Дар Мирен - Фиона Макинтош

Ушибы и ссадины на теле Миррен начали заживать. Она сидела в темнице Стоунхарта, куда ее бросили несколько дней назад. На смену острой боли от мучившего ее голода пришло оцепенение. Миррен отказывалась от пересоленной пищи, которую бросали в камеру, поскольку знала, что ей не дадут пить, когда она будет умирать от жажды, хватаясь за саднящее горло. Такой рацион сводил человека с ума через несколько дней. Миррен слышала крики обезумевшей от нестерпимой жажды узницы, запертой в одной из камер темницы. Впрочем, преждевременная смерть Миррен Охотникам была невыгодна. Сначала ей предстояло пройти суровое испытание.

Судебное разбирательство заключалось в допросе с пристрастием. Охотники надеялись под пытками вырвать у Миррен признание в том, что она ведьма. Девушка слышала заунывный колокольный звон, и ей хотелось упасть на сырой каменный пол и забиться в конвульсиях. Говорили, что именно так ведут себя ведьмы. Увидев такую картину, палачи приняли бы корчи за неоспоримое доказательство виновности и отменили бы пытки. Это избавило бы от страданий. Ее все равно убьют, так зачем терпеть лишние мучения?

Внутренний голос уговаривал ее облегчить участь. Смерть неизбежна. Ее или сожгут на костре после жестоких пыток, или убьют, перерезав горло, если она сразу признает вину и покается. Костер пугал девушку больше, чем пытки и истязания. Она представляла, как ее окружит пламя, как языки огня начнут лизать слабую плоть.

Испытание, как объяснил Исповедник Лимберт, высокий человек с ястребиным носом, состояло из трех этапов.

Первый этап она уже прошла. Один из помощников Исповедника изнасиловал ее, лишив девственности, а затем Миррен раздели догола, связали и начали пороть на глазах у десятка людей, одетых в длинные плащи с капюшонами, скрывавшими их лица. Это, по-видимому, были последователи вероучения Зерка. Миррен показалось, что их возбуждало ее нагое, корчившееся от боли тело и неистовые вопли.

Прежде Миррен думала, что король Магнус ведет решительную борьбу с фанатиками, что он упразднил заведенные ими в стране жестокие порядки. Однако родители не разделяли наивность дочери и просили быть осторожной и осмотрительной.

— Твои глаза могут привести к беде, дорогая моя, — говаривал отец Миррен. — Фанатики не обратят внимания на твою красоту и ум. Они заметят только одно, твои странные глаза, и испугаются, вспомнив старые предрассудки.

Мать Миррен тоже постоянно беспокоилась за дочь и говорила, что глаза навлекут на нее беду.

— В таком случае, выколи их! — воскликнула однажды в сердцах Миррен.

Но родители пришли в ужас от таких слов. Миррен не хотела огорчать их, но ей надоела постоянная опека отца и матери. Они прятали ее от незнакомцев, которые случайно забредали в деревушку, и заставляли повязывать голову шарфами и платками, надвигая их низко на глаза. Миррен устала от постоянного страха родителей за ее жизнь.

Девушка знала, что обречена страдать до конца своих дней. Ей хотелось изменить цвет глаз, чтобы избежать преследований Охотников за ведьмами. Миррен вспомнила встречу с приезжим господином в трактире постоялого двора. Резко ответив ему, она сразу же поняла, что накликала беду, и похолодела от ужаса. Но Миррен не могла промолчать, когда рука похотливого постояльца скользнула ей под юбку. От смрадного дыхания ей стало нехорошо, а, поняв, что ему нужно, она почувствовала отвращение к чужаку и бросила в лицо слова, исполненные презрения и негодования, за что и расплачивалась теперь.

Но сдаваться и доставлять тем самым своим мучителям удовлетворение она не собиралась.

Когда ее начали избивать кнутом, девушка кричала лишь первые несколько минут, а потом, стиснув зубы, замолчала и до конца пытки не проронила больше ни звука, решив, что палачи не услышат от нее не только признания, но даже стона.

Одновременно избиению кнутом подвергалась еще одна женщина, намного старше Миррен. Она кричала, рыдала, молила о пощаде. Ее обвиняли в убийстве мужа, и никто из палачей не принимал во внимание многочисленные следы от ожогов и побоев на ее теле, переломы рук и ног. Несчастную истязал жестокий супруг, но никому не было до этого никакого дела. Бедняжка нашла в себе мужество убить изверга, но теперь расплачивалась за это жизнью.

Наконец избиение прекратилось, и обе женщины, привязанные к бочкам, стали ловить ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание и унять дрожь. Спина Миррен превратилась в кровавое месиво. Девушка зажмурилась от нестерпимой боли, пытаясь подавить ее. Вскоре к ней подошли тюремщики, подняли и привязали к столбу. Ее спина оказалась прижатой к шершавому дереву, но Миррен старалась не замечать острую боль, от которой сводило ноги. В голове все смешалось, и от этого ей было легче переносить неимоверные страдания. Она все еще оставалась нагой, и стоявшие вокруг мужчины пялились на ее тело из всех углов. Но Миррен не замечала их. Она наблюдала за узницей, которую пытали в том же застенке.

Палачи, по-видимому, приберегали Миррен для последующих развлечений. Они не могли допустить, чтобы она умерла от пыток, лишив их удовольствия видеть ее на костре, объятой пламенем.

А женщину, обвинявшуюся в убийстве мужа, можно было не жалеть. Миррен видела, как ее сняли с бочки.

— Суньте ее ноги в колодки, — распорядился Лимберт.

Миррен закрыла глаза. Она знала, что сейчас произойдет.

Еще раньше Лимберт с огромным удовольствием провел для Миррен экскурсию по камере пыток, подробно рассказав об имевшихся здесь орудиях и инструментах.

Обмякшую, ослабевшую женщину подтащили к новому орудию пыток и усадили на скамью.

— Свяжите ей руки, — приказал Лимберт.

— Умоляю, сжальтесь надо мной! — простонала несчастная.

И Миррен крепче зажмурилась. Ей хотелось заткнуть уши, но она не могла это сделать. Миррен знала, что убийце не будет пощады, по крайней мере до тех пор, пока обвиняемая не признается в содеянном.

Ступни несчастной поставили в колодки, снабженные тисками. После предыдущего истязания она пребывала в полуобморочном состоянии и не понимала, что ее ожидает еще более жестокая пытка. Тюремщику достаточно было сжать тиски, чтобы раздробить своей жертве кость голени. Женщина истошно закричала и сделала признание, которого добивался судья, сказав, что преступление было умышленным, и она ни в чем не раскаивается.

Миррен поняла, что Исповеднику не нужна правда. Лимберт выбивал признания, жестоко пытая воров, убийц и грабителей, но своим основным долгом считал уничтожение ведьм и колдунов, которых называл проклятием общества. Он старался поскорее покончить с пожилой женщиной, убившей мужа, и сосредоточить все внимание на Миррен, обвинявшейся в колдовстве.