Елена Троянская - Маргарет Джордж

Наступила тишина: впервые она задала вопрос соискателю.

Агамемнон сложил губы в улыбку. По-моему, от этого его лицо приобрело зловещее выражение: густая борода раздвинулась, открыв провал рта. Он сказал:

— Позволь показать, царевна.

Он отошел к колонне, у которой стоял короб, украшенный золотом, осторожно вынес его в центр мегарона, опустил подле очага и открыл с большой торжественностью. Склонившись, вынул скипетр и поднял над головой, чтобы все могли видеть.

— Смотрите, это работа бога Гефеста! — провозгласил он.

На мой взгляд, скипетр ничем не отличался от других — ни длиннее, ни толще. Необычным в нем было только одно — то, что он сделан из бронзы.

— Расскажи мне, царь, историю твоего скипетра, — наклонилась вперед Клитемнестра.

— Почту за честь рассказать тебе, царевна. — Голос Агамемнона отдавался эхом, словно ближний гром.

— Гефест сделал этот скипетр в своей мастерской для Зевса. Зевс подарил его Пелопу, Пелоп передал Атрею. У Атрея его отнял Фиест, а затем, благодаря твоему отцу, скипетр перешел ко мне как к законному владельцу.

— Я тоже буду владеть им? — От волнения Клитемнестра приподнялась в кресле, и ее голос тоже отдавался эхом.

Агамемнона поразило возбуждение Клитемнестры, но он быстро совладал с собой. Наконец-то улыбнулись не только его губы, но и глаза.

— Нужно спросить Зевса. Ведь настоящим хозяином скипетра является он, а люди только передают его из рук в руки.

— Не надо спрашивать Зевса, — сказала Клитемнестра. — Он плохо относится к женам, ибо у него не складываются отношения с Герой. Я у тебя спрашиваю.

Мгновение Агамемнон колебался. Затем протянул скипетр Клитемнестре:

— Подойди и возьми.

Отец рассердился. Это было против правил, и он встал с трона, чтобы лишить Агамемнона права участвовать в состязании, но одновременно с отцом встала со своего места и Клитемнестра. Она подошла к Агамемнону, они посмотрели друг другу в глаза, словно меряясь силой. Ни один не отвел взгляда, и, по-прежнему глядя в глаза Агамемнона, Клитемнестра охватила скипетр ладонью и крепко сжала.

— Полагаю, ты приняла решение. Теперь нет нужды спрашивать совета у Олимпа, — сказал Агамемнон.

Пир, который последовал за сватовством, прошел под впечатлением экстравагантного поведения будущих супругов. От шуток гости постоянно возвращались к этой теме, понижая голос до шепота.

— Женщина коснулась скипетра, изготовленного божественным кузнецом!

— Уж не хочет ли она отнять его у Агамемнона?

— Если боги допустили это, то, возможно, они не против того, чтобы женщина правила самостоятельно?

Такие слышались слова во время рассуждений о качестве жареного козленка, о дровах для растопки очага и приближающемся полнолунии.

Я держалась около родителей: мне хотелось узнать их мнение, особенно матери. Но как подлинная царица, мать никогда ни словом, ни взглядом не выдавала своих мыслей и чувств, особенно если существовала хоть малейшая вероятность, что они станут известны посторонним.

Отец был менее скрытен, и по его раскаленным взглядам я поняла, что он в высшей степени недоволен. Кастор считал происшествие забавным: «Клитемнестра со скипетром в руках смотрелась весьма величественно», а Полидевк находил его неприличным: «Схватились перед публикой, как два борца, — это не делает чести им обоим».

Лично у меня Агамемнон не вызывал симпатии, но следовало признать, что в Клитемнестре он сумел разжечь огонь, и, возможно, они прекрасно подходят друг другу.

Я оставила Кастора и отошла на другой конец зала, откуда через портик можно было выйти в открытый двор, залитый лунным светом. Посмотрев на небо, я отметила, что до полнолуния осталась одна ночь. Луна светила очень ярко, а крыша портика отбрасывала густую черную тень. Ветер шевелил ветки тополей, мою тунику.

Кто-то подошел и встал рядом, нарушив мое уединение. Я подумала: буду молчать, и он уйдет. Но человек заговорил:

— Кажется, поступок моего брата огорчил тебя.

Это был Менелай.

— Нет, — ответила я, вынужденная вступить в разговор. — Не огорчил, а удивил. Но ведь цель была завоевать расположение сестры, а не мое.

— Очень смело с его стороны.

— Кто не рискует, тот не выигрывает.

— Значит ли, что риск нравится обеим сестрам?

Я больше не могла смотреть на лунный свет. Пришлось повернуться лицом к собеседнику.

— Я не понимаю риска ради самого риска, — ответила я.

— Я тоже. Вряд ли я даже способен на него. Я не похож на Агамемнона.

— А я не похожа на Клитемнестру. Братья и сестры редко бывают похожи друг на друга.

Из недр ночи послышалась соловьиная трель. Ее принес теплый весенний ветер, который шевелил складки наших одежд.

— Да, верно, — ответил Менелай. — Часто у чужих людей бывает больше общего, чем у родных. Например, Агамемнон и Клитемнестра оба черноволосые, а у нас с тобой волосы светлые.

Я рассмеялась.

— Да, и это тоже.

Его волосы были темнее моих, но очень похожи. И оба мы в шумном пиру предпочли отойти в сторону и любоваться луной: еще одно совпадение.

Молчание затянулось. И хотя сначала я не желала вступать в разговоры, теперь, когда собеседник, стоя рядом, замолчал, возникло чувство неловкости. Почему он не отвечает? Снова донеслась соловьиная трель, теперь певец находился поблизости.

Менелай, казалось, не испытывал никакой неловкости: он опирался на балюстраду и смотрел перед собой на залитый луной двор. Его ладони прекрасной формы, сильные и изящные, лежали спокойно. Мне вспомнились отцовские руки со вздутыми венами. Похожие на обезьяньи лапы, унизанные кольцами, они всегда что-нибудь теребили. У Менелая было только одно кольцо, что необычно для человека его положения.

— О чем ты думаешь? — вдруг спросил он.

Меня смутила его прямота, но я ответила так же прямо:

— О твоих руках. Почему у тебя всего один перстень?

Он рассмеялся и поднял ладони вверх.

— Хочу, чтоб руки были всегда свободны, даже от золота.

— А что это за перстень? Что он значит?

Я разглядела на печатке рисунки.

Он снял кольцо и протянул мне. В овальном углублении были выгравированы две собаки, стоящие по обе стороны от какого-то изогнутого предмета. Их шеи, вытянутые по изгибу печатки, образовывали изящный полукруг. Я повернула кольцо, чтобы лучше разглядеть при неярком свете, и ощутила его вес: на него пошло немало золота. Дом Атридов славится богатством, с этой точки зрения Клитемнестра сделала правильный выбор. Я не раз слышала из уст отца: «Говорят, Зевс дал власть дому Эака, мудрость — дому Амифаона, богатство — дому Атрея». И этот дом действительно был богат: Агамемнону платили дань как на земле, так и на море цари Коринфа, Клеоны, Орней, Арифереи, Сикиона, Гипересии, Гоноессы, Пеллены, Эгия, Эгиалы и Гелики.

— Тут изображены наши охотничьи собаки, — пояснил Менелай. — Когда нам пришлось бежать из Микен, они сопровождали нас. Они уже умерли, но я не расстаюсь с ними.

— Ты верен им, как они были верны тебе.

— Да, я не могу их забыть. — Он улыбнулся и надел перстень.

И мы не можем забыть, подумала я, ни причины, по которой вы спасались бегством, ни проклятия, которое тяготеет над вашим домом. Но с другой стороны — Менелай точно так же помнит о непростых обстоятельствах, связанных с нашим родом, с моей матерью. История наших предков тяготеет над нами обоими, хотим мы этого или нет. Я засмеялась, тихо и невесело.

— Ты находишь это смешным? Я имею в виду — верность? — спросил он.

— Нет. Забавно другое: и тебе и мне в наследство от предков досталось бремя. Его нужно нести на своих плечах, но о нем не полагается говорить. Хотя ты несешь свое довольно легко.

— Стараюсь, чтобы так казалось. — Он улыбнулся, вызвав мое восхищение.

— А, вот ты где, младший брат! — ворвался в наше уединение громкий пьяный голос.

Агамемнон пошатывался и потирал живот от удовольствия. Он покачнулся, чуть не упал и привалился к Менелаю.

— Прячешься тут? Ты должен праздновать вместе со мной! Я нашел жену, которая мне нужна!

Менелай отодвинулся, и Агамемнон снова закачался взад-вперед, не сводя с меня глаз.

— Э-э… — пробормотал он. — Самая прекрасная…

— Замолчи! — прервал его Менелай. — Иди еще выпей и перестань молоть чепуху.

Так фраза была оборвана на середине. Я взглядом поблагодарила Менелая и отодвинулась подальше от его противного старшего брата, который повис у него на плече и которому вскоре предстояло стать моим зятем.

Я проснулась до зари и смотрела, как луна пробирается между ветками деревьев. Потом спустилась вниз. Ветер все не стихал, гулял между колоннами. От погасшего очага в мегароне исходил слабый, но неприятный запах.