Полихромный ноктюрн - Ислав Доре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опустошив явно лишнюю кружку, хмельной говорун ещё раз вдарил себе полбу. И тут забыл о чём говорил и почти вырубился. Далее поделился искромётной мудростью: — Для крепкой семьи главное… это столовые приборы, — мудрец, сняв с себя бремя подобного знания, медленно опустил голову. Несколько раз что-то неразборчиво пробормотал. Громко захрапев, провалился в сон. В дрёме от его языка отстреливали едва узнаваемые слова, звучали более чем странно. Какие-то были о бытовых вещах, например: бутылка, кровать и похлёбка. Вдруг в цепи обыкновенного прохлюпало и нечто совершенно неожиданное: «Свет далёких огней наблюдает за нами. Дверь заветной ночи откроют верные последователи. Возрадуйтесь Саккумбиевому пиру».
— Этому больше не наливать! — с улыбкой завопил сидящий справа. — С него довольно, а то вон уже гадость какая-то сочится из его рта. Наслушался бредней бездельников, да Сказителей. Ох уж эта бабка со своим чаем. Точно говорю: она по молодости поднялась по пятнадцати тысячам ступеней. О! И четырём. И обслуживала тамошних монахов. Они-то как пить дать изголодались по всякому разному. Теперь мешает обычным мужикам, мешает своими рассказами отдыхать на конце рабочего дня. Вот кем быть — точно яд…
Просвистел оглушительный девичий визг. Посетители отставили сосуды с крепким, приподнялись. Вдруг с юной девицы какой-нибудь забулдыга срывает платье? Такой вопрос промелькнул у них в мыслях. После торопливых топтаний, через дверь вломились те двое, выходившие на улицу. Один из них еле дыша от испуга, прокряхтел: — Эт самое. Меня какая-то уродливая лапа пыталась утащить под лестницу. Это Ворон был. Гавран! Он прямо здесь, внизу! Хоривщина там, клянусь все-дедом. Лапа была вот такая! — изобразил он руками, и его компаньоны переполошились, потому что если это правда, то «ОНО» прямо сейчас под ними, в подвале. Деревянный пол в момент стал гниющей перегородкой, тонкой, как наспех сплетенная сетка из веток для скрытия ямы-ловушки. Некоторые из посетителей, сидевших неподалёку, а потому чётко услышавших не чёткие блеяния о хоривщине, почувствовали, как проваливаются в неё. Пытаются ухватить за первое попавшееся, а оно не даёт дотронуться до себя. Берёт и вдруг отдаляется.
Смельчаки, что ранее обещали расправиться с крадунами золота, сдвинулись с места, медленно подползали к входу на нижний уровень. Пульсация собственных висков заменила собою почти все мысли. Одна единственная была о ветреном утёсе, на краю которого они будто бы оказались. Будто бы бушующие волны вгрызались в острые скалы внизу, будто бы стихия зазывала, пела последнюю колыбельную. Такое лицо обрёл страх, лишивший их дара речи. Храбрость сочилась из добровольцев в виде носовой слизи, она пропитывала растопыренные усные щётки. Преисполнившись, неуверенно отварили обшарпанную дверцу. Петли вообще никогда не смазывали, жиром там и отродясь не пахло. Ветхая лесенка тянулась в самый низ. Их не удивило бы, если лестница в подвал вдруг вела бы вверх. Едва уловимый гул взбирался по ступенькам, точно робкое невидимое чудовище карабкается на пир живых. Ещё подвальная капель выдавали себя за слюни приближающегося дитя Хоривщины. Вот пример места в которое не хотелось бы спускаться, потому все оставались на местах, не решались.
Наблюдая за потенциальными героями, Фель ощутил странные прикосновения. Его воинские инстинкты покалывали раскалёнными иглами. Пока охотники на кроликов тянули жребий, выбирали того, кто пойдёт в подвал, за третьим столом кто-то пробормотал, жуя кусок мяса: — Да я тебе говорю. Был я как-то раз на кухне в усадьбе, нужно было, ну понимаешь, перетаскать запасы до кладовой. Платили щедро, серебром. Чего не подсобить? Когда уходил, видел краешком глаза господина Каделлина. И знаешь что? Да… девка он! Понял да? Это точно. Есть у мужиков один верный способ определить, барышня перед ним или нет. Ты знаешь о чём я. Вот так и раскусил… кто есть кто. Дамского угодника со стажем не проведёшь никакими фокусами. Чтоб у меня бровь лопнула прямо сейчас, если это не так. Как говорится: курочка по…
Представитель Министерства резко дёрнул голову, определённо взбесился. Лицо налилось холодной яростью, презрением, а краешек губ пренебрежительно приподнялся. Вскочил со стула, зашагал к третьему столу. Все в заведении увидели воителя из Серекарда. Вмиг протрезвели, поднялись частоколом, почти подлетели. Ну а как ещё реагировать на кавалера такого количества слухов? Приближаясь к цели, заподозрил неладное. Всматривался в стену чуть дальше третьего стола. Смотрит и смотри. Стоило бы уже перестать и заняться первоначальным делом. Тут его игра в гляделки с тьмой дала свои результаты. Подозрения полностью оправдались. Загорелся уголёк. Чужак с ехидным прищуром курил трубку, нагло смотрел прямо в его глаза. Капюшон мешал получше разглядеть незнакомца. Да этого и требовалось. Смоляная накидка сделала всё сама, выдала актёра театра теней из усадьбы. Ворон кровожадно улыбнулся, демонстративно скрывая хромоту, ушел из шумного места через выход на кухне. Заманивал, вёл за собой, якобы смотри — я ранен и слаб. Зов услышан, приманка проглочена. Тяжёлый лязгающий шаг стал единственным посетителем заведения. Фель последовал за своей целью, напоследок, на прощанье, вбил болтуна лицом в столешницу; дамский угодник от неожиданности хрюкнул.
Уличные фонари и бледная луна едва освещали каменные лабиринты города, позволяя видеть в обычных предметах нечто потустороннее. Во мраке даже куча наспех набросанных вещей способна превратиться в таинственного наблюдателя, а случайный скрип половицы обязательно послужит подтверждением его присутствия. В ночи далеко не всё было игрой воображения.
