Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Однако гильдия тоже горела праведным гневом и не готова была уступать на море каким-то схизматикам. На следующий год они устроили настоящий террор в русских водах и сумели как взять хорошую добычу, так и перехватить одного из тех, кто грабил гданьских купцов.

Московитов показательно повесили в порту, в назидание, и принялись готовиться доделать дело, загнав распоясавшихся лесников обратно в их болота, а заодно и поймать одного не в меру наглого князя.

И Ян в тех делах принял самое непосредственное участие. У него, слава деве Марии, закрома были отнюдь не пусты, хотя прикупить хороший корабль было делом непростым, хотя гданьские верфи были буквально завалены заказами. Но всё дело было в том, что на них в огромных количествах строились привычные когги, хольки, краеры и другие суда, а вот новомодные каравеллы делали отнюдь не все верфи и не так много. Настолько, что можно было честно сказать, что их не делали вообще. И пусть большинство его собратов по ремеслу предпочитали лёгкие краеры и другие посудины поменьше, делая ставку на их ходкость, но он ещё по опыту прошлой войны уже сообразил, что иногда отсутствие артиллерии и малочисленный экипаж только вредят делу. Когги и краеры были для него слишком малы, а хольки медлительны и неповоротливы. Вот и мучился шляхтич, пока, как это ни смешно, именно московитские каперы не позволили ему вновь стать капитаном. Один из заказчиков немногочисленных каравелл из-за их действий оказался на мели и выкупить почти готовое судно уже не мог. Зато это мог сделать он.

Так шляхтич вновь вернулся в число полноправных членов городской гильдии каперов.

Сегодняшний бой опять прошёл не по их сценарию, хотя Ян и предупреждал о том, что у московитов хорошие пушки. Увы, орудия стоили денег, и не каждый мог их себе позволить. А вот московит, судя по полученным его каравеллой повреждениям, был вооружён чем-то довольно крупнокалиберным, что вообще не умещалось в голове у шляхтича. Редко кто из гданьчан имел на борту шестифунтовые вонжи (не подумайте чего, это от немецкого Schlange – змея, ведь, как известно, польская артиллерия брала наименования типов орудий от своих германских соседей), у того же Яна большую часть артиллерии составляли трёхдюймовые вертлюги, правда, заряжаемые с казны. А московит, судя по всему, стрелял из чего-то близкого к "спеваку". Для "словика" его пушки были всё же слабоваты. Нет, поляки тоже ставили столь большие пушки на малые суда, когда была необходимость. Помниться в прошлую войну с Орденом в устье Вислы использовали барки с поставленными на них орудиями, чтобы разбить группу орденских кораблей, рвущихся в реку. Да и на больших военных кораблях он видывал даже "василиски", но вот корабль московита был не больше его каравеллы, а по орудиям равнялся лучшим кораблям Ганзы в прошлую войну с Данией. Так что с артиллерией у русских было не всё понятно. Однако, большого страха уже не вызывало, просто стоило постоянно иметь это в виду.

Московитский же караван они ждали, базируясь на орденский остров и совершая рейды от него до финских шхер и обратно, больше всё же надеясь на своих лазутчиков в орденской Нарве и ганзейском Ревеле. И те не подвели, вовремя донесли, что московиты тронулись в путь. Теперь дело оставалось за малым: дождаться и атаковать.

Когда рухнула фок-мачта, шляхтич осыпал московитов всеми известными ему ругательствами и, пока его люди возились с починкой, молча наблюдал за продолжающимся сражением, пока мог что-то рассмотреть. Как и в прошлый раз, князь и его люди ставили на артиллерию и, что самое страшное, непохожий ни на что головной корабль русского стрелял чаще и дальше, чем корабли его товарищей. Неужели в своей глуши эти схизматики придумали что-то новое? Да быть такого не может! Но заиметь такой кораблик как у этого московита Ян уже хотел, и хотел сильно.

Бой давно ушёл за горизонт, когда плотник доложил, что временная мачта установлена, хотя он бы советовал быстрее зайти в любой порт для нормального ремонта. Послав плотника с его советами куда подальше, шляхтич велел двигаться следом за ушедшими и вот теперь он медленно полз по водной глади, изредка наблюдая проплывающие мимо обломки и гадая, что же случилось, и кто взял верх. Он уже подумывал повернуть назад (бравада бравадой, но даже свежий ветер был теперь весьма не желателен для "Цмока"), когда один из наблюдателей разглядел пловца, явно не по своей воле оказавшегося за бортом в это время. Ведь несмотря на тёплые дни, море было ещё весьма холодным.

Когда его выловили, он уже изрядно промёрз и находился одной ногой на пути к господу, но усилиями матросов был возвращён в этот грешный мир и в отместку за спасение поведал, как и чем закончился этот несчастный бой.

Вечером, осушая один бокал вина за другим, Ян, перемежая божбу и богохульство, то материл клятых московитов, то возносил хвалу господу, в очередной раз не давшему сгинуть в пучине достойному сыну святой католической церкви. Воистину с этим князем надо что-то делать, иначе не так разгульно станет на морском просторе. Одни даны чего стоят, но те, слава господу, лишь в западной части море контролируют. А ныне что, ещё и на востоке честному шляхтичу не дадут развернуться?

Глава 3

Счастливо пройдя мимо островов Моонзундского архипелага, Андрей решил, что пришла пора разделяться. Караван в сопровождении трёх охранников продолжит движение в Любек, а вот "Новик" и краер "Святой Николай" повернут в сторону Лиепаи. Точнее, самой Лиепаи пока что не было, и на её месте красовалась лишь небольшая рыбацкая деревушка Ливы, а город и порт располагались в 10 верстах вверх по течению Аланде. Именно там, в ливонском городе Гробине и поджидали русских послов представители Тевтонского ордена.

Изначально Гробин появился как опорный пункт для защиты южных границ Ливонского ордена от диких литовцев. Хотя возник он отнюдь не на пустом месте. Деревянный замок куршей на левом берегу Аланде, окружённый водяным рвом, был давно уже хорошо знаком различным торговцам. Место было бойкое, так что не удивительно, что вскоре вокруг орденского замка скоро возникло и быстро разрослось поселение ремесленников и купцов. Ведь на морском берегу торговать было опасно, да и людей было мало, вот торговцы со своими кораблями и проходили через озеро Лива, ещё не ставшего Лиепаевским, в реку Аланде и по ней дальше в Гробину.

Увы, природа и время любят мешать человеку. Шли годы, корабли становились все крупнее, а река Лива к 1520 году стала слишком мелкой для удобной навигации, и у мореходов больше не было возможности заходить в озеро. Корабли оставались в море, а товары на берег вывозили на лодках. Это негативно сказалось на развитии города и Гробин понемногу начал терять своё значение портового и торгового места.

Но ведь не в приморской же деревушке встречать полномочных послов московского государя! Ну как в бесчестье это запишут. Вот и изнывали от ожидания орденские представители в ливонском городе.

Русские корабли осторожно шли к берегу, постоянно делая промеры глубин. Когда лот показал, что от киля до дна осталось не больше аршина, князь велел бросать якорь, хотя пара пузатых коггов и стояли куда ближе к берегу. Но Андрей в незнакомых водах предпочитал не рисковать.

С борта "Новика" открывался великолепнейший вид из непрерывной линии песчаных пляжей и дюн. Дул устойчивый бриз, напоминая, что не зря будущая Лиепая была известна как "город, где рождается ветер". Бриз тут дул постоянно, охлаждая поселение днём и поддерживая тепло ночью, заодно облегчая кораблям подход и отход к берегу.

Ливы отнюдь не напоминали собой бедную деревеньку. Селение было защищено невысокой каменной стеной, из-за которой тянулся ввысь шпиль католической церкви святой Анны. А чуть дальше гордо высился небольшой деревянный замок. Чуть южнее устья Ливы была сооружена небольшая гавань, все пирсы которой были уже заняты. Нет, не на пустом месте устроил свой порт курляндский герцог Якоб.