Том 1. Стихотворения 1838-1855 - Николай Некрасов

(29 марта, 23 апреля 1855)

«Давно — отвергнутый тобою…»*

Давно — отвергнутый тобою,Я шел по этим берегамИ, полон думой роковою,Мгновенно кинулся к волнам.Они приветливо яснели.На край обрыва я ступил —Вдруг волны грозно потемнели,И страх меня остановил!Поздней — любви и счастья полны,Ходили часто мы сюда,И ты благословляла волны,Меня отвергшие тогда.Теперь — один, забыт тобою,Чрез много роковых годов,Брожу с убитою душоюОпять у этих берегов.И та же мысль приходит снова —И на обрыве я стою,Но волны не грозят сурово,А манят в глубину свою…

(24–25 апреля 1855)

Памяти <Асенков>ой*

В тоске по юности моейИ в муках разрушеньяПрошедших невозвратных днейПрипомнив впечатленья.

Одно из них я полюбилБудить в душе суровой,Одну из множества могилОплакал скорбью новой…

Я помню: занавесь взвилась,Толпа угомонилась —И ты на сцену в первый раз,Как светлый день, явилась.

Театр гремел: и дилетант,И скептик хладнокровныйТвое искусство, твой талантПочтили данью ровной.

И точно, мало я видалКрасивее головок;Твой голос ласково звучал,Твой каждый шаг был ловок;

Дышали милые чертыСчастливым детским смехом…Но лучше б воротилась тыСо сцены с неуспехом!

Увы, наивна ты была,Вступая за кулисы, —Ты благородно понялаПризвание актрисы:

Исканья старых богачейИ молодых нахаловКуплеты бледных рифмачейИ вздохи театралов —

Ты всё отвергла… ЗаперласьТы феей недоступной —И вся искусству предаласьДушою неподкупной.

И что ж? обижены тобой,Лишенные надежды,Отмстить решились клеветойБездушные невежды!

Переходя из уст в уста,Коварна и бесчестна,Крылатым змеем клеветаНосилась повсеместно —

И всё заговорило вдруг…Посыпались упреки,Стихи и письма, и подругНетонкие намеки…

Душа твоя была нежна,Прекрасна, как и тело,Клевет не вынесла она,Врагов не одолела!

Их говор лишь тогда затих,Как смерть тебя сразила…Ты до последних дней своихСо сцены не сходила.

В сознаньи светлой красотыИ творческого чувстваВосторг толпы любила ты,Любила ты искусство,

Любила славу… Твой закатБыл странен и прекрасен:Горел огнем глубокий взгляд,Пронзителен и ясен;

Пылали щеки; голос сталБогаче страстью нежной…Увы! Театр рукоплескалС тоскою безнадежной!

Сама ты знала свой удел,Но до конца, как преждеТвой голос, погасая, пелО счастье и надежде.

Не так ли звездочка в ночи,Срываясь, упадаетИ на лету свои лучиПоследние роняет?..

(Ноябрь 1854, апрель 1855)

Извозчик*

Парень был Ванюха ражий,Рослый человек, —Не поддайся силе вражей,Жил бы долгий век.Полусонный по природе,Знай зевал в кулакИ название в народеПолучил: вахлак!Правда, с ним случилось диво,Как в Грязной стоял:Ел он мало и лениво,По ночам не спал…Всё глядит, бывало в обаВ супротивный дом:Там жила его зазноба —Кралечка лицом!Под ворота словно птичкаВылетит с гнезда,Белоручка, белоличка…Жаль одно: горда!Прокатив ее, учтивоОн ей раз сказал:«Вишь, ты больно тороплива», —И за ручку взял…Рассердилась: «Не позволю!Полно — не замай!Прежде выкупись на волю,Да потом хватай!»Поглядел за нею Ваня,Головой тряхнул:«Не про нас ты, — молвил, — Таня», —И рукой махнул…Скоро лето наступило,С барыней своейТаня в Тулу укатила.Ванька стал умней:Он по прежнему порядкуПолюбил чаек,Наблюдал свою лошадку,Добывал оброк,Пил умеренно горелку,Знал копейке вес,Да какую же проделкуСочинил с ним!..

Раз купец ему попалсяИз родимых мест;Ванька с ним с утра каталсяДо вечерних звезд.А потом наелся плотно,Обрядил коняИ улегся беззаботноДо другого дня…Спит и слышит стук в ворота.Чу! шумят, встают…Не пожар ли? вот забота!Чу! к нему идут.Он вскочил, как заяц сгонныйВидит: с фонаремПеред ним хозяин сонныйС седоком-купцом.«Санки где твои, детина?Покажи ступай!» —Говорит ему купчина —И ведет в сарай…Помутился ум у Вани,Он как лист дрожал…Поглядел купчина в саниИ, крестясь, сказал:«Слава богу! слава богу!Цел мешок-то мой!Не взыщите за тревогу —Капитал большой.Понимаете, с походомБудет тысяч пять…»И купец перед народомДеньги стал считать…И пока рубли звенели,Поднялся весь дом —Ваньки сонные глядели,Оступя кругом.«Цело всё!» — сказал купчина,Парня подозвал:«Вот на чай тебе полтина!Благо ты не знал:Серебро-то не бумажки,Нет приметы, брат;Мне ходить бы без рубашки,Ты бы стал богат —Да господь-то справедливыйПопугал шутя…»И ушел купец счастливый,Под мешком кряхтя…Над разиней поглумилисьИ опять легли,А как утром пробудилисьИ в сарай пришли,Глядь — и обмерли с испугу…Ни гугу — молчат;Показали вверх друг другуИ пошли назад…Прибежал хозяин бледный,Вся сошлась семья:«Что такое?..» Ванька бедный —Бог ему судья! —Совладать с лукавым бесом,Видно, не сумел:Над санями под навесомНа вожжах висел!А ведь был детина ражий,Рослый человек, —Не поддайся силе вражей,Жил бы долгий век…

(Весна 1855)

Влас*

В армяке с открытым воротом,С обнаженной головой,Медленно проходит городомДядя Влас — старик седой.

На груди икона медная:Просит он на божий храм, —Весь в веригах, обувь бедная,На щеке глубокий шрам;

Да с железным наконешникомПалка длинная в руке…Говорят, великим грешникомБыл он прежде. В мужике

Бога не было: побоямиВ гроб жену свою вогнал;Промышляющих разбоями,Конокрадов укрывал;

У всего соседства бедногоСкупит хлеб, а в черный годНе поверит гроша медного,Втрое с нищего сдерет!

Брал с родного, брал с убогого,Слыл кащеем-мужиком;Нрава был крутого, строгого…Наконец и грянул гром!

Власу худо; кличет знахаря —Да поможешь ли тому,Кто снимал рубашку с пахаря,Крал у нищего суму?

Только пуще всё неможется.Год прошел — а Влас лежит,И построить церковь божится,Если смерти избежит.

Говорят, ему видениеВсё мерещилось в бреду:Видел света преставление,Видел грешников в аду,

Мучат бесы их проворные,Жалит ведьма-егоза.Ефиопы — видом черныеИ как углие глаза,

Крокодилы, змии, скорпииПрипекают, режут, жгут..Воют грешники в прискорбии,Цепи ржавые грызут.

Гром глушит их вечным грохотом,Удушает лютый смрад,И кружит над ними с хохотомЧерный тигр шестокрылат.

Те на длинный шест нанизаны,Те горячий лижут пол…Там, на хартиях написаны,Влас грехи свои прочел…

Влас увидел тьму кромешнуюИ последний дал обет…Внял господь — и душу грешнуюВоротил на вольный свет.

Роздал Влас свое имение,Сам остался бос и голИ сбирать на построениеХрама божьего пошел.

С той поры мужик скитаетсяВот уж скоро тридцать лет,Подаянием питается —Строго держит свой обет.

Сила вся души великаяВ дело божие ушла,Словно сроду жадность дикаяНепричастна ей была…

Полон скорбью неутешною,Смуглолиц, высок и прям,Ходит он стопой неспешноюПо селеньям, городам.

Нет ему пути далекого:Был у матушки Москвы,И у Каспия широкого,И у царственной Невы.

Ходит с образом и с книгою,Сам с собой всё говоритИ железною веригоюТихо на ходу звенит.

Ходит в зимушку студеную,Ходит в летние жары,Вызывая Русь крещенуюНа посильные дары; —

И дают, дают прохожие…Так из лепты трудовойВырастают храмы божииПо лицу земли родной…

Наследство*