Экспедиционный корпус (СИ) - Лопатин Георгий

— Ну что же, помогут, как пить дать помогут. В дурку запрут в камеру для буйнопомешаных… а лечат сейчас ни разу не гуманными методами, чего только обливание холодной водой стоит, не говоря уже про электрошок мозгов. Зажарят его до хрустящей корочки…

«А еще с половиной офицеров теперь в ссоре, — вдруг подумалось ему. — И эти суки настроят против меня вторую половину…»

Этот фактор тоже теперь следовало учитывать и не понятно, во что все это выльется.

«Ну, на дуэль они меня точно не вызовут, не те сейчас времена, чтобы шашками махать, да из пистолей стреляться, хотя хер их знает… — размышлял Михаил. — Максимум что мне грозит — бойкот. Вот начштаба порадуется…»

— Срать на офицеров… и на Щолокова срать… хотя скорее это он мне поднасрет, так поднасрет, что с головой накроет!

То, что ему вскоре придется отправиться на фронт в составе сводной роты, Климов уже не сомневался. При встрече полковник ему так гадливенько улыбался, а значит вопрос решен.

— Ладно, не получилось выбраться относительно легко и чисто через рот, то по заветам сожранного, будем выбираться через жопу…

Михаил досадливо поморщился. Что-то вменяемое придумать сходу не удавалось. Понятно, что главная задача — выжить любой ценой.

«Надо придумать, коварнейший план…» — мысленно хмыкнул Михаил.

— А что для этого нужно? В идеале попасть на самый верх в структуре командования бригадой, ибо чем выше, тем безопаснее… Генералы вообще в нескольких километрах от фронта в штабах заседают. Отлично, стратегическое направление определено, теперь осталось разобраться с тактическими шагами воплощения плана.

Правда самый простой вариант — всех убить, одному остаться, тут совершенно не катил. На смену скоропостижно окочурившемуся комсоставу пришлют из России смену. Да и других желающих занять местечко повыше более чем достаточно и они выступят против него единым фронтом.

«Ну, тут я сам себе злобный Буратино. Так неосторожно себе на яйца наступил. Но кто ж знал?» — вздохнул он.

— Но мысль в целом верная… Будем посмотреть.

14

Офицеры, коих Климов в борделе опустил в их собственных глазах, по возвращении закатили скандал и потребовали возвращения денег. Деньги Михаил вернул, но ситуация дошла до генерал-майора Лохвицкого. Тот вызвал Климова к себе, как раз в бригаду заглянул, посмотреть на месте ли вообще солдаты.

— Я же просил вас, господин штабс-капитан больше не позволять себе никаких провокаций, — начал он холодным тоном. — И вы обещали мне, что больше не повторится. Что вы мне на это скажете?

— Так ничего такого и не было, никаких провокаций, ваше превосходительство, — пожал плечами Михаил с невинным видом.

— А что же тогда произошло? Про вас мне рассказали много неприятных вещей.

Климов пояснил ситуацию ну и по требованию командира бригады спел песню.

— Кхм-кхм… да уж… положение… — покачал в изумлении головой Николай Александрович. — Вы мне симпатичны Михаил Антонович, песни мне ваши тоже весьма нравятся… и я не хотел вас подвергать лишнему риску, но вынужден все же подписать приказ о вашем назначении командиром сводной роты для отправки на фронт с учебно-ознакомительной целью, что подготовил Иван Иванович. Отсидитесь там, а тут за это время все несколько уляжется. Да и я поговорю с офицерами… а то их поведение тоже надо признать, вышло за рамки приличий.

— Понимаю, Николай Александрович. Это действительно будет оптимальным решением.

В каком-то смысле Михаил даже порадовался такому исходу, дескать все что ни делается, все к лучшему. Это к тому, что получит опыт ведения боевых действий лично, а не в пересказе (где одну половину сведений пропустят мимо взора, а вторую половину переврут), и значит на основном месте службы допустит меньше косяков, что просто неизбежно при обучении лишь теории.

Правда с самой ротой почему-то в последний момент переиграли и собрали ее не с батальона, как задумывалось изначально, а со всего первого полка. И, судя по всему, их после срока на передовой должна была сменить вторая сводная рота из второго полка. Но да генералу виднее. Может время поджимало или еще какие-то политические мотивы давили.

В общем в конце мая рота оказалась в окопах под Верденом. Французы очень боялись прорыва фронта германцами, обстановка и впрямь оставалась напряженной, и потому, чтобы не возникло в цепи обороны слабого звена, раскидали взводы роты на значительное расстояние перемежая их своими подразделениями. А во взвода выделили по отделению своих солдат, что должны были стать инструкторами, на личном примере показывая все тонкости окопной службы и войны.

К Михаилу Климову приставили молодого лейтенанта, но опыта у него хватило бы на десятерых.

К линии фронта приближались в предрассветной тьме пользуясь всеми складками местности. Это было неудобно, кто-то из солдат уже успел вывихнуть ногу.

— Днем нельзя, если немцы засекут подход колонны, то тут же накроют артиллерией, — пояснял очевидные вещи французский лейтенант.

Подойдя к перепаханному воронками холму, наверное, использовался в свое время как наблюдательный пункт или как закрытая позиция для артбатареи, вошли в глубокий траншейный коридор тянущийся на восток изломанной линией. Шли наверное не меньше километра прежде чем достигли собственно окопов второй линии.

Третью линию только начали возводить и представляла она пока лишь кое-как отрытый ров полутораметровой глубины без дренажных канав и обрешеток для укрепления стенок. Собственно, даже не то, что вторая, но и первая лини обороны оказались готовы не полностью и работы над ними еще шли.

Но на этом путешествие не закончилось. Зашагали на север и шли довольно долго, петляя по окопам, то и дело заходя в траншеи первой лини.

Тут уже, довольно густо запахло мочой. Дойти до сортира солдаты себя по-маленькому не утруждали. Да и не пойдешь в толчок в ожидании атаки противника и тем более своей, когда желание поссать становится особенно невыносимо.

Но вот подул легкий ветерок с нейтральной полосы и потянуло приторно-сладковатым запахом. Кто хоть раз ощущал запах гнилой плоти, тот его никогда ни с чем больше не спутает.

Солдаты загудели.

— Тихо, мать вашу! — зло зашипел Михаил.

Ему вторили младшие офицеры и унтера.

— Почему так долго идем? — чуть не упав обо что-то споткнувшись с оттенком возмущения приглушенно спросил поручик Бодько.

Идти по дну окопа и вправду было занятием непростым. Недавно прошел дождь, глина стала скользкой. Вообще-то дно окопов, как и стенки, было устлано деревянной решеткой, но из-за постоянных обстрелов часть грунта пробивалась сквозь прутья, дожди опять же подмывали глину и убирать ее не спешили, вот и образовывалось месиво.

— Чтобы германец не вычислил, где именно происходит ротация подразделений и не ударил по скоплению сил прибывших и еще не отбывших, мы используем каждый раз иной путь подхода…

— Понятно.

Там, где ландшафт местности сильно понижался и копать еще глубже становилось просто бессмысленно (так и до грунтовых вод можно докопаться и тогда окоп превратится в пруд) траншеи формировались за счет мешков с грунтом.

Общая глубина приближалась к двум метрам, местами достигала трех, так что, на некоторых участках чтобы вылезти из такого окопа приходилось пользоваться лестницей.

Над некоторыми позициями была густо натянута колючая проволока, чтобы противник не смог спрыгнуть в окоп. Почему так не могли сделать по всей длине оставалось для Климова загадкой, а спрашивать не стал. Раз не сделали такой очевидной вещи, значит это для чего-то нужно. Может специально оставлены открытые участки, чтобы фрицы прыгали именно туда, где их ждут и подготовлены места для оборонительного боя? Ну и самим надо тоже как-то из своих окопов выскакивать в атаку. Хотя тут можно было сделать проще с откидывающимися секциями колючки. В общем ХЗ.