История О. - Полин Реаж

— О, я согласна, — сказала О., подхватив со стойки свою сумочку и перчатки.

— Отлично, — сказал сэр Стивен и, протянув к ней правую руку, помог О. сойти с табурета. При этом, сжимая в своей огромной ладони ее маленькую руку, он заметил, что ее руки словно специально созданы для того, чтобы носить железо; говорил он по-английски и в его словах была определенная двусмысленность — то ли речь шла о металле, то ли о цепях.

Они спустились в небольшой, с выбеленными известью стенами, подвальчик. В зале стояло всего четыре столика. Было очень чисто и уютно. Один из столиков, правда, оказался занят, но там, похоже, уже собирались уходить. На стене, слева от двери, была нарисована огромная туристическая карта Италии. Ее цветовые пятна напомнили О. разноцветное мороженое — малиновое, ванильное, вишневое, и она подумала, что к концу ужина, надо будет заказать мороженое и обязательно со сливками и тертым миндалем. О. чувствовала сейчас в себе какую-то удивительную легкость, счастье переполняло ее. Рене коленом касался ее бедра под столом, и она знала, что сейчас все произносимые им слова, предназначены только ей. Рене тоже, в свою очередь, не сводил с нее глаз. Они заказали ей мороженое. Потом сэр Стивен пригласил О. и Рене к себе домой на чашку кофе. Приглашение было сразу принято. Ужин был довольно легким, и О. обратила внимание на то, что мужчины выпили не много (ей они наливали совсем мало): на троих было выпито всего полграфина кьянти. Когда они выходили из ресторана, было еще только девять часов.

— Мне очень жаль, но я отпустил своего шофера, — сказал сэр Стивен, — и поэтому не могли бы вы, Рене, сесть за руль? Лучше всего будет, если мы прямо сейчас поедем ко мне.

Рене расположился на месте шофера. О. пристроилась рядом. В большом «Бьюике» они без труда разместились втроем на переднем сиденьи.

Ля Рен после мрачной Альмы Ку показался ей очень светлым, и причиной тому были голые, без единого листочка, деревья, черные ветви которых словно конденсировали вокруг себя свет. На площади Согласия было сухо, и над ней огромным одеялом нависали темные низкие облака, готовые вот-вот прорваться снегопадом. О. услышала слабый щелчок, и ногами почувствовала струю теплого воздуха — заработал обогреватель. Она повернулась и посмотрела на сэра Стивена. Англичанин улыбнулся ей.

Какое-то время Рене ехал вдоль Сены, по правому берегу, потом свернул на мост Пон Руйаль. Вода между каменными опорами моста стояла пугающе неподвижно, словно окаменев и казалась черной. О. подумала о гематите, его еще называют красным железняком, но по цвету он черный. Когда-то давно, когда ей было пятнадцать лет, у ее тридцатилетней подруги было кольцо из гематита, украшенное крошечными диамантами. О. тогда очень хотелось иметь колье из такого черного металла, колье, которое будучи надето на шею, плотно сжимало бы ее и, может быть, немного душило бы… Но сейчас согласилась бы она обменять кожаное колье замка Руаси на гематитовое колье из своего детства? Кто знает.

Она снова увидела ту жалкую грязную комнату в квартале Тюрбиго, куда она, будучи еще школьницей пришла с Марион, и вспомнила, как она долго распускала свои толстые косы, пока красавица Марион раздевала ее и укладывала на железную со скрипящими пружинами кровать. Прекрасная Марион становилась еще прекраснее, когда ее ласкали и любили, и тогда глаза ее подобно двум далеким мерцающим звездам, сияли небесным голубым цветом.

Рене остановил машину где-то на одной из тех многочисленных маленьких улочек, что соединяли рю Университэ с рю Де Лиль. О. прежде никогда не бывала здесь.

Они вошли во двор. Квартира сэра Стивена находилась в правом крыле большого старинного особняка. Комнаты образовывали нечто вроде анфилады. Последняя комната была и самой большой, и самой красивой: удивительное сочетание темной, красного дерева мебели и занавесок бледного (желтого и светло-серого) шелка.

— Садитесь, прошу вас, — сказал, обращаясь к О, сэр Стивен. — Вот сюда, на канапе. Вам здесь будет удобно. И пока Рене готовит кофе, я хочу попросить вас внимательно выслушать то, что я вам сейчас расскажу.

Большое с обивкой из светлого шелка канапе, на которое указывал сэр Стивен, стояло перпендикулярно камину. О. сняла шубу и положила ее на спинку дивана. Обернувшись, она увидела стоящих неподвижно Рене и англичанина и поняла, что они ждут ее. Она положила рядом с шубой сумку и сняла перчатки. О. совершенно не представляла, как же ей удастся незаметно для них приподнять юбки и утаить от сэра Стивена тот факт, что под ними ничего нет. Во всяком случае сделать это будет невозможно, пока ее возлюбленный и этот англичанин с таким интересом смотрят на нее. Но пришлось уступить.

Хозяин квартиры занялся камином, а Рене, зайдя за спинку дивана, неожиданно схватил О. за волосы и, запрокинув ей голову, впился в ее губы. Поцелуй был таким долгим и волнующим, что О. почувствовала, как в ней начинает разгораться пламя страсти. Возлюбленный лишь на мгновение оторвался от ее уст, чтобы сказать, что он безумно любит, и снова припал к этому живительному источнику. Когда Рене, наконец, отпустил ее, и она открыла глаза, их еще затуманенный страстью взгляд тотчас натолкнулся на прямой и жесткий взгляд сэра Стивена. О. сразу стало ясно, что она нравится англичанину, что он хочет ее, да и кто бы смог устоять перед притягательностью ее чуть приоткрытого влажного рта, ее мягких слегка припухших губ, ее больших светлых глаз, нежностью ее кожи и изяществом ее шеи выделяющейся на фоне черного воротника будто от камзола мальчика-пажа из далекого средневековья. Но сэр Стивен сдержался; он лишь тихонько провел пальцем по ее бровям и коснулся ее губ. Потом он сел напротив нее в кресло и, подождав пока Рене тоже устроится где-нибудь поблизости, начал говорить.

— Думаю, — сказал он, — что Рене никогда не рассказывал вам о своей семье. Впрочем, возможно, вы знаете, что его мать прежде чем выйти замуж за его отца уже была однажды замужем. Ее первым мужем был англичанин, который тоже, в свою очередь, был не первый раз женат и даже имел сына от первого брака. Этот сын — перед вами, и мать Рене на какое-то время заменила мне мать. Потом она ушла от нас. И вот получается, что мы с Рене, не имея никакого родства, приходимся тем не менее, родственниками друг другу. Я знаю, что он любит вас. Об этом не нужно говорить, достаточно лишь один раз увидеть, как он смотрит на вас. Мне также хорошо известно, что вы уже однажды побывали в Руаси, и я полагаю, что вы туда еще вернетесь. Вы прекрасно знаете, что то кольцо, что вы носите у себя на левой руке, дает мне право использовать и распоряжаться вами соответственно своим желаниям, впрочем, это право дается не только мне, но и всем, кто знает тайну кольца. Однако, в подобных случаях, речь может идти лишь об очень коротком временном и не влекущим за собой последствий обязательстве, нам же необходимо совсем другое, куда более серьезное. Вы не ослышались, я, действительно, сказал «нам». Просто Рене молчит, предпочитая, чтобы я говорил за нас обоих. Если уж мы братья, так я старший; Рене младше меня на десять лет. Так уж повелось между нами, что все принадлежащее мне принадлежит и ему, и соответственно наоборот. Отсюда вопрос: согласны ли вы участвовать в этом? Я прошу вашего согласия и хочу, чтобы вы сами сказали «да». Ибо, это будет для вас куда более серьезным обязательством, чем просто покорность, а к этому вы уже давно готовы. Прежде чем ответить, подумайте о том, что я буду для вас лишь другим воплощением вашего возлюбленного и никем иным. У вас по-прежнему будет один хозяин. Более грозный и строгий, чем мужчины в замке Руаси — это да, поскольку я буду находиться с вами постоянно, изо дня в день. Кроме того у меня есть определенные привычки, и я люблю, чтобы соблюдался ритуал.