«Номер один» - Бен Элтон

— Конечно, конечно. И у меня тоже столько дел, столько всего происходит.

Кельвин взял меню и начал изучать его. Родни, приехав, в отличие от Кельвина, гораздо раньше назначенного срока, успел изучить меню раз двадцать или тридцать и поэтому уже решил, что заказать. Теперь ему пришлось ждать, пока Кельвин очень тщательно изучит все блюда, а затем приступит к переговорам с официанткой. По мнению Кельвина, все было лучше, чем разговаривать с Родни.

— Я бы хотел заказать блюдо не из меню, — сказал он.

— Хм. Не из меню?

— Попросите повара приготовить мне устриц.

— У нас есть устрицы «Килпатрик».

— Да, я вижу. Я хочу заказать их без всего с кусочком лимона и капелькой соуса табаско. Хорошо?

Конечно, это было совсем не хорошо, в конце концов, он находился в Англии. За долгое время проживания в Лос-Анджелесе Кельвин приобрел привычку сильных мира сего заказывать не из меню, и, наряду со многими другими экспатриантами, по возвращении никак не мог привыкнуть к мучительной медлительности, с которой британцы перенимали американские привычки и манеры.

— У нас есть устрицы «Килпатрик», — повторила официантка. — Очень вкусные. Повар подает их с жареным беконом, шнитт-луком и вустерским соусом.

— Дорогуша, мне известно, что такое устрицы «Килпатрик».

— Ну… Вы закажете их?

— Я бы хотел заказать устрицы без «Килпатрика».

— Хм…

— Послушай, милая, вот что нужно сделать повару. Повар берет устрицы, повар не добавляет бекон, повар не добавляет шнитт-лук, повар не добавляет вустерский соус и отправляет блюдо мне. Тем временем ты, милочка, бежишь в бар и берешь половинку лимона и соус табаско. Пойдет?

Бедняжке не платили за то, чтобы действовать на свое усмотрение; у нее перед глазами стояла компьютерная система расчета, в которой были заложены названия блюд и цены и которую предстояло каким-то образом перепрограммировать.

— Думаю, сэр, вам придется заплатить как за устрицы «Килпатрик». В смысле, мы не сможем вычесть цену бекона из общей цены.

— Ничего страшного, — сказал Кельвин. Казалось, он считал, что если он в состоянии позволить себе купить весь ресторан, то он может вести себя так, как будто он его действительно купил.

Минуты шли, Родни ерзал от нетерпения, а Кельвин медленно, но верно выбирал себе основное блюдо, а затем, подозвав официанта из бара, настоял на обсуждении с ним достоинств почти каждого сорта вина в меню, включая глинтвейн. Однако наконец даже невероятное умение Кельвина тянуть время истощилось, и ему пришлось спросить, зачем Родни позвал его.

Родни глубоко вздохнул и приготовился высказать доводы, которые он так часто повторял про себя.

В эту минуту у Кельвина зазвонил телефон.

— Извини, Родни, ему лучше ответить, — сказал Кельвин, даже не пытаясь скрыть тот факт, что он еще не посмотрел, кто именно ему звонит.

Родни пришел к выводу, что Кельвин был готов поговорить с кем угодно, только не с ним. Однако напряжение, проскользнувшее на лице Кельвина при взгляде на свою «Нокию», показало, что тот пожалел о решении ответить на звонок.

— Черт, — сказал он, — это Кристиан.

— А-а, — понимающе кивнул Родни. Он прекрасно знал, почему Кельвин хотел бы избежать разговора с Кристианом, эта новость заняла весь раздел «Странности» в утреннем выпуске «Сан». Контракт Кристиана было решено не продлевать.

— Привет, Крис, — сказал Кельвин, поморщившись, но пытаясь говорить непринужденно, словно это самый обычный звонок. Возможно, Кельвин и создал себе репутацию безжалостного ротвейлера, телевизионного Ричарда Третьего, человека, по сравнению с которым Саймон Ковелл казался просто пушистым котенком, но это было не так. Он определенно был крут и ужасно испорчен властью, но по-прежнему обладал чувством юмора и не любил конфликтов. Ему не нравилось сообщать абсолютно нормальному парню, что его мечте пришел конец, окончательный и необратимый.

Родни тоже стало грустно, потому что Кристиан и ему нравился. С другой стороны, он ужасно разозлился. Он завладел вниманием Кельвина, тот попросил его сказать, что у него на уме, и теперь он, Родни, важнейшая личность в индустрии, настоящий игрок, вынужден топтаться на заднем плане и потягивать свой «кампари», в то время как Кельвин тратил время на разговоры с тем, чей второй (и последний) альбом застрял на сорок восьмом месте.

— Да, Кристиан, это правда. Контракт мы не возобновляем, — говорил Кельвин. — Конечно, я сам собирался тебе позвонить, понятия не имею, откуда у «Сан» эта информация… Кристиан, пожалуйста, не говори так. Да, альбом провалился, но никто ведь не умер.

Но на самом деле это было не так. Кристиан Эпплярд, поп-звезда, покинул этот мир, и останки его представляли собой жалкое зрелище. Кристиан Эпплярд, неудачник, проигравший, посмешище. Расстояние между славой и печальной известностью, между лестью и осмеянием нельзя измерить в футах и дюймах; все меняется в одно мгновение, когда вдруг меняется сознание зрителей. Толпы коварны так, как не может быть коварен ни один отдельно взятый человек. У личности есть сознание, в то время как толпа может позволить себе следовать самым низким, самым примитивным инстинктам, и эти инстинкты говорили сейчас одно: пятнадцать минут славы Кристиана закончились раз и навсегда.

— Да ну их на хер, — говорил Кельвин. — Ну да, какие-то строители над тобой посмеялись. Ну и что с того? Разве их альбом когда-нибудь был на первой строчке хит-парада? А твой был, дружище. И этого у тебя не отнять.

Да, этого у него и правда было, не отнять, и даже сам Кристиан не мог бы сделать этого, хотя ему этого уже очень скоро захочется.

— Слушай, Кристиан, дружище, — продолжил Кельвин. — Ты классно повеселился, мы все классно повеселились, но ты же знаешь, вечеринки заканчиваются… Брэд по-прежнему продает альбомы, Кристиан, а ты нет, поэтому у него есть контракт. Таковы правила бизнеса.

Два года назад Брэдли Вайн занял второе место в самом первом сезоне шоу «Номер один», в котором Кристиан вышел победителем. Очевидно, у него, в отличие от Кристиана, дела по-прежнему шли неплохо.

— Мамочки его любят, что тебе еще сказать? — объяснил Кельвин. — У тебя были детки, а у него мамочки. Мамочки более верные, чем детки, такова жизнь.

Кельвин посмотрел на часы. Не нужно было говорить с ним. Не нужно было вообще давать этому парню свой номер, но в первый раз все кажется таким особенным. Они все ощущали себя командой, и судьи, и конкурсанты. Даже Кельвин немного увлекся. На секунду даже он поверил, что создает что-то настоящее.

— Слушай, Кристиан, мне пора. Да, мы еще поговорим… Не знаю когда, но поговорим. — Кельвин нажал красную кнопку и положил телефон на стол.

— Хочет знать, почему ты его опустил? — спросил Родни.

— Я его не опускал, это сделала публика, — ответил Кельвин.

— Ну… — произнес Родни, которому не терпелось вернуться к прерванному разговору.

Телефон Кельвина снова зазвонил. Они оба посмотрели на дисплей и увидели имя «Кристиан». Кельвин не ответил.

— Ну, так о чем ты говорил? — спросил Кельвин. — Что ты там хотел обсудить?

Но Кельвин все еще не слушал, потому что, когда положенные четыре звонка отыграли, он взял телефон, вошел в список контактов и прокрутил его до буквы «К». Кристиан находился между Кристиной Алигерой и Кристианом (из «Колдплей»), в двух шагах от Криса Эванса. Очень достойная компания, и год назад Кристиан Эпплярд надеялся примкнуть к ней, но теперь эти надежды в прошлом. Кельвин нажал «удалить», пробел между Кристиной Алигерой и Кристианом (из «Колдплей») исчез, и Кристиана Эпплярда не стало.

Пожалуйста, не нужно больше мистера добряка

Наконец Родни смог высказать свои мысли.

— Я чувствую, что зрителям нужно показать больше меня настоящего, — сказал он.

— Настоящего тебя? — спросил Кельвин.

— Да. Думаю, они к этому готовы.

— Готовы?

— Да.

— К тебе настоящему?

— Верно. Я получаю много сообщений. Ну, в смысле отзывов.

— В которых тебя просят показать настоящего тебя?

— Ну, в общем, да. В смысле, люди говорят, что хотят увидеть меня, очень, очень… чтоб им показали, показали им настоящего…

— Настоящего тебя.

— Да.

Кельвин выдавил половинку лимона на устрицы.

— Ой… Прости, дружище. Никогда не знаю, куда стрельнет.

— Все в порядке, — сказал Родни, стирая лимонный сок с глаза.

Кельвин прожевал устрицу и сделал большой глоток вина, давая возможность Родни повариться в собственном соку.

— Итак, Родни, — наконец сказал он. — Какой же части настоящего тебя, по-твоему, недостает зрителям?

— Крутого парня. Крепкого, режущего правду в глаза крутого парня с острыми как бритва критическими замечаниями.

— Ух ты. Серьезный замах.