Одним ангелом меньше - Татьяна Рябинина

Осторожно, буквально по сантиметру, Иван втиснул свою «восьмерку» между видавшей виды «Маздой» и новеньким вишневым джипом. Все пространство перед развлекательным центром «Альгамбра», нахально сверкающим черно-синими зеркальными стеклами, было густо заставлено машинами. И это днем. Что же тут тогда творится вечером?

Поджарый Костик легко выскользнул через полуоткрытую дверцу, Ивану пришлось туго — мешала широкая куртка. В которой, между прочим, было здорово холодно, потому что прогноз погоды бессовестно обманул, а меховую подстежку, доверившись этому самому прогнозу, Иван снял. Он завидовал Костику в его длинном кашемировом пальто.

Сам Костик находился, как всегда, в превосходном расположении духа. С утра он уже успел побывать в разных концах города, но все равно был свеж, словно только что с постели. Иван тщетно пытался вспомнить, был ли он сам пять лет назад таким вот попрыгунчиком.

Толик Лысенко, визитку которого нашли в сумке Колычевой, оказался давним знакомым «разбойного» отдела. В свои тридцать он уже дважды сходил на зону, оба раза за налеты на магазины. Кроме того, в семнадцать лет он проходил по делу о групповом изнасиловании, но вышел сухим из воды — дело закрыли за отсутствием состава преступления, так как потерпевшая забрала заявление. Что касается дела Колычевой, поначалу принимать его всерьез как-то… не приходилось, тем более комплекцией Толик походил на низкорослую гориллу. Но проверить для порядка не мешало.

Костик съездил на проспект Металлистов, где Лысенко был прописан, и пообщался с его матушкой. Выяснилось, что в ночь на семнадцатое Толик домой явился под утро, но, что странно и вопреки обыкновению, трезвый. Он долго сидел в ванной и, что уж совсем невероятно, сам выстирал всю свою одежду. Какую одежду? Черные джинсы, свитер, белье. Да, и куртку — темно-синюю, с капюшоном. Весь порошок извел.

Насчет девушек мать Лысенко ничего определенного сказать не могла. Были какие-то подружки, так, ничего серьезного. Некоторых она даже видела, но Колычеву по фотографии не узнала.

— Ты знаешь, Вань, — оживленно рассказывал Костик, — она с такой радостью его сдала! Где бывает, когда приходит. Как в эту «Альгамбру» чертову проехать, разве что чертеж не нарисовала. Единственный сыночек, чадушко, но достал, похоже, дальше некуда. Думаю, она спит и видит, как бы его снова усадили. Потом-то, конечно, будет плакать, писать в колонию письма, носки вязать, но это потом.

В этой «развлекушке», как выяснилось, Толик проводил большую часть дня. Играл в бильярд на деньги, причем играл мастерски, чем зарабатывал «на сигареты». «На жизнь» он зарабатывал как-то иначе, но явно не в фитнесс-клубе, где числился сторожем и иногда появлялся покачаться. В этот самый клуб, кстати, ходила и Колычева.

— Вот его тачка, — кивнул Костик на серый «Форд». — Значит, он здесь.

Они вошли в полутемный вестибюль и остановились, оглушенные грохотом и выстрелами: стайка чумовых подростков оживленно атаковала игровые автоматы. Дюжий детина в камуфляже почему-то песчаного оттенка посмотрел на них настороженно, но не шевельнулся. Центр открылся недавно и был еще демократичен, не дойдя пока до той грани, за которой подобные заведения или превращаются в закрытые клубы, или тихо умирают.

— Скажите, пожалуйста… — Иван повернулся к охраннику, но Костя его опередил.

— Эй, где тут бильярд? — нагло спросил он, цыкнув зубом.

— Вот туда, пожалуйста, за угол, — с подобострастным полупоклоном поспешно ответил парень.

— Видал? — подмигнул Костик.

В бильярдной было темно и накурено. Лампы горели над столами, да тускло светился бар в углу. Из невидимых динамиков нудно долбил на одной ноте какой-то бесконечный рэп. Сочно щелкали шары, ударяясь о борта, кто-то матерился с досады. Окон в помещении не было, но Ивану показалось, что они есть и за ними идет такой же серый и бесконечный, как и музыка, дождь.

Они подошли к бару. Бармен, худой светловолосый парень, поправил белую в черный горошек бабочку и посмотрел вопросительно.

— Толик здесь? — вполголоса спросил Иван.

— Пианист?

— Почему пианист? — удивился Костик.

— Ну, не знаю. Если вам нужен Пианист, то он здесь, за последним столом. А если кто другой, то не знаю.

Кличка так не вязалась с качком Толиком, что Иван засомневался, но, присмотревшись, увидел в круге света быкообразный силуэт.

— Да, — шепнул Костик, — за таким надо отряд СОБРа посылать на танке, а не нас двоих на твоей тележке. Ты хоть ствол взял?

— А то! Не бойся, справимся.

Лавируя между столами и натыкаясь на невидимые в полумраке недовольные фигуры, они подобрались к крайнему столу. Лысенко стоял к ним боком, разглядывая кий. Его партнер уныло копался в бумажнике.

— Анатолий Лысенко? — спросил Иван, доставая корочки. — Уголовный розыск. Вам придется проехать с нами.

Толик замер. Его обезьянья челюсть недоуменно отвисла.

— Зачем? — наконец выдавил он.

— Надо выяснить кой-какие обстоятельства. Пройдемте, — Костя взял его за локоть.

Услышав волшебное слово «пройдемте», Толик стряхнул с себя оцепенение, а заодно и Костика. Взревев, он опрокинул стол — Иван еле успел отскочить — и бросился в темный угол за баром.

— Стой! — Иван выхватил из кобуры «ПМ», но тут раздались выстрелы.

Невидимый в темноте народ загомонил, завизжала женщина, что-то упало и разбилось. Нырнув за перевернутый стол, Иван оглянулся и увидел, что Костик сидит на полу, привалившись к барной стойке, прижав руку к плечу, а сквозь его пальцы течет кровь.

— Гад! Пальто испортил, — пытаясь усмехнуться, простонал Костик. — Вань, со мной ничего, бери его.

— Звони в «Скорую» и в милицию, живо! — крикнул Иван бармену, присевшему за стойку.

К досаде Ивана, середина бильярдной была хоть и плохо, но все же освещена и Толик видел его из своего угла, а вот он Толика — нет.

— Включи свет!

Бармен, прижимая к уху трубку, на карачках пополз к выключателю. Иван выглянул из своего укрытия и тут же нырнул обратно: снова загремели выстрелы. Если бы хоть знать, что там у него и когда патроны кончатся!

Больно резанув по глазам, вспыхнул свет. Лысенко выстрелил еще раз, рванул какую-то дверь и исчез за нею.

— Что там? — осторожно пробираясь к двери, крикнул Иван.

— Подсобка, — бармен наконец показался из-под стойки.

— Выход есть?

— Нет.

— Окна?

— Нет. Только в туалете маленькое. Он в него не пролезет.

В бильярдную наконец-то соизволил заглянуть песчаный охранник. Лезть под пули ему явно не хотелось. Оценив обстановку, он что-то зашептал в портативную рацию.

— Эй, ты! Ну-ка, помоги ему! — Охранник тупо смотрел на Ивана. — Ну что уставился, как баран? Милиция!

Откуда-то донесся звон разбитого стекла и мощный рык, за ним последовали яростная ругань и грохот. Похоже, Толик колотил ногами по стене.

— Застрял! — ухмыльнулся осмелевший бармен. — Полез в окно и застрял.

Перекрывая рэп и вопли Толика, с улицы донесся вой сирены. Грохот усилился, потом что-то грузно свалилось.

— Застрял, говоришь? — Иван вышел в коридор и по стенке двинулся к туалету. Там было тихо. Сильным ударом ноги он распахнул дверь и, сплюнув, опустил пистолет. В туалете никого не было. Рама крохотного окошка, вырванная с мясом, валялась внизу, на асфальте.

Пробежав через коридор и бильярдную, Иван выскочил на улицу. Серый «Форд» отчалил от тротуара как раз в тот момент, когда с противоположной стороны подъехали два милицейских «уазика».

— Ушел, гад! — Иван вернулся к Косте. — На тачке своей уехал. Ничего, никуда не денется. Сейчас сделаем «всем постам» — и все будет тип-топ. Ты-то как?

— Андрей Васильевич! — Между фразами Чешенко так крепко сжимал губы, что рот превращался в узкую трещину на каменном изваянии, и тогда он напоминал Самохвалову идола с острова Пасхи, одетого в присыпанный перхотью пиджак по моде десятилетней давности. — И когда же мы начнем говорить правду, позвольте спросить?

— Я говорю правду, — сглотнув слюну, ответил Самохвалов.

Следователь молча протянул ему лист бумаги. Это были показания жильца из соседнего подъезда, который возвращался домой около двух ночи и видел, как Самохвалов садится в машину.

— Что скажете?

— Я… — глаза Самохвалова заметались, как напуганные светом тараканы. — Я… Я выходил. Я выезжал. Я доехал до угла и вернулся.

— Значит, вы не были в ночь на семнадцатое февраля на Кузнецовской? Подумайте хорошо.

— Нет!

— Тогда посмотрите это.

Согласно заключению экспертизы на подошвах ботинок Самохвалова присутствовали частицы песчано-гравийной смеси, идентичной той, которая использовалась при ремонте покрытия тротуара у подъезда Колычевой. Убийца, заходя за ней в подъезд, не мог миновать засыпанную щебнем яму.