Великие открытия (илл.) - Аугуста Йозеф

Но все это было лишь прелюдией к выступлению первого крупного борца за признание новых, эволюционных идей — французского натуралиста Жана Батиста Ламарка (1744–1829). В юности родные прочили его в священники, но он выбрал военную службу, а вскоре отказался и от нее, посвятив себя изучению медицины и естественных наук. В 1793 году он занял кафедру зоологии беспозвоночных в Парижском ботаническом саду, к которой тогда никто не проявлял интереса. На этой должности Ламарк сумел проделать необычайно ценную работу. Его жизнь, заполненная неустанным научным трудом, закончилась трагично. Из-за многолетней напряженной работы с микроскопом зрение его стало слабеть. Последние десять лет жизни Ламарк был совершенно слепым. Окруженный заботой двух дочерей, он не прекращал работы и продиктовал дочери последний том своего выдающегося труда «Зоология беспозвоночных».

Жан Батист Ламарк

Изучение растений и главным образом животных позволило Ламарку сделать вывод, что, несмотря на большую изменчивость признаков, в животном мире все же существуют определенные единые основы. Такой вывод натолкнул его на мысль о постепенной эволюции животных видов. Свою теорию, в основе правильную, хотя мы и не можем сегодня согласиться с многими ее положениями, он изложил в книге «Философия зоологии» (1809). Естественно, Ламарк не забыл и человека. О его эволюции он писал следующее: «Если какой-либо род обезьян, особенно род очень высокоразвитый, действительно был вынужден условиями или другими причинами отказаться от жизни на деревьях и если животные этого рода в течение многих поколений были вынуждены ходить только на ногах, то нет сомнения, что эти четверорукие существа в конце концов превратились в двуруких и большие пальцы на их ногах стали непротивопоставленными, то есть не располагались теперь напротив остальных пальцев. Если эти существа старались к тому же стоять прямо, чтобы как можно дальше видеть вокруг, и эта привычка сохранялась из поколения в поколение, то, несомненно, и ноги их приобрели форму, соответствующую вертикальному положению тела, и в конце концов они лишь с очень большим трудом могли передвигаться на четвереньках. Если далее эти животные использовали свои челюсти не как оружие, не для того, чтобы кусать, рвать и хватать, а только для жевания, то и морда их, постепенно уменьшаясь, превратилась в человеческое лицо». Дальше Ламарк описывал, как эти существа приобрели преимущество над всеми остальными путем изменений не только в строении тела, но и в психической деятельности.

Иным путем пришел к таким же взглядам на эволюцию живых существ другой выдающийся французский натуралист, основатель Парижского зоопарка Этьен Жоффруа Сент-Илер (1772–1844). Изучая сравнительную анатомию и эмбриологию, он убедился, что основы строения живых существ едины и все они развиваются постепенно из основных форм, или основных типов. Важнейшей причиной отклонений от основного типа он считал воздействие внешних условий. Сент-Илер не забыл и о вымерших животных, считая, что среди них мы должны искать предков современных.

Крупным пропагандистом эволюции органического мира был также профессор Московского университета, известный зоолог и палеонтолог К. Ф. Рулье (1814–1858). Его работы также были близки работам Ламарка и Сент-Илера. Рулье подчеркивал неразрывное единство между организмом и средой. Основное значение в изменении живых существ он приписывал функции их органов.

Однако в то время голос этих выдающихся натуралистов не был услышан. Лишь в России у Рулье были преданные ученики и последователи, которые образовали тогда единственную в мире додарвинскую школу натуралистов-эволюционистов. К ней принадлежали и люди с довольно громкими именами, как, например, А. А. Усов, Н. А. Северцов, А. П. Богданов и В. А. Вагнер. Однако подавляющее большинство ученых все еще придерживалось взглядов, не противоречивших церковному учению и религиозным догмам.

Многие были слепыми приверженцами старых воззрений. К ним принадлежал и знаменитый Жорж Кювье (1769–1832), основатель сравнительной анатомии и палеонтологии, — в то время он считался одним из ведущих ученых. Кювье энергично выступал против учения об эволюции живых существ, полностью отвергая его, и твердо держался догм Линнея о сотворении и неизменяемости всего живого. Когда же, изучая вымерших животных, он увидел, что каждый геологический период имел своих типичных представителей, то сделал вывод, что мощные катастрофы в земной коре периодически уничтожали частично или полностью все живое. А затем происходил новый акт творения и земля опять заселялась новыми живыми существами. Это точка зрения, известная как «теория катастроф, или учение о катаклизмах Кювье», сильно тормозила развитие науки.

Жорж Кювье

Кювье энергично выступал против всех теорий о постепенной эволюции живых существ. Учение Ламарка он игнорировал, даже не упомянул о нем в своем докладе об успехах естественных наук. Лишь в некрологе на смерть Ламарка он мимоходом заметил, что это учение нельзя принимать всерьез. Правда, с Сент-Илером Кювье вступил в спор, но ему нетрудно было выйти из него победителем.

Выступления Кювье и других ученых против идеи эволюции живых существ оказали пагубное влияние на естественнонаучное мышление той эпохи. Казалось даже, что новым идеям суждено забвение. Но, к счастью, они были так интересны и притягательны, что один лишь авторитет громких имен не мог их похоронить. Все же прошло около полустолетия (с момента первого выступления Ламарка), прежде чем учение об эволюции живых существ получило всеобщее признание естествоиспытателей благодаря работам Чарлза Дарвина (1809–1882).

Теперь мы знаем взгляды натуралистов в момент, когда в Неандертале были найдены ископаемые человеческие кости и состоялось то памятное заседание естественнонаучного общества в Бонне с докладами Фульротта и Шааффхаузена. Неандертальская находка удивила и смутила ученых также и потому, что в то время знаменитое изречение Кювье «Ископаемый человек не существует!» пользовалось всеобщим и полным признанием, хотя сам Кювье уже давно умер, а знаменитый труд Чарлза Дарвина «О происхождении видов» еще не появился. Он был издан в Лондоне в 1859 году (через три года после того, как были найдены человеческие кости в Неандертале, и через два года после заседания Боннского естественнонаучного общества) и вызвал настоящую революцию в естественнонаучном мышлении.

После появления книги Дарвина интерес к человеческим костям из Неандерталя все больше возрастал.

Выдающийся английский геолог Чарлз Лайель, первым из иностранцев посетивший в 1860 году Неандерталь, и знаменитый анатом Генри Гексли оценили огромное значение неандертальской находки для эволюционной теории. Эта находка позволяла сделать вывод, что отклонения от нормального человеческого типа полностью соответствовали эволюционной теории. Лайель не представлял себе достаточно точно, каков геологический возраст находки, поэтому он не исключал возможности, что скелетные остатки сравнительно поздние и, следовательно, вид человека, которому они принадлежали, имел явные атавистические признаки. Такого мнения придерживался даже Гексли, хотя он и подчеркивал, что с точки зрения истории эволюции человеческий скелет из Неандерталя стоит на весьма низкой ступени развития, а следующую за ним форму следует искать среди племен австралийских аборигенов. О черепе он сказал, что «из всех известных до сих пор человеческих черепов этот наиболее похож на животных; рассматривая его, мы постоянно находим обезьяньи признаки, так что из всех человеческих черепов неандертальский череп более всего похож на череп обезьяны». Однако Лайель подчеркивал, что этот череп не мог принадлежать существу, которое представляло собой переходную форму на пути развития от обезьяны к человеку; костные остатки таких предшествующих человеку форм должны были бы находиться в третичных слоях. К этим двум английским ученым присоединился и третий — анатом Уильям Кинг. Наличие обезьяньих признаков позволило ему сделать вывод, что человеческие остатки из Неандерталя принадлежат особому виду человека, названному им Homo neanderthalensis. Этим названием пользуются и сейчас (и не только в прямом смысле!).