Перемещенное лицо. 3. Не Квадра - Тамара Воронина

– Ну да. Конечно. Ты и не стал.

– А ты становишься.

Дан отпустил его и уселся на подлокотник кресла. Приплыли. Русская народная картина.

– Ты когда заметил? Давно? – Серебристая макушка качнулась. – Сразу надо было сказать.

– Заметить-то я заметил, – пробормотал Аль, – да не сообразил. Я и сейчас… даже не знаю, почему сказал… Это не так…

– Ты не хочешь верить, что это так, – перебил Дан. – Хотя… хотя и прав, чтоб тебя черти взяли. Потому и о старости заговорил. Не тело старится, а душа.

– Нет, – категорически сказал Аль, однако головы не поднял. – Это другое. Если бы старость души, ты и к нам становился бы равнодушен, а это не так. Это наоборот. Я чувствую… Я знаю, что ты нас любишь.

– Особенно тебя, – согласился Дан, – и не спорь. Давай думать. Формулировать. Тебя доконало, что я так равнодушно отреагировал не только на встречу с Тикой, но и на ее смерть? Что встреча с герцогиней меня не задела так, как должна бы? Что я не рванулся уговаривать Гента?

– Примерно так, – уныло признался Аль. – Глупо, да?

– Ни фига себе, глупо, – рассеянно произнес Дан. – Как раз не глупо… А раз я сразу сообразил, значит, и сам уже догадывался, что постепенно превращаюсь в бревно, которому ничего не интересно, кроме узкого мира… то есть нашей не-Квадры. Что делать-то будем?

Вместо ответа Аль вдруг встал и порывисто обнял Дана. Оставалось ответить тем же. Раз научился говорить мужчинам о любви, почему бы и не обнять, тем более что никакой сексуальностью здесь и не пахнет. Аль просто рад, что Дан ему поверил. Ну и как не поверить? Со стороны виднее. Так виднее, что даже сам уже в зеркале рассмотрел свою пресыщенную рожу.

Конечно, пылать юношескими страстями несерьезно. Как ни крути, психологически ему уже и правда ого-го, пусть телом молод и полон сил. Телом, стало быть, молод. Душой – стар? Провалиться, а почему Нирут умудряется не стареть, ему под третью сотню катит?

А потому что Нирут создал себе Квадру. То есть нечто вроде. Просто чтоб продолжать чувствовать себя человеком, оставаясь властителем. Люму всегда было наплевать на все. Жизнелюб Гент устал… Но Дан-то не устал! Допустим, наскучили назойливые девицы – отвернись и забудь. Не затронуло горе генерала Тури… А потому не затронуло, что горя как такового не было, то ли генерал ее тоже разлюбил, то ли экзотический зверь под названием Меч Квадры вообще в людях не разбирается. Дан хлопнул Алира по спине и получил в ответ. Черныш подумал, загрызть эльфа или он с хозяином просто играет, решил, что играет, и собрался поучаствовать. А так как этот щеночек весил ненамного меньше их самих, то от радостного толчка лапами они так в обнимку и рухнули, своротив кресло, и принялись хохотать и отбиваться от Черныша. Значит, Нирут в раздрае, потому что видит, как с Даном происходит то, от чего он сам мечтал избавиться.

И что теперь? В чем это вообще заключается: в том, что окружающее не трогает? Увы. Не трогает. На самом деле. Все, что причиняет боль или радость, только настоящие боль и радость, связано с не-Квадрой. Незатейливое счастье Шарика, грусть Алира, раздрай Нирута…

Кое-как распутавшись, они не стали вставать, расположившись на полу. Черныш покрутил головой и залег между ними, уютно пристроив голову на коленях Дана, а хвост – на коленях Аля, чтоб тому тоже было не обидно.

– У тебя только общие впечатления или конкретика? – спросил Дан. – Понятно, с Тикой… Кстати, герцогиню я едва не придавил, когда она про Гая спросила… Я спохватился вовремя, подумал, что ее и вовсе ничего вне внутреннего города не интересует. Сюда-то она как… Ясно. Нирут решил меня расшевелить?

По виноватой физиономии эльфа он понял, что не ошибся. А Нирут в раздрае оттого. что прокололся, не учел благоприобретенную мудрость Дана. И сообразительность. Нахватался от умных друзей. Что делать-то, Гай? Почему ты всегда здесь, но всегда молчишь?

– Ты так убивал прошлое, что у тебя получилось убить настоящее, – выдал Аль. Дан почесал в затылке. Собачьем. Черныш засопел. – Я же помню, как ты реагировал на… на разные события. Ты и сейчас не проедешь мимо эльфа, которого хотят сжечь, но будешь ли ты чувствовать то же, что и тогда?

– Не уверен, – согласился Дан. припомнив, как стучало в висках однообразное «никто не будет сожжен заживо». – Получается, сейчас я делаю осознанно и привычно то, что раньше делал от эмоций. Это плохо?

– Нет. Это не плохо. Это нормально, потому что ты действительно не можешь всегда оставаться таким, каким в тридцать был… да еще оказавшись в другом мире. Ты не можешь с той же силой переживать, если вдруг тебя выпорют… – Аль замолчал, и Дан начал терпеливо ждать, когда он закончит, прекрасно зная, что именно его так испугало. То, что Дан сам попросил Флайта выпороть его на конюшне. Конечно, это была фигура речи, однако Дан пошел, попросил и спину безропотно подставил, а готов был и задницу подставить и точно не мечтал бы потом, чтобы вампир выпил всю его кровь. – Ты смирился с телесным наказанием, – выдавил наконец Аль. На него было страшно смотреть. Он, не понимавший когда-то, почему Дана обычная порка едва до самоубийства не довела, сейчас не понимает, почему Дан остался совершенно спокоен даже после того, как Нирут – не просто властитель, но еще и друг! – от души силушки не жалея отстегал его крутом. Потом еще и с барышнями отплясывал, на заигрывания отвечал, а за портьеры не бегал, потому что Флайт из него не только наркотик выбил, но и все афродизиаки, а позориться все ж не хотелось.

– Да, – признал Дан. – И даже запомнил только потому, что спина болела, Нирут бугай еще тот… Может, потому что я это заслужил?

– Не знаю. Тут же все комплексно. И Тика, и дочка ее, и то, что ты Флайта сам просил о наказании… Это будто и не ты. И еще… ты боишься, что тебе понравится женщина, потому что вбил себе в голову, что приносишь им несчастья…

– А не приношу? – усмехнулся Дан.

– Я думаю, встреча с тобой была лучшим событием в жизни Кайи, – уверенно сказал Аль. – И не говори, что она покончила с собой. То есть говори, она это сделала, но не из-за тебя. Она поняла, что не сможет жить по-прежнему… Она смирилась, когда ее забрали, но ей ведь и терять было особенно некого. А после того как тебя увидела, поняла, что не сможет больше быть куклой. Не удивляйся. Был бы ты эльфом, согласился бы со мной.

Дан порассматривал собачий затылок и, не отрывая взгляда, проговорил:

– Наверное, я умудрился стать немножко эльфом. Я согласен. И наверное… наверное, я даже не за женщин боюсь, а за себя самого. Не хочу больше таких… потрясений.

– А разве не потрясения делают человека человеком?