Хасидские предания - Мартин Бубер

жественными людьми, но даже в самом из мирских его слов

присутствовал дух святости, ибо целью всего, что он говорил,

было йихудим, единение с высшими мирами. Когда ему что-то не

нравилось в людях, равви Ицхак бывал грубоват, но он всегда

с готовностью учился у других и испытывал огромное уважение

к простым людям. Даже моменты его общения с Богом были

окрашены безыскусной простотой и сердечностью. Равви Ицхак

обращался к Богу не просто как к милостивому заступнику за

Израиль; он требовал от Него отчета, отдавал Ему приказания,

даже грозил; это грубое и низкое поведение в случае с кем-нибудь

другим можно было бы расценить не иначе как богохульство, но

оно выглядит безупречным, когда мы имеем дело со столь уни-

кальным человеком. В то же время равви Ицхак очень часто

славил Бога и даже часто прерывал предписанную молитву,

чтобы выразить свою особую к Нему нежность и привязанность.

Равви Шнеур Залман, рав Северной Белоруссии, которого

называли просто "рав" или "Таниа", по названию его главной

книги, собирался отправиться в Святую Землю вместе с равви

Менделем из Витебска. Но Мендель уговорил его остаться - ле-

генда повествует, что это повеление он получил во сне, - и позд-

нее рав основал особую литовскую школу хасидизма Хабад;

термин составлен из начальных букв трех высших из десяти

сефирот, которые, согласно учению Каббалы, являются эманаци-

ями Бога: это Хокма - мудрость; Бина - разум; Даат - знание.

Название Хабад, особо выделяющее интеллектуальные сефирот

из единой взаимосвязанной структуры, подчеркивает, таким об-

разом, отличительную особенность данной школы: разум и ин-

теллект восстанавливаются в своих правах как путь, ведущий

к Богу. Школа Хабад представляет собой попытку согласовать

раввинизм и хасидизм в рамках единой системы мышления,

единого метода, который неизбежно ослаблял некоторые фунда-

ментальные концепции хасидизма. Полное разграничение сфер

бытия грозило лишить хасидизм его самой прочной из основ

- учения о том, что искры Божий заключены во всех вещах

и творениях, во всех мыслях и побуждениях; эти искры побужда-

ют нас освободить их из плена; с этим учением связано положе-

ние о душевно-телесной сущности человека, согласно которому

человек в состоянии обратить все свои побуждения к Богу. Прос-

того человека больше не просят преобразовать свои "посторон-

ние мысли"; его просят отвернуться от них, и это влечет за собой

отказ достичь всеобъемлющего единства. Считается, что только

высшие люди не боятся контакта с силами искушения. (В этом,

несомненно, Хабад перекликается с некоторыми предостережени-

ями равви Эфраима из Садилкова, внука Баал Шема.) Но в своем

стремлении показать, что человеку для спасения необходим ра-

зум, Шнеур Залман умаляет важность собственного служения,

сущностно необходимого, согласно учению Баал Шема и особен-

но Великого Маггида, великую службу цадика как космического

помощника и посредника. Вещи, неправильно употребляемые,

отвергаются вместе с самим неправильным употреблением. Но

несмотря на все это, особые воззрения Хабада недопустимо

истолковывать как стремление к расколу. Сам рав подвергался

нападкам митнагдим*, противников хасидим, не меньше, если не

больше, чем другие цадиким его времени. Равви, настроенные

враждебно к хасидим, устраивали против рава заговоры и неод-

нократно добивались его ареста. Шнеура Залмана заключили

в Петропавловскую крепость в Петербурге, где подвергали дли-

тельным допросам. Его обвиняли в искажении учения Баал Ше-

ма, об истинности которого он открыто заявлял. Один цадик

сказал о Хабаде - и был недалек от истины, - что это учение

похоже на заряженное ружье в руках человека, который и стре-

лять может, и цель знает, да только у ружья нет спускового

крючка, чтобы выстрелить. И все же и в этой ветви хасидского

движения с ее рационализированным мистицизмом (развитию

которого способствовали рациональные тенденции литовского

еврейства вообще) нашли свое выражение давние стремления

души народа. Реальная жизнь равви Шнеура Залмана, цадика, со

своими хасидим - сердечнее и прочнее, нежели его холодная

доктрина, и поэтому рав причислялся своими учениками к плеяде

выдающихся людей, вновь обративших свои учения к изначаль-

ным принципам хасидизма. Несомненно, в самом раве ярко

горело "пламя" хасидизма. Легенды рассказывают о нескольких

случаях из его жизни, в которых ясно видна страстная личная

религиозность рава; близость* его к Богу ярко выражена в его

песнопениях, часть которых известна просто как "мелодии рав-

ви". Иногда они напоминают своего рода каббалистическую

песнь, в других случаях вращаются вокруг слова "Татениу"

(уменьшительное от слова "отец", "папа"), посредством которо-

го обращаются к Богу. Всегда, и во время праздника, и пребывая

в одиночестве, хасиды-последователи Хабада поют эти песни,

выражая с их помощью свое рвение и обновляясь ими.

Наставником равви Шеломо из Карлина был Аарон из Кар-

лина, учившийся вместе с Шеломо у Великого Маггида. Позднее

Шеломо стал в Карлине преемником Аарона. У равви Шеломо

молитвенное рвение было гораздо более строгим, чем у Леви

Ицхака, поскольку Леви Ицхак молился ради людей, а Шеломо

- ради самой молитвы. Равви Шеломо, как никто другой, вос-

принял всем сердцем учение Баал Шема о том, что перед началом

молитвы человек должен быть готов умереть, потому что само

существо молитвы требует от молящегося полной самоотдачи.

Молитва была для него грандиозным и рискованным предпри-

ятием, которому необходимо отдаваться целиком, так, чтобы

невозможно было думать ни о чем другом, чтобы невозможно

было даже представить, что после молитвы что-либо будет.

С юных лет эта способность к самоотречению сделала молитву

равви Шеломо необычайно сильной. Перед тем как представить

его Великому Маггиду, равви Аарон рассказал учителю о том,

как накануне Иом-Кипура молодой Шеломо произносил слова

"Сколь славно Имя Твое по всей земле!" так, что ни одна из

падших искр Божиих не осталась невознесенной. Существует

замечательная история о том, что некоторые из хасидим Тании

пришли к Шеломо и впали в продолжительный экстаз, пока он

произносил псалом перед тем, как благословить их. Таниа и сам

высоко отзывался о Шеломо, говоря, что он "на ладонь выше

мира". Но также рассказывают, что после того, как равви Мен-

дель из Витебска уехал в Палестину и некоторые его хасидим

думали присоединиться к равви Шеломо, Таниа отговорил их

теми же самыми словами: "Как же вы можете отправиться

к нему? Ведь вы знаете, что он - на ладонь выше мира!"

- подразумевая, что, хотя экстазы Шеломо весьма похвальны,

они не имеют для людей большой пользы. В этих словах кроется

ключ к разгадке того, что произошло между этими двумя равви

позже. В период кризиса хасидской школы в Карлине, вызван-

ного главным образом растущим влиянием Тании, равви Шело-

мо решает поселиться в районе Витебска, который ранее был

областью равви Менделя, но к тому времени уже попал в сферу

влияния Тании; поэтому равви Шеломо пошел к нему, прося

о согласии на переселение. Рав выдвинул три условия, глубоко

характеризующих и Шеломо, и его самого: равви Шеломо не

должен с пренебрежением относиться к книжникам; он не должен

пренебрегать "естественным благочестием" (то есть благочести-

ем без экстаза); он не должен впредь говорить, что цадику

следует в первую очередь пасти свою паству (этой фразой Шело-

мо выражал мысль, что главная функция цадика - быть посред-

ником). Шеломо принял два первых условия, но отказался при-

нять третье и поэтому не стал переселяться. Позднее он снова

приезжал к раву, и между ними была продолжительная дискус-

сия, о которой - как считают хасидим - последователи Хабада

- и говорить-то не стоит из-за ее скандального характера.

В период трагической для Польши войны 1792 года, во время

которой Шеломо умер, он молился за Польшу, а Таниа, как

и двадцать лет спутя во время войны с Наполеоном, - за

Россию. Согласно традиции, считающей Шеломо из Карлина

реинкарнацией первого, страдающего Мессии, который возрож-

дается "из поколения в поколение", равви Шеломо был убит

казачьей пулей во время молитвы, но и после смерти он продол-

жает свой молитвенный подвиг.

Самый младший из учеников Великого Маггида, равви Изра-

эль, маггид из Кожниц, явил более благородную и более цельную

форму молитвенной способности, отличавшей равви Шеломо.

Легенды повествуют о том, что Баал Шем обещал одному пере-