Николай и Александра - Роберт Масси

Супружеская жизнь, начавшаяся тогда, не была омрачена ничем до самого конца их жизни. То был викторианский брак - внешне торжественный и чинный, но основанный на страстной взаимной любви. Перед брачной ночью Александра записала в дневнике мужа: "Наконец-то мы соединены, связаны узами на всю жизнь, и когда эта жизнь кончится, мы снова встретимся в мире ином и останемся навечно вместе. Твоя, твоя". На следующее утро, переполненная новыми, неизведанными чувствами, она написала: "Никогда не думала, что на свете бывает такое счастье, такое чувство единения двух земных существ. Я люблю тебя, в этих трех словах вся моя жизнь".

В ту первую зиму молодые занимали шесть комнат Аничкова дворца, хозяйкой которого была вдовствующая императрица. Из-за спешки, связанной с бракосочетанием, Николай Александрович не успел позаботиться о собственном гнезде и въехал с молодой женой в комнаты, которые он в детстве занимал вместе с братом Георгием. Владея целым континентом, молодой царь вел государственные дела, расположившись в небольшой гостиной, а двадцатидвухлетняя императрица находилась в соседней комнате, где занималась русским языком. Когда Николай выкраивал свободное время, он заходил к жене, чтобы поболтать и выкурить папиросу. Поскольку в их комнатах столовой не было, Hниколай и Александра трапезничали у "дорогой Мама".

Молодым досаждала не теснота занимаемых ими помещений, а долгие часы разлуки. "День был преисполнен суеты... и затем я принимал, - досадовал государь, - так что за все утро виделся с милой Аликс только час... Невообразимо счастливо с Аликс, жаль, что занятия отнимают столько времени, которое так хотелось бы проводить исключительно с ней!" Вечером Николай читал супруге по-французски, поскольку ей хотелось совершенствоваться в языке, на котором говорили при дворе. Начали они с чтения новелл Альфонса Додэ и книги, описывающей ссылку Наполеона на остров св.Елены.

Иногда вечером, закутав Александру в меха, царь усаживал ее рядом с собой на санки, и они неслись по заснеженным улицам и площадям города. Вернувшись домой, оба надевали домашние халаты и, устроившись перед затопленным камином, затевали поздний ужин.

В последний день 1894 гола Николаю вспомнились памятные его события. В дневнике он записал: "Тяжело было стоять в церкви при мысли о страшной перемене, которая случилась в этом году. Но, уповая на Бога, я без страха смотрю на наступающий год - потому что для меня худшее случилось, именно то, чего я так боялся всю жизнь. Вместе с таким непоправимым горем Господь наделил меня также и счастьем, о каком я не мог даже мечтать - дав мне Аликс".

Существуют проблемы, общие для всех семей. Искренне жалея внезапно овдовевшую родительницу, Николай Александрович пытался утешить ее своим присутствием, ужинал в ее обществе и часто оставался у матери после ужина. Первые месяцы своего правления Николай II советовался с вдовствующей императрицей по государственным делам. И та щедро давала ему советы, не подозревая, что такое ее отношение к сыну может придтись не по нраву невестке. В глазах Марии Федоровны невестка по прежнему была неуклюжей немецкой девушкой, совсем недавно прибывшей в Россию и не имеющей ни знаний, ни опыта ведения государственных дел. Когда траур окончился, вдовствующая императрица вернулась к яркой светской жизни, занялась нарядами, драгоценностями. Ее часто видели на Невском в открытом экипаже или в санях, запряженных парой холеных вороных коней в сопровождении pослого чернобрового казака, стоящего на запятках. Согласно протоколу русского двора вдовствующая императрица имеет преимущество перед молодой цаpицей. Во время церемоний Мария Федоровна, облаченная в белое платье, украшенная алмазами, выступала впереди, опираясь на руку сына, молодая государыня, поддерживаемая кем-нибудь из великих князей, шла сзади. Ведущая роль вдовствующей царицы настолько бросалась в глаза молодой императрице, что, узнав, насколько этим огорчена невестка, Мария Федоровна удивилась и обиделась.

Что касается Александры Федоровны, та чувствовала себя так, как чувствует себя на ее месте любая молодая жена. Она была потрясена внезапным ударом, обрушившемся на Марию Федоровну, и первое ее реакцией было сочувствие. Однако вскоре совместное проживание под одной крышей и борьба за Николая начали сказываться. Во время трапезы Александра Федоровна чувствовала себя оскорбленной вдвойне. Пренебрегали не только ею, но и с возлюбленным ею Ники императрица обращалась словно со школьником. Между матерью императора и его женой возникло глухое соперничество, которое стало разрастаться.

Особенно раздосадовал молодую царицу один эпизод. Некоторые драгоценные украшения по традиции переходили от вдовствующей императрицы к новой государыне, да придворный протокол обязывал Александру Федоровну надевать их для официальных церемоний. Однако у императрицы-матери была страсть к драгоценностям, и когда Николай обратился к матери с просьбой передать их невестке, пожилая царица ощетинилась и отказалась это сделать. Уязвленная Александра заявила, что вообще не станет надевать никаких украшений. Чтобы избежать скандала, Мария Федоровна уступила.

Подобно многим молодым женщинам, недавно вышедшим замуж, Александре Федоровне было трудно сразу привыкнуть к новому укладу жизни. "Все еще не могу убедить себя, что я замужем, - писала она. - У меня такое впечатление, словно я тут в гостях". Она испытывала то отчаяние, то блаженство.

Своей подруге, графине Рантцау, императрица писала: "Я чувствую, что все, кто окружает моего мужа, не искренни и никто не исполняет своего долга ради долга и ради России; все служат ему из-за карьеры и личной выгоды, и я мучаюсь и плачу целыми днями, так как чувствую, что мой муж очень молод и неопытен, чем все пользуются". Государыня была целыми днями одна. Государь днем был занят с министрами, вечера же проводил со своей матерью (жившей тогда в том же Аничковом дворце). Но в Рождество того же года она писала одной из своих сестер: "Как довольна и счастливая со своим любимым Ники". В мае она записала у него в дневнике: "Вот уже полгода мы женаты. Какой счастливой сделал ты меня, ты даже не представляешь".

Обстановка в семье разрядилась весной 1895 года, когда Николай и Александра уехали на лето в Петергоф, а вдовствующая императрица надолго отправилась к родным в Копенгаген. И, самое главное, Александра поняла, что у нее будет ребенок. К сестре приехала в гости великая княгиня Елизавета Федоровна. Обе молодые женщины занимались живописью, шили, катались в карете по парку. Николай и Александра удивились скорости, с камкой рос в материнском чреве младенец.

"Дите стало очень велико и прыгает и дерется внутри очень сильно", писал вдовствующей императрице будущий отец. Ожидая ребенка, Александра затеяла ремонт и переделку их первого собственного жилища в Александровском дворце в Царском Селе, расположенном в двадцати четырех километрах к югу от С.-Петербурга. В письме от 16 сентября 1895 года император писал: "Оба были в грустном настроении, покидая Петергоф, а, главное, наш маленький дом у моря, где мы так спокойно провели первое лето вместе! Но когда мы вошли в комнаты Аликс, - продолжал Николай Александрович. - ...печальное настроение прошло, и в нас поселилось великое удивление к тому, что мы увидели. Теперь чувство удивления сменилось наслаждением... Бывает, что, когда мы сидим в одной из комнат, мы просто молчим и смотрим на стены, камины и мебель... Два раза ходили мы наверх в будущую "детскую", тоже комнаты вышли замечательно чистые, светлые и уютные".

И Николай и Александра надеялись, что у них родиться мальчик, который станет первым с восемнадцатого века наследником, родившемся у царствующего монарха. Когда подошло время родов, приехала, полная радужных надежд, императрица Мария Федоровна. "Разумеется, вы дадите мне знать, как только появятся первые симптомы? - писала она сыну. - Я примчусь к вам, дорогие мои дети, и я не стану вам помехой, а как городовой, буду отгонять всех от вас".

В середине ноября 1895 года, когда у Александры начались схватки, возле орудий Кроншдтадта и Петропавловской крепости заняли свои места артиллеристы. Триста залпов должны были означать появление наследника мальчика, сто один - девочки. Наконец загрохотали орудия. Прозвучало девяносто девять залпов... сто... сто один... Но сто второго залпа так и не последовало. Первым ребенком, родившемся у царя Николая II и императрицы Александры Федоровны, была дочь, великая княгиня Ольга Николаевна. При рождении она весила девять фунтов (4, 1 кг).

Радость, которую им принесло рождение первенца, заставило молодых родителей забыть о том, что это не мальчик, а девочка. Когда отцу всего двадцать семь, а матери двадцать два года, кажется, что впереди целая вечность, что дети еще появятся. Александра сама кормила, мыла дочь, баюкая пела ей колыбельные песни. Пока Ольга спала, мать, сидя у колыбели, вязала одну за другой кофточки, чепчики и носочки. "Представь себе наше несказанное счастье, ведь у нас такая славная малышка, которую мы холим и лелеем", - писала Александра Федоровна.