Том 1. Стихотворения 1838-1855 - Николай Некрасов

1854

В деревне*

14 июня 1854 года*

«Мы, посетив тебя, Дружинин…»*

Признания труженика*

Несжатая полоса*

«Пробил час!.. Не скажу, чтоб с охотой…»*

«Стол накрыт, подсвечник вытерт…»*

Лето*

1855

Маша*

Белый день занялся над столицей,Сладко спит молодая жена,Только труженик муж бледнолицыйНе ложится — ему не до сна!

Завтра Маше подруга покажетДорогой и красивый наряд…Ничего ему Маша не скажет,Только взглянет… убийственный взгляд!

В ней одной его жизни отрада,Так пускай в нем не видит врага:Два таких он ей купит наряда.А столичная жизнь дорога!

Есть, конечно, прекрасное средство:Под рукою казенный сундук;Но испорчен он был с малолетстваИзученьем опасных наук.

Человек он был новой породы:Исключительно честь понималИ безгрешные даже доходыНазывал воровством, либерал!

Лучше жить бы хотел он попроще,Не франтить, не тянуться бы в свет, —Да обидно покажется теще,Да осудит богатый сосед!

Всё бы вздор… только с Машей не сладишь,Не втолкуешь — глупа, молода!Скажет: «Так за любовь мою платишь!»Нет! упреки тошнее труда!

И кипит-поспевает работа,И болит-надрывается грудь…Наконец наступила суббота:Вот и праздник — пора отдохнуть!

Он лелеет красавицу Машу,Выпив полную чашу труда,Наслаждения полную чашуЖадно пьет… и он счастлив тогда!

Если дни его полны печали,То минуты порой хороши,Но и самая радость едва лиНе вредна для усталой души.

Скоро в гроб его Маша уложит,Проклянет свой сиротский уделИ, бедняжка! ума не приложит:Отчего он так скоро сгорел?

«Я сегодня так грустно настроен…»*

Я сегодня так грустно настроен,Так устал от мучительных дум,Так глубоко, глубоко спокоенМой истерзанный пыткою ум, —

Что недуг, мое сердце гнетущий,Как-то горько меня веселит —Встречу смерти, грозящей, идущей,Сам пошел бы… Но сон освежит —

Завтра встану и выбегу жадноВстречу первому солнца лучу:Вся душа встрепенется отрадно,И мучительно жить захочу!

А недуг, сокрушающий силы,Будет так же и завтра томитьИ о близости темной могилыТак же внятно душе говорить…

(Апрель 1855)

Свадьба*

В сумерки в церковь вхожу. Малолюдно,Светят лампады печально и скудно,Темны просторного храма углы;Длинные окна, то полные мглы,То озаренные беглым мерцаньем,Тихо колеблются с робким бряцаньем.В куполе темень такая висит,Что поглядеть туда — дрожь пробежит!С каменных плит и со стен полутемныхСыростью веет: на петлях огромныхСловно заплакана тяжкая дверь…

Нет богомольцев, не служба теперь —Свадьба. Венчаются люди простые.Вот у налоя стоят молодые:Парень-ремесленник фертом глядит,Красен с лица и с затылка подбрит —Видно: разгульного сорта детина!Рядом невеста: такая кручинаВ бледном лице, что глядеть тяжело…Бедная женщина! Что вас свело?

Вижу я, стан твой немного полнее,Чем бы… Я понял! Стыдливо краснеяИ нагибаясь, свой длинный платокТы на него потянула… Увлек,Видно, гуляка подарком да лаской,Песней, гитарой, да честною маской?Ты ему сердце свое отдала…Сколько ночей ты потом не спала!Сколько ты плакала!.. Он не оставил,Волей ли, нет ли, он дело поправил —Бог не без милости — ты спасена…Что же ты так безнадежно грустна?

Ждет тебя много попреков жестоких,Дней трудовых, вечеров одиноких:Будешь ребенка больного качать,Буйного мужа домой поджидать,Плакать, работать — да думать уныло,Что тебе жизнь молодая сулила,Чем подарила, что даст впереди…Бедная! лучше вперед не гляди!

(29 марта, 23 апреля 1855)

«Давно — отвергнутый тобою…»*

Давно — отвергнутый тобою,Я шел по этим берегамИ, полон думой роковою,Мгновенно кинулся к волнам.Они приветливо яснели.На край обрыва я ступил —Вдруг волны грозно потемнели,И страх меня остановил!Поздней — любви и счастья полны,Ходили часто мы сюда,И ты благословляла волны,Меня отвергшие тогда.Теперь — один, забыт тобою,Чрез много роковых годов,Брожу с убитою душоюОпять у этих берегов.И та же мысль приходит снова —И на обрыве я стою,Но волны не грозят сурово,А манят в глубину свою…

(24–25 апреля 1855)

Памяти <Асенков>ой*

В тоске по юности моейИ в муках разрушеньяПрошедших невозвратных днейПрипомнив впечатленья.

Одно из них я полюбилБудить в душе суровой,Одну из множества могилОплакал скорбью новой…

Я помню: занавесь взвилась,Толпа угомонилась —И ты на сцену в первый раз,Как светлый день, явилась.

Театр гремел: и дилетант,И скептик хладнокровныйТвое искусство, твой талантПочтили данью ровной.

И точно, мало я видалКрасивее головок;Твой голос ласково звучал,Твой каждый шаг был ловок;

Дышали милые чертыСчастливым детским смехом…Но лучше б воротилась тыСо сцены с неуспехом!

Увы, наивна ты была,Вступая за кулисы, —Ты благородно понялаПризвание актрисы:

Исканья старых богачейИ молодых нахаловКуплеты бледных рифмачейИ вздохи театралов —

Ты всё отвергла… ЗаперласьТы феей недоступной —И вся искусству предаласьДушою неподкупной.

И что ж? обижены тобой,Лишенные надежды,Отмстить решились клеветойБездушные невежды!

Переходя из уст в уста,Коварна и бесчестна,Крылатым змеем клеветаНосилась повсеместно —

И всё заговорило вдруг…Посыпались упреки,Стихи и письма, и подругНетонкие намеки…

Душа твоя была нежна,Прекрасна, как и тело,Клевет не вынесла она,Врагов не одолела!

Их говор лишь тогда затих,Как смерть тебя сразила…Ты до последних дней своихСо сцены не сходила.

В сознаньи светлой красотыИ творческого чувстваВосторг толпы любила ты,Любила ты искусство,

Любила славу… Твой закатБыл странен и прекрасен:Горел огнем глубокий взгляд,Пронзителен и ясен;

Пылали щеки; голос сталБогаче страстью нежной…Увы! Театр рукоплескалС тоскою безнадежной!

Сама ты знала свой удел,Но до конца, как преждеТвой голос, погасая, пелО счастье и надежде.

Не так ли звездочка в ночи,Срываясь, упадаетИ на лету свои лучиПоследние роняет?..

(Ноябрь 1854, апрель 1855)