На суше и на море. Выпуск 3 (1962 г.) - "На суше и на море"

В четверг 26 августа Ритам, как обычно, совершал свой обход Пропилеев. В то время как он стоял над крокодильчиком, решая очень важный вопрос: необходимо ли это отвратительное животное в египетском дворике, и в сотый раз пытался представить себе, как бы отнесся к этому старик Антонио, привратник прислал за ним: подъехал автофургон и шофер требует управляющего. Он привез какую-то зверушку, Это по распоряжению самого Ченснеппа.

«Как, еще один крокодил?!»

Поль Ритам поспешил к привратницкой, где его встретил шофер автофургона.

– Здравствуйте, господин управляющий. Я привез железный ящик, в котором какая-то зверушка. Кажется, черепаха.

– Черепаха? - недоуменно переспросил Ритам.

– Ну да, черепаха. Что же это еще может быть? - Шофер вдруг смутился и, стараясь скрыть, что по дороге в Пропилеи был излишне любопытен, понес изрядную чепуху, выпаливая слова с огромной скоростью.

– Подождите минутку. Вы говорите слишком быстро. Расскажите толком: откуда вы, кто вас послал и зачем эта черепаха, и говорите, пожалуйста, помедленней.

Шофер довольно подробно рассказал, что какой-то худющий, быстрый человек с желтым лицом, наняв его в Таркоре, велел немедленно отвезти на виллу Ченснеппа этот железный ящик.

– Он чертовски тяжел,- закончил шофер,- хотя и сделан из тоненького железа. Прямо невероятно, неужели черепаха может так много весить?

– Ладно. Мне все совершенно ясно. Вернее, ясно, что вы толком ничего не знаете. Вспомните, что еще вам сказал этот, как вы его называете, «быстрый человек»?

– Он сказал, что отвезти сюда ящик со зверушкой велел сам господин Ченснепп.

– Вот как? Превосходно. Давайте посмотрим черепаху.

Ритам не мог считать себя знатоком, но то, что лежало на дне ящика, никак не походило на зеленую черепаху, столь необходимую на торжественных обедах. Да, очевидно, господин Ченснепп не собирался баловать своих гостей лакомым блюдом, а имел в виду какую-то другую цель. Ну что же, хозяин знает лучше. Черепаха так черепаха… Вот только куда ее девать? Ритам еще раз заглянул в темноту ящика, где лежала большая, диаметром около полуметра, черепаха, и обратил внимание, что чуть овальный черно-коричневый ее панцирь был как бы сварен из мелких шестигранных, словно кованых щитков. Животное было неподвижно. Очевидно, оно втянуло в свою броню голову и конечности. Черт знает, что такое! К заботам о крокодильчике прибавились заботы об этом застывшем в страхе создании. Еще одно олицетворение покоя!

– Сгружайте ее.

Ритам распорядился поместить черепаху в средневековом гроте. В нем прохладно и сыровато. Впрочем, они, кажется, как и крокодилы, любят выползать на отмели и греться на солнышке. Но черепахи бывают разные. Эта вообще ни на какую не похожа. Неприязнь к непрошеному гостю, однако, не мешала Ритаму заботиться о нем. Ритам был в сущности очень добрым человеком и прежде всего подумал, что живое существо следует накормить. Он отправился в библиотеку, раскопал там все, что только можно было вычитать о черепахах, и это окончательно сбило его с толку. Одни виды черепах были плотоядными, хищными, другие питались исключительно растительной пищей. К какому виду принадлежала присланная Ченснеппом, он решительно не мог разобраться и распорядился бросить в ящик и лягушку, и кочан капусты.

Если бы он знал, к чему это приведет!

В течение всего остатка дня он тщетно пробовал связаться с Ченснеппом. Секретари неизменно отвечали, что шеф в отъезде.

Перед уходом домой управляющий хотел было наведаться в Средневековье, но после утомительного бестолкового дня не нашел в себе силы ковылять в такую даль и поздно вечером отправился отдыхать.

На следующее утро к ежедневному разговору с привратником об ограде прибавился еще разговор о черепахе. Обсуждение длилось несколько дольше обычного.

Когда художник прошел буковую рощицу и, как всегда, окинул взглядом всю Анфиладу, его охватил ужас. Средневековье исчезло. Даже отсюда, издалека, было видно, что на его месте стоит стройное, блестящее на солнце сооружение.

С тех пор как Ритам потерял ногу, он никогда не передвигался с такой скоростью. Всю Анфиладу, а это не меньше двухсот метров, он пробежал, если можно назвать бегом ускоренное до предела ковыляние на металлической ноге, и через несколько минут очутился перед пустырем. Да, у него не помутилось сознание, он не грезил. Средневековья не было. На его месте возвышалась изумительной красоты постройка, как бы выделанная из превосходного перламутра, переливавшаяся нежными полутонами всех цветов радуги. В теневой стороне постройки стены мягко светились. Впрочем, это были даже не стены. Скорее, это было скопление колонн, составленных вплотную друг к другу. Коротких и более длинных. Колонн большего и меньшего диаметра, колонн стройных и величавых в своей непонятности.

Только тот, кто в ясном небе видел сверкание молний, кто видел, как вода превращается в песок, а камни в хлеб, может понять состояние Ритама. Он не мог даже вскрикнуть, не говоря о том, чтобы пошевелиться или, тем более, предпринять что-либо.

Из охватившего его оцепенения вывела черепаха. Только теперь, немного придя в себя, он обратил внимание, что от сияющей постройки шла дорога. Там, где еще вчера были навалены камни и буйно разрастался чертополох, репейник и вереск, теперь сверкала, как стекло, гладкая, углубленная в землю полоса. В конце этой полосы, поближе к тому месту, где стоял Ритам, виднелся полутораметровый холмик, который медленно двигался, приближаясь к римской балюстраде. Позади него, как позади дождевого червя, проползшего по мокрой земле, оставалась блестящая на солнце дорожка. От холмика, как от трансформатора, исходило гудение, вся поверхность его тела пульсировала, и весь он, как гигантская, сплющенная под своей тяжестью капля ртути, перекатывался, приближаясь к тому месту, где стоял художник.

«Черепаха» выросла до таких размеров за одну ночь!

Чем ближе она подвигалась к Ритаму, тем яснее он мог различить шестиугольные маленькие щитки, или выпуклости, на ее теле, тем лучше мог ее рассмотреть. Ни головы, ни конечностей не было видно. Чудовище передвигалось всей массой, очевидно, обладая способностью перемещать центр тяжести внутри своего тела. По мере его приближения Ритам, как загипнотизированный не в силах оторвать глаз от невиданного, отступал по выложенной полированными плитами площадке.

Как только «черепаха» оставила позади себя пустырь в передним краем своего огромного тела, напоминавшего круто замешенный ком теста, коснулась гранитных плит, она стала двигаться быстрее. Расстояние от пустыря до статуи Августа она прошла минуты за две. Ритам, отступая, приблизился к ступеням балюстрады, споткнулся о них, упал и продолжал лежать, не в силах шевельнуться.