Елена Троянская - Маргарет Джордж

— Нет, я не прощу его. Это отвратительный ребенок.

Элефенор выпрямился во весь рост. Пятна жира темнели сбоку на его тунике.

— А он, он неотесанный болван! — кричал мальчик. — Я уверен, царевна даже не коснется твоей жирной руки!

— Перестань, — успокаивал мальчика старший товарищ, и действительно ему это удалось.

— Хорошо, Патрокл.

Я удивилась, как быстро прошел гнев Ахилла и он послушался Патрокла. Вдруг мальчик заметил меня.

— Смотри, смотри, Елена! — закричал он, показывая на меня пальцем.

— Да, — кивнул Патрокл. — Царевна, я рад тебя видеть, но не смею говорить с тобой, пока не подошла моя очередь. Не хочу, чтобы меня заподозрили в дерзости.

Он нравился мне.

— А в противном случае тебя заподозрят в надменности, — ответила я. — Или — как ты говоришь, Ахилл? — в невоспитанности. Кроме того, — добавила я, вдохновленная словами Одиссея о том, что я сама буду делать выбор, — я имею право говорить с кем хочу и когда захочу.

— Похоже, я один из самых молодых женихов, — сказал Патрокл. — Меня могут обвинить в том, что я нарушаю порядок.

— А сколько тебе лет? — решила я спросить, раз уж он упомянул о возрасте.

— Четырнадцать, — признался он.

Он выглядел гораздо старше своих лет, о чем я ему и сообщила.

— Неудивительно! — вмешался Ахилл. — Он убил товарища в игре, когда был еще меньше! И отец привел его к моему отцу, чтобы тот очистил его. Он стал моим оруженосцем. Так что он настоящий мужчина!

— Это было нечаянное убийство, — мягко уточнил Патрокл. — Я не хотел причинить ему вреда.

— Но однажды пролитая кровь требует отмщения, — ответила я. — Я рада, что ты остался цел и невредим.

Я хорошо знала про обычай кровной мести. Даже за нечаянное убийство положено мстить, и из рода убийцы должно быть убито столько же человек, скольких он лишил жизни. Цепь убийств можно прервать, только сбежав в чужую землю и пройдя через обряд очищения от крови. Чтобы улучшить настроение, я сказала:

— Однако ты не самый младший из женихов. Я слышала, среди них есть десятилетний.

Одно время я даже подозревала, что и Ахилл будет свататься.

— Тогда тебе нужно будет держать его в погребе, пока он не созреет, как вино, — ответил Патрокл.

Мы засмеялись, и на душе немного повеселело.

Утром все участники, с посвежевшими после сна лицами, заняли свои места. Возлияние вина в честь богов было сделано. Отец стоял у трона, сорок мужчин ждали, что он намерен им объявить.

— Один из наших гостей — благородный Элефенор — произнес свою речь вчера. — Отец обернулся к толстяку, который переоделся в чистое платье. — Остальным предстоит это сделать в ближайшее время. Но прежде чем следующий гость выйдет в центр зала, я хочу сделать вам одно объявление.

Наступила напряженная тишина среди гостей, так радостно настроенных минуту назад. Я смотрела на отца и думала о том, как уверенно он всегда выглядит, и пыталась представить себе, каково это — ощущать подобную уверенность по поводу любого своего поступка. Его, похоже, нимало не смущало, что он вносит изменения в правила после начала испытаний.

— Вас сорок человек, — продолжал отец. — Тридцать девять будут разочарованы результатом испытаний. Разочарованный человек не всегда готов примириться с поражением. Если учесть, сколько среди вас могучих и опытных воинов, то нельзя исключать вероятности кровопролития. А я хочу, чтобы все вы вернулись домой целыми и невредимыми, какими прибыли сюда.

В последовавшей паузе послышался шепот нескольких голосов, но отец заговорил снова, и воцарилась тишина.

— Итак, я хочу внести ясность в вопрос о том, кто будет делать выбор. Не я. Его сделает Елена, сама, и вы должны будете уважать решение женщины, которую, по вашим словам, любите.

Все глаза были устремлены на отца. Неслыханно. Неужели он трус, который боится принять решение и отвечать за него? Неужели он прячется за спину собственной дочери?

— Таково желание Елены. — Отец посмотрел на меня. — Ну, Елена?

Я встала и медленно проговорила:

— Я сама выберу себе мужа. Поскольку мне самой придется расплачиваться за ошибку, я буду вдвойне рассудительна, вдвойне осторожна, чтобы не упустить свое счастье.

Отец выглядел удовлетворенным. Я села, сжав холодными руками подлокотники трона.

— Но у меня есть еще одно условие, — заговорил отец. — Вы должны дать клятву, что будете уважать выбор Елены, и, если кто-либо, не имеет значения — кто, будет оспаривать его или угрожать благополучию ее брака, вы все встанете на защиту ее мужа с оружием в руках.

— Что? — вскричал Большой Аякс из Саламина. — Ты оскорбляешь нас!

Не вступая в пререкания, отец высоко поднял голову.

— Возможно, хотя это не входит в мои намерения. Есть пророчество, с которым я должен считаться. Вам нет нужды знать его. Мое условие позволит сохранить мир. Поверьте мне, я забочусь о вашем же благе.

Аякс что-то проворчал.

— А теперь вы должны пройти к алтарю и дать клятву, прежде чем мы продолжим испытания. Тот, кто откажется проследовать за мной, выбывает из испытаний, — заключил отец.

Все как один вышли вслед за отцом из дворца. Три жреца привели лошадь для принесения в жертву. Это была маленькая сильная лошадка фессалийских кровей. Сейчас ее кровь и сила послужат тому, чтобы связать этих мужчин клятвой и предотвратить войну — самую ужасную из войн.

Одни считают, что судьбы предопределены, сам Зевс не в силах ничего изменить. Другие полагают, что все течет и все меняется. Но когда рок обращает ужасное лицо к человеку, он имеет право попытаться избежать встречи с ним.

Идти пришлось далеко, я не ожидала этого. Молчаливой процессией шествовали мы мимо вытянутого холма, который находится за Спартой. Поглазеть на наше шествие собралась толпа. Холодно было не по сезону, и я закуталась в свой тонкий шерстяной плащ. Я шла между отцом и матерью, Кастор и Полидевк — за нами, затем — Клитемнестра с Агамемноном.

Отец становился все мрачнее, мать тоже. Было ясно, что с каждым шагом они чувствуют себя более виновными: они вступают в спор с оракулом, они противоречат воле богов. И все же они должны это сделать.

Мы пришли на тенистую поляну. Из камней струйкой бил родник. Это одно из тех мест, которые облюбовывают для себя лесные или речные нимфы. Темные кипарисы окружали поляну, земля была мягкой от мха. Молча, как во время мистерий, все выстроились в круг, а отец занял место в центре. Лошадь тяжело дышала, по ее шкуре пробегала дрожь.

— Начинайте, — кивнул отец жрецам.

Они выступили вперед с бронзовыми мечами и ножами в руках. Один из жрецов натянул уздцы, чтобы запрокинуть лошади голову. Второй поглаживал ее и говорил успокаивающие слова. Третий сделал быстрое движение и одним взмахом меча рассек горло. Лошадь встала на дыбы, но не смогла издать ни звука и как подкошенная упала наземь. Кровь хлестала из раны ручьем, скоро голова животного скрылась в алом водовороте. Над кровью поднимались клубы пара, и холодный воздух скоро пропитался неприятным металлическим запахом.

Лошадь лежала в огромной луже крови. Когда тело ее перестало биться, отец снова подал знак жрецам. Они подошли и стали, пользуясь короткими ножами, разделывать тушу и вынимать внутренности. Ни один звук не нарушал тишину на поляне, кроме хруста и треска расчленяемых костей и сухожилий.

Жрецы аккуратно разложили кровоточащие куски мяса по кругу. Их ноги были по колено в крови, на плащах запеклась кровь.

Отец поднял руки.

— Подойдите же, — скомандовал он мужчинам. — Тут столько кусков мяса, сколько вас. Каждый должен встать на кусок и произнести торжественную клятву.

Даже воины, привычные к виду крови, с неудовольствием выслушали это распоряжение. Посмотрев друг на друга, потом на отца, женихи медленно шагнули вперед, и каждый осторожно поставил одну ногу на кровавый кусок.

— Я клянусь перед лицом присутствующих и перед лицом великих богов Олимпа, что буду защищать Елену Спартанскую и избранного ею мужа от любых посягательств на их союз, — продекламировали они хором.

— Да будет так, — подытожил отец и обратился к жрецам: — Предайте животное земле. Насыпьте над ним высокий холм, пусть служит напоминанием об этом дне и о данной клятве. А теперь поспешим во дворец, — закончил он с улыбкой.

Казалось, улыбка эта появилась совсем некстати: словно он вообразил себя богом, который преуспел в изменении людских судеб.

Тем же днем останки лошади были закопаны и над ними насыпан высокий холм.

Мы снова собрались в чистом и теплом мегароне, чтобы продолжить испытания. Была очередь Аякса говорить.

Агамемнон расположился среди женихов, а Клитемнестра сидела рядом со мной и матерью, справа от отца.