Анализ характера - Вильгельм Райх

По сравнению с характерными чертами конструкция симптома очень проста для понимания его смысла и истока. Правда, надо сказать, что симптом имеет и множественную детерминацию; но чем глубже мы в нее проникаем, тем больше удаляемся от реального симптома и тем яснее ощущаем базальную, основную характерологическую реакцию. Таким образом, теоретически, исходя из любого симптома, можно достичь базальной характерологической реакции. Симптом непосредственно обусловлен ограниченным числом бессознательных позиций; истерическая рвота, скажем, основывается на вытесненных фантазиях на тему феллации или оральных желаний ребенка. Она характерологически проявляется как определенный инфантилизм и материнское отношение. Но истерический характер, формирующий основу симптома, обусловлен многими, отчасти противоречивыми, влечениями и выражается в специфической позиции или способе существования. Это бывает не так легко раскрыть, как симптом. Тем не менее здесь необходимо, как и при работе с симптомом, вернуться к исходному состоянию и понять характер, исходя из инфантильных влечений и переживаний. Если симптом соответствует единственному переживанию или влечению, то характер представляет собой специфический способ существования индивида, экспрессию всего его прошлого. По этой причине симптом может возникнуть неожиданно, в то время как каждая индивидуальная черта характера формируется годами. Однако нельзя забывать тот факт, что симптом тоже не может возникнуть внезапно без базальной, основной характерологической реакции, которая уже присутствует.

Во время анализа тотальность невротической черты характера дает о себе знать как компактный механизм защиты против наших терапевтических действий. Аналитическое исследование развития этого механизма, своего рода характерного «панциря», показывает, что он также служит определенной экономической цели: с одной стороны, он оберегает человека от воздействий внешнего мира, а с другой — от внутренних либидинальных влечений. Характерный панцирь может выполнять эту задачу, потому что либидинальные и садистские энергии объединяются в невротических реактивных образованиях, компенсациях и других невротических установках. В процессе формирования и сохранения этого панциря тревога постоянно ограничивается, так же, как, согласно описанию Фрейда, и компульсивные симптомы. Мы будем несколько позже говорить об экономике характерной формации.

Поскольку невротический характер человека, выполняя экономическую функцию охраняющего панциря, устанавливает определенное равновесие, хоть и невротическое, анализ становится для него опасным. Вот почему различные сопротивления, которые налагают свой специфический отпечаток на анализ в индивидуальном случае, возникают из нарциссического проективного механизма. Очевидно, что модель поведения является результатом тотального развития и ее как таковую можно анализировать и изменять. Таким образом, она является стартовой точкой для включения аналитиком техники анализа характера.

в) Техника анализа характерного сопротивления.

Помимо сновидений, ассоциаций, оговорок и другого материала, представленного пациентами в процессе аналитического взаимодействия, особого внимания заслуживает их отношение, точнее, их манера рассказывать сны, оговариваться, ассоциировать и общаться в целом.[18]

Пациент, с самого начала следующий нашему основному правилу, — редкое исключение. Проходят месяцы анализа характера, прежде чем человек станет хотя бы наполовину правдивым в самовыражении. Манера пациента говорить с аналитиком, когда он здоровается с ним, или его взгляд, или то, как он лежит на кушетке, модуляции его голоса, степень соблюдения вежливости — все это является для аналитика критериями суждения о скрытых сопротивлениях, направленных против основного правила анализа. А понимание нами всех этих деталей дает возможность изменить или устранить их путем интерпретации. То, как сказано, не менее важный материал для интерпретации, чем что именно сказано. Часто можно услышать, как аналитики жалуются, что анализ не продвигается, поскольку пациент не выдает никакого материала. Под «материалом» в этом случае подразумеваются ассоциации и коммуникации. Но манера пациента говорить, молчать или повторяться тоже является материалом, который необходимо использовать. Есть только одна ситуация, в которой пациент не предоставляет материала, — это наша неудача, которая происходит потому, что мы не способны использовать поведение пациента в качестве «материала».

В том, что поведение человека и форма его коммуникаций имеет аналитическую значимость, нет ничего нового. То, о чем я собираюсь говорить, — факт, все это представлено в анализе характера определенным и почти совершенным образом. Прошлые неудачи в работе со множеством случаев невротического характера научили нас тому, что форма коммуникаций, по крайней мере вначале, важнее, чем содержание. Необходимо лишь вспомнить скрытое сопротивление «аффективно слабых», «хороших», чрезмерно вежливых и корректных пациентов, которые всегда представляют обманчивый положительный перенос или неистово и стереотипно требуют любви; вспомнить тех, кто играет в анализ, как в игру, а также тех, кто всегда закован в «панцирь», и тех, кто все время внутренне усмехается по поводу всех и вся. Этот список можно продолжить. Проще, пожалуй, понять, что необходимо проделать большую и тщательную работу, чтобы решить бесчисленные индивидуальные технические проблемы.

Чтобы сориентироваться, необходимо изложить важнейшие отличия анализа характера и анализа симптома, для чего сравним две пары пациентов. Условимся, что мы одновременно лечим двух мужчин, страдающих преждевременной эякуляцией; один из них имеет пассивно-фемининный характер, а другой — фаллически-садистский. Кроме них, у нас есть еще две пациентки, женщины, страдающие проблемами, связанными с нарушением питания; у одной из них компульсивный характер, а у другой — истерический.

Далее, условимся, что преждевременная эякуляция обоих мужчин имеет один и тот же бессознательный смысл: страх отцовского пениса в женской вагине. В процессе анализа оба пациента на основе кастрационной тревоги, которая составляет основу симптома, продуцируют отрицательный перенос на отца. Оба ненавидят аналитика (отца), потому что видят в нем врага, который препятствует достижению ими удовольствия. Оба переживают бессознательное желание уничтожить его. В этой ситуации фаллически-садистски и характер будет отводить опасность кастрации через оскорбления, пренебрежение и угрозы, в то время как пассивно-фемининный в том же самом случае станет еще более пассивным, покорным и дружелюбным. У обоих пациентов характер спровоцирует сопротивление: один встретит опасность агрессивно, а другой постарается ее избежать путем обманчивой покорности. Нет смысла повторять, что характерное сопротивление пассивно-фемининного пациента опаснее потому, что оно функционирует исподволь, скрытно. Человек продуцирует изобильный материал, он вспоминает разнообразные детские переживания, короче говоря, кажется чрезвычайно открытым. На самом деле он камуфлирует злобу и ненависть. И пока он сохраняет таким поведением свою определенную позицию, никакие попытки анализа не смогут изменить его состояние. Он может даже вспомнить ненависть к своему отцу, но не будет переживать ее, если отсутствует последовательная интерпретация аналитиком смысла его обманчивой позиции, которая должна предшествовать интерпретации глубокого смысла его ненависти.

Условимся, что у каждой пациентки из второй пары налицо явный, острый положительный перенос. Центральное содержание этого переноса и у той, и у другой такое же, как и симптом, — то есть орально-феллационная фантазия. Но, хотя положительный перенос одинаков по содержанию, форма трансферентного сопротивления будет различной: истерическая пациентка будет, скажем, демонстрировать тревожное молчание и вести себя застенчиво, а компульсивная — злобно или холодно молчать и вести себя надменно. В одном случае положительный перенос отражается в агрессии, в другом — в тревоге. Форма защиты у пациенток будет соответствующей: истерическая пациентка всегда будет защищаться тревожно, а компульсивная — агрессивно, независимо от того, какое бессознательное содержание является точкой прорыва. Таким образом, у одних, и тех же пациентов характерное сопротивление всегда одинаково и таится в самом основании невроза.

В характерном панцире заключена концентрированная хроническая экспрессия нарциссической защиты. Кроме известных нам видов сопротивлений, которые мобилизуются против каждой новой частицы материала бессознательного, мы не должны упускать из виду постоянный фактор внешней формы, который проистекает из характера пациента. Поэтому мы называем фактор внешней формы сопротивления «характерным сопротивлением».