По грехам нашим. Книга 4 (СИ) - Старый Денис

- Прибыл Филипп и Любомир, - сухо сообщил подошедший ратник в добротном доспехе, нашей унжанской выделки.

- Добро, седлайте коней боярина и телегу его с конем добрым, тем большим, его Орлом кличут, - распорядился Нечай, а я поник.

Я встрепенулся, услышав имена Любомира и особенно Филиппа, не выходило из головы, почему тот не пришел на помощь, или же кто еще из воинской школы. Я знал, что в наше учебное заведение дня три назад прибыла большая делегация от великого князя, но что именно там происходило, не знал. Вполне нормальная история, после того, как воинская школа, по сути, стала великокняжеской кузницей кадров. Нежился я тогда в объятьях любимой женщины, решив впервые за все свое попаданчество наплевать на все внешние раздражители, а оно вон как вышло… Получалось, что и Филипп предал, тогда и Ермолай остался в стороне, вот от кого точно не ожидал, да и в Филиппе был уверен? Не хотелось в это верить, не укладывалось в отношения с ними, но логика говорила, что такое спокойное, даже радостное настроение Нечая после слов ратника, не может означать возникновение нового очага сопротивления, а напротив. Это подмога монголам против народного ополчения? Какой-то сюрреализм.

Так и вышло, моего участия в успокоении людей не понадобилось. Филипп был уважаем в поместье и все знали, что мы очень дружны. В случае же присутствия Ермолая, вообще люди успокоятся, так как мы и кумовья и дети вместе растут.

Припомнился еще один факт – два дня назад Ермолай забрал своего сына Богдана, который жил у нас. Причем без особых объяснений. В голове всплыл еще один эпизод, когда Лавр отправился в Ригу во главе с четырьмя сотнями воинов, на замену Ипатию. Князь Вячко выгнал попаданца из своих земель. По-доброму так выгнал, после сотен слезливых жалоб от немцев. Интересно будет послушать подробности об боевых подвигах товарища.

Кандидатуру же сотника Лавра, который чуть не погиб, спасая мою семью двумя годами ранее, предложил именно Филипп, даже настаивал, когда я думал оставлять того в поместье. Я предполагал сладить его личную жизнь, появилась у парня зазноба, но Филипп уговорил. И эти маневры выпускников школы и милиции?! Жадоба задержался с возвращением, а уже должен, даже Клык был отправлен во Владимир обучить четыре команды будущих пушкарей. Все учли, пока я бездействовал. Как же не хватает Шиноры, тот бы все знал, успел бы упредить!

Ну, хоть не все предателями оказались – вон Ипатий спас семью, за что по гроб ему обязан буду, Лавра пришлось отсылать, значит не пошел на сговор, или даже не пытались, будучи уверены в его верности. Простые люди за меня встали – так что есть поддержка. Но сегодня она мне не поможет.

Через два часа, после прихода трех сотен ратников из школы с главными командирами, меня погрузили в мою же телегу и повезли в сторону Владимира. Руки и ноги затекли от тугих веревок, ужасно хотелось пить, было и холодно, никто не удосужился взять мою теплую верхнюю одежду. Но никого не заботили мои неудобства, а охраняли меня по большей степени именно монголы, которые и не давали подойти ко мне с водой или со шкурой. Даже по нужде не выводили, и ко второму дню дискомфорт в телеге был невыносимый.

К моему удивлению, во Владимир мы не стали заезжать. Провели день под стенами стольного города, когда на меня, как на диковинную зверушку приходили поглазеть как неизвестные мне бояре, так и лица явно не славянской наружности. Приходящие в «зоопарк» увидеть зверя диковинного, как правило, злорадствовали, утверждали, что князь правильно поступил, что заковал меня. Услышал много я и о себе, что вор, что выскочка, что враг Руси. Из этих откровений можно было и вычленить действительно важную для меня информацию.

Так, я понял, что великий князь пообещал монголам суд надо мной, что началось следствие, возглавил которое Нечай. Степняки требовали немедленной, но долгой и мучительной казни, однако Ярослав, вежливо тем отказал, ссылаясь на многие мои прегрешения, обвинения в сепаратизме, присвоении княжеского серебра на державных заказах и много еще чего, у меня на многое даже фантазии не хватило бы. К примеру, именно я развязал войну с латинянами и те готовят большой поход именно из-за меня, что убил венецианских купцов и ограбил их, присвоил себе княжеские корабли и «иншае и иншае». Кто самый злейший бандит всех времен и народов? Я!

Кому-то что-то отвечать не было ни сил, ни желания, вначале смеялся над всеми выпадами и эскападами в свою сторону, но быстро от этого устал. За весь переход покормили только пять раз и то явно не лучшей едой, во время сидения в клетке на потеху боярству, так же не баловали калориями. Но наступил тот момент, когда вкус пищи уже не имеет никакого значения, только насыщение. Был момент, что я даже позавидовал коням, которым в сено подмешивали овес.

Через три дня стояния у Владимира караульные сменились, моголы ушли, после чего началась райская жизнь. Ведь все познается в сравнении, и овсяная каша с хорошим куском вареного сала показались мне верхом блаженства, ради которого и стоит жить.

Пусть со мной так же не разговаривали, старательно игнорируя, но отношение стало явно иным. И пить давали и чаще ноги с руками развязывали под честное слово. Разрешали присаживаться и у костра, даже раз подпоили пивом. И все же, пусть все разговоры шли, как будто меня нет ни как человека, ни как темы для беседы, удалось узнать одно – мы переезжали в Переславль-Залесский. Там и должны были меня держать в темнице, обосновывая такое место заключения, как лучшее место для мстительного пленника. Якобы, готовится целый заговор, чтобы меня отбить силой, что в Унже уже собираются полки, марийцы и даже мордва ждут только приказа, чтобы начать наступление на Владимир с целью отбить меня. Все эти сказки звучали нелепо и были, как будто специально созданы для какой-то цели, много нелепостей. Вот какая мордва будет воевать за меня? Да там скорее против, чем за.

Осознание, что меня везут подальше от Владимира, дало возможность занять себя размышлениями в долгом и нудном пути. Благо, кормили уже сносно, связывали редко, или не сильно, так что сплошное «развлечение».

Что вообще происходит? Во-первых, о чем было нетрудно догадаться, во Владимире, происходят какие-то действия, от чего Ярослав не может доверять местному боярству, как и вероятна неуверенность великого князя в своих силах. Тут или сливает свое княжество монголам, либо поддался Второе – мне хотят сохранить жизнь и не собираются, по крайней мере, пока, отдавать на растерзание монголам. Хотели бы, уже не жил. Уверенность в том, что в Унже невозможно то, о чем говорят, никакого сепаратизма там не и не предвидится, создавала другую уверенность, что меня прячут. Вопрос от кого? Бояре – самый напрашивающийся вариант, многие на меня злы, но не думал я, что они настолько сильны. Да и тот же Радим, один из первых в это камарилье, обещал если не дружбу, то нейтралитет.

Или это вопрос торговли со степняками за мир и я разменная монета в торге. Был вариант, что меня просто спасают от поползновений монгольского посольства. Вот только поведение Нечая, как и нелогичное предательство друзей, не позволило выработать более подходящую гипотезу, так как эмоции начинали брать верх над разумом.

По приезду в Переславль, меня сразу же посадили в поруб. Не стану кривить душой, плохого отношения ко мне не было, напротив, кормили прилично, в темнице стояла кровать, на полу были выложены шкуры. Даже книги были, видимо, чтобы не скучал. Но разве душная золотая клетка сможет сравниться со свободой?

Через недели две, может и больше я услышал возню где-то по лестнице, ведущей наверх. В какой-то момент я даже стал подозревать, что где-то наверху идет бой, но скоро все закончилось.

Однако, мои предположения, что был бой, косвенно подтвердились на следующий день после. К такому выводу я пришел, когда моя охрана была сменена более чем наполовину, причем двое были явно легко ранены. К тому времени я уже узнавал все смены охраны, но сейчас появились новые лица. Мне же, как и всегда никто ничего не ответил, спасибо, что хоть принесли пергамент и набор для письма, бумагу, как ни просил, не нашли. Вот и писал я стихи, небольшие сказки, сочинял поучения на основе подвигов русских былинных героев. Выйду из тюрьмы, очень надеюсь, что выйду, и напечатаю.