять рядов кресел был назначен один ответственный партработник из райкома партии, который «курировал» первые пять кресел пяти рядов. Естественно, секретари, сидящие в первом ряду, отвечали за своих «коммунистов». За всю операцию несла ответственность секретарь РК 26 Бакинских комиссаров Тамилла Бабаева.
То, что сидящие в зале люди были членами партии, несущими ответственность перед «вышестоящими товарищами», я узнал совершенно случайно. Накануне дня «собрания» я встретил на улице своего знакомого еще со студенческих лет, которого не видел много лет. Как водиться, пошли расспросы. Я узнал, что Бейверди работает освобожденным парторгом крупной обувной фабрики. На его вопрос, чем же занимаюсь, я с гордостью ответил, что «организовываю Народный Фронт». Бейверди был изумлен и схватив меня за руку, воскликнул: «Так из-за тебя все мои беды последнего месяца!» Пришел мой черед удивиться. Какое мог я иметь отношение к обувной фабрике? Бейверди пришлось рассказать про свои беды: «Вызвали меня в райком, велели отобрать 10 сознательных и честных коммунистов для ответственного дела. Для чего, не сказали. Вернулся я на фабрику, подумал, посоветовался, составил список из десяти имен самых сознательных и честных, и отнес в орготдел райкома. Вызвали их на собеседование, без меня. Забраковали девятерых, отобрали одного. Меня вызвали и намылили шею, сказали, что не знаю людей. Пришлось составлять новый список из десяти фамилий. С ними тоже провели собеседование и отобрали еще одного, остальных вернули, меня снова отругали, потребовали новый список. Я стал расспрашивать своих, о чем же их расспрашивали в райкоме. Самому интересно стало. Начали рассказывать, что с каждым из них говорили минимум час, задавали самые разные вопросы, от жизни и быта до политических взглядов. Один рабочий сказал, что «в космос легче отбирают». Я проанализировал, кого же из этих двадцати отобрали. Не хотелось, чтобы мне, не дай бог, влепили выговор. Долго думал и понял, что среди двадцати рабочих это двое были самыми плохими. В том смысле, что и знаний у них было меньше, и твердости недоставало, и вообще, с гнильцой они были. Взял и составил список из десяти самых беспринципных и подлых сотрудников нашей фабрики, отвез их в райком, вернулся на работу и стал дожидаться. Через два часа из райкома позвонили и с восторгом поздравили меня с «чрезвычайно успешным выполнением задания райкома». Потом я узнал, что людей отбирали для какого-то собрания, где надо было прокатить какого-то человека из Народного Фронта. Значит, это против тебя я отбирал всякую шваль из нашего трудового коллектива».
Я безнадежно махнул рукой и мы попрощались. «Управляемая демократия», как и народная демократия, рождалась и крепла в горниле «перестройки».
На собрании были соблюдены все формальности. Все четыре кандидата на выдвижение в кандидаты выступили перед собравшимися. Академик Зия Буниядов, писатель Анар Рзаев, рабочий-нефтяник Абульфаз Рагимов и востоковед Нариман Гасымзаде изложили свое видение роли депутата на Съезде, избиратели задали свои, как полагалось, в основном заранее подготовленные вопросы и получили ответы. Потом состоялось голосование. Академика Зию Буниядова поддержали 125, Анара Рзаева — 417, рабочего Рагимова Абульфаза — 342, востоковеда Наримана Гасымзаде — 49 человек. Собрание представителей трудовых коллективов сочло, что кандидатом в депутаты достоин стать писатель Анар Рзаев. Под конец Иса Гамбаров сумел взять слово и высказал залу и представителям номенклатуры горькие слова упрека, а также грозные предупреждения неминуемого краха и возмездия.
Все, что планировал ВИЦ НФА из того, что можно было оценить как сотрудничество с властной верхушкой в деле перестройки общества, вовлечения масс в созидательную работу было провалено. Полная неудача. Но ВИЦ понимал, что изменения неизбежны, и продолжал заседать, обсуждать, готовить обращения — нашу реакцию на союзные события, хотя работа была затруднена до крайности. В это время началась работа историка Арзу Абдуллаевой с группой активистов по сбору информации о событиях ноября-декабря 1988-го года в Армении, когда завершилась этническая чистка азербайджанцев в Армении. (Эта работа будет завершена в 1990-м году; на основе этих данных Ариф Юнусов напишет статью в «Экспресс — Хронику», неформальную газету братьев-диссидентов Кирилла и Александра Подрабинек «Депортация азербайджанцев из Армении в 1988-м году». На статью, невиданное дело, поступила официальная реакция из КГБ Армении. Армянские чекисты написали в диссидентскую газету, что при переселении из Армении погибли не 225, как утверждает азербайджанская сторона, а всего 25 человек, и те умерли не насильственной смертью, а от различных болезней, включая пневмонию).
В январе 1989 года кто-то принес мне из Баксовета книгу «Для служебного пользования» со списком исторических памятников охраняемых государством. Лицо, принесшее книгу, был в ярости, все время тыкал на определенные страницы и говорил, что «Везиров распорядился все албанские памятники переписать как армянские…». Мне была известна история споров историков об албанском наследии и такое волюнтаристское вмешательство высшего азербайджанского партийного руководителя в научный спор могло говорить только о приказе из Москвы. Сейчас я понимаю, что мной умело манипулировали, используя мое недовольство уровнем защиты национальных интересов руководством республики. На самом деле Везиров старался как мог, особенно в вопросе принадлежности Карабаха. Но в то время он в моих глазах все больше и больше превращался в одиозную фигуру типичного партократа, враждебного народу и перестройке. Однажды ВИЦ НФА Сабит Багиров предложил мне свидеться с «интересным человеком». Я согласился и поздно вечером мы отправились в здание Госснаба республики. «Интересным человеком» оказался «Али муаллим» заместитель директора Вычислительного центра Госснаба. Из недолгой беседы с ним стало ясно, что мои смутные догадки об источниках силы националистов имели под собой самые серьезные основания. Собеседник начал убеждать меня согласиться на объединение ВИЦ НФА с националистами. «У них массовая база, но нет интеллекта. У вас — интеллект, но нет базы. Если вы объединитесь, то станете реальной силой, получите реальную поддержку Совета Министров. Как по вашему, откуда взялись на Мейдане палатки, дрова и продовольствие?» Я продолжал убеждать его о невозможности альянса демократов и националистов: «Эти люди не понимают, что такое честь и совесть. Они не понимают, что такое данное слово, закон и порядок. Они невежественны. Они — прямая агентура партийно — хозяйственной мафии». Собеседник, видимо, удивился моей политической наивности и идеологической ангажированности. «Хорошо, вы доверяете своим товарищам из ВИЦ НФА?» «Безусловно» — горячо я сказал. «При объединении зарезервируйте за собой минимум 50 % мест в руководящих органах, и они не смогут работать без того, чтобы договориться с вами».