Засада - Дональд Гамильтон

— Считай, что это моя догадка. Я понимаю, что все это смешно и глупо, но...

— Ладно, твоя взяла, — сказал я. — Мне удавалось до сих пор оставаться живым, занимаясь этим делом, только потому, что я никогда не игнорировал чужих догадок. Но если выяснится, что это Элвис Пресли заставляет тебя испытывать волнение, то с тебя выпивка.

Глава 9

Это был настоящий концерт. У мисс Смит, если ее именно так звали, была огромная коллекция пластинок, а ее звукопроигрывающая аппаратура обладала изрядной мощностью. Даже сидя в машине на приличном расстоянии от ее дома, я мог не напрягать слух. Ее ближайшие соседи, по-видимому, были либо очень терпимыми, либо глухими, если спокойно сносили это се увлечение. Но, в конце концов, живя в таких районах, приходится привыкать к чужим музыкальным вкусам.

Этот железобетонный оазис на краю Тусона, возникший здесь недавно и частично еще невозделанный, назывался Сагуаро-хайте. Здесь стояли одинаковые небольшие домики из прессованных шлакоблоков, окрашенные в розовый, голубой, зеленый и желтый цвета. Над всеми крышами виднелись телевизионные антенны, а перед каждой дверью зеленела лужайка. Чем дальше в пустыню продвигается граница поселения, тем с большим рвением жители стремятся культивировать зеленые насаждения.

Я сидел в “универсале” напротив дома мистера и миссис Эрнест Хед. В садике перед домом Хедов росло декоративное вечнозеленое деревце и несколько пышно цветущих субтропических кустовых цветов. Судя по трехколесному велосипеду и вещам, разбросанным в саду, у них были дети. Сверкающий новенький автомобиль — одна из последних компактных моделей “понтиака”, совсем не похожая на мою исполинскую развалину, — стоял на небольшой железобетонной площадке, соединявшей гараж с проезжей частью улицы.

Голубенький дом Хедов отделяли от соседнего розового близнеца каких-то двадцать футов. Бросая взгляд в узкий проем между домами, я мог видеть, прямо за задним двориком, где висели качели и бельевые веревки, открытое окно, из которого доносилась музыка. Но пока что там никто не появился.

Я взглянул на часы и зевнул. Что ж, это было одно из самых главных собеседований, и Шейла правильно поступала, стараясь провести у Хедов столько времени, чтобы не показаться назойливой. Может быть, ей что-то удалось выведать. Но как бы там ни было, вечер стоял жаркий и душный, а липкое сиденье “универсала” вспучилось от старости. Я снова зевнул и попытался вытянуть затекшие ноги. Тут дверь дома напротив раскрылась, и вышла Шейла. В летнем платье и в туфельках на высоких каблуках она показалась мне симпатичной и незнакомой. Только забинтованные кончики пальцев напомнили мне о той груде кожи и костей, мало похожей на существо женского пола, которую я выносил из джунглей в Коста-Верде. Она перешла улицу и встала перед моим окном.

— Ну и? — с надеждой спросила она.

— Картинки нет. Но звук отличный, — ответил я. — Отрывки из “Моей прекрасной леди”. Фрагмент сюиты из балета “Лебединое озеро”. Какие-то вальсы — похоже, Штраус и, по-моему, немного Легара. Когда ей надоедает какая-то мелодия, она снимает пластинку и ставит другую. В настоящее время, как ты можешь слышать, Зигфрид с боями пробирается к Рейну. Может, он успеет добраться до реки, а может, и нет. Как ей захочется.

— Ох, — вздохнула она. — Прости. Похоже, я тебя здесь зря продержала.

— Не терзайся. Я значительно повысил свой уровень музыкальной культуры. А ты что-нибудь там заметила? Она покачала головой.

— Насколько я могу судить, на первый взгляд ничего необычного. Мистер Хед торгует автомобилями. Его жена — симпатичная смуглянка, двое чудесных ребятишек. Есть проигрыватель — им пользуются в основном дети, есть, конечно, и телевизор, а также три радиоприемника: радиочасы в спальне, небольшой приемник на кухне и дорогой многоволновый транзистор, недавно ими приобретенный для семейных пикников. Миссис Хед говорит, что слушает по нему передачи “Би-би-си”.

— Это кое-что да значит, — заметил я. — Когда в доме есть такой мощный приемник.

— Очень может быть. Но я не заметила никаких передающих устройств или других коротковолновых приемников. — Шейла прислушалась. — А что теперь поставила наша меломанка?

— Теперь она ставит что-то слишком громкое и духовое — для женщины это странный выбор. От Вагнера к Саукзе. “Марш короля-хлопка”. Это не рождает у тебя никаких странных ощущений? Никаких ассоциаций?

Она отрицательно покачала головой.

— Ну, думаю, на сегодня хватит. Завтра утром я приеду сюда и закончу с этим кварталом.

— Ладно.

Она пошла к правой дверце, потом остановилась и оглянулась.

— Спасибо, — сказала она.

— За что?

— За то, что спокойно ко всему этому отнесся. За то, что не сказал мне, что я идиотка, страдающая слуховыми галлюцинациями.

Я смерил ее взглядом и довольно строго повторил про себя, что мне не нравятся худенькие малорослые девушки с большими глазами, чей цвет имеет свойство внезапно изменяться.

— Ну, ладно, поехали, — сказал я. — Не заставляй меня сидеть на этих пружинах дольше, чем...

Я осекся. Издалека зазвучала другая музыка — и так отчетливо. Невероятно! Все, что угодно, можно было бы услышать в звездный вечер в мирном спальном районе Тусона, штат Аризона, но только не это... Мелодия сразу же перенесла меня на другой континент, в другую эпоху.

Я вдруг понял, что Шейла начала что-то говорить и замолчала, поняв, видимо, по выражению моего лица, что говорить незачем.

После долгой паузы я откашлялся и взглянул на нее.

— Боже мой, Худышка, и ты будешь говорить, что не узнала этой мелодии? Она облизала губы.

— Я и сейчас не узнаю. Может быть, нам это ставили на учебных занятиях, но у меня ужасная музыкальная память. А что...

— Помолчи, — сказал я тихо. — Изобрази веселое лицо. Засмейся, словно я сказал тебе что-нибудь смешное.

Я услышал ее смех. Я смотрел мимо нее, на улицу. Волны музыки все еще плыли мимо голубого дома из распахнутого освещенного, но безжизненного окна. А чуть ближе к нам, из-за гаража Хедов, показалась мужская фигура. Мужчина приближался к нам.

— Говори что-нибудь и смейся. А потом как бы невзначай обернись. Это Эрнест Хед? Шейла снова рассмеялась.

— О мистер Эванс, это просто прелестно! — она оперлась о капот и словно случайно посмотрела себе за спину. Потом тихо сказала: — Да, это Хед. Ты видел его лицо?

— Видел. Он, похоже, слушает эту музыку из-под гробовой доски. Так, теперь я рассказываю тебе анскдот... ну, сама придумай о чем. Он идет к своей машине. Будь готова... Если он отъедет, мы сядем ему на хвост.

Хед остановился около своего новенького “понтиака” — коренастый лысеющий мужчина в рубашке с коротким рукавом. Он раскрыл дверцу, и вспыхнувшая в салоне лампочка осветила его лицо. Это было лицо человека, видевшего смерть — или слышавшего ее призыв.

— Но что это было? — спросила Шейла шепотом. — Что это за музыка?

— Наверное, все это происходило до твоего рождения, — сказал я. — Об этой мелодии было много разговоров, но только мало кто ее знал — по крайней мере, в этой стране. Сейчас звучит симфоническая версия песенки, известной под названием “Хорст Вес-сель”. Кое-кто из местных обитателей большой хитрован, если не сказать дьявольски умен.

А на противоположной стороне улицы мистер Эрнест Хед, торговец автомобилями, отъехал на сверкающем новеньком “понтиаке” от новенького дома и помчался прочь, точно за ним гналась стая дьяволов. Пожалуй, так оно и было. Я слышал, как их пенье прорывается сквозь такты старого нацистского марша, но меня эти дьяволы уже не беспокоили. Сейчас — Нет. Было время, когда они причинили мне немало гадостей — мне и нескольким миллионам моих собратьев. Но теперь, спустя почти двадцать лет, они казались полузабытыми клоунами в коричневых мундирах и черных сапогах, что распевают задорные маршевые песни и шагают шеренгами, смешно вздергивая ноги. Они задали человечеству трудную проблему, но мы ее решили — с превеликим трудом, но все же решили. Или нет?

— Залезай, Худышка! Мы едем за ним. Отъезжая, я не отрывался от зеркала заднего вида. Я внимательно рассматривал скользящие мимо нас и за нами машины. Тусон — типичный юго-восточный город с широкими улицами, на которых сесть кому-то на хвост, оставаясь при этом незамеченным, проще простого. Единственная закавыка с “хвостом” — что это ведь палка о двух концах. Вскоре я свернул на соседнюю полосу и пропустил новенький “понтиак” вперед. Шейла бросила на меня короткий взгляд.

— Ты даешь ему уйти?

— Какой смысл в открытую преследовать его? Он же заметил мою машину у своего дома. У меня такое подозрение, что он просто поехал покататься, чтобы успокоить нервишки — подальше от семьи, во всяком случае.

— Тогда почему...

— Просто я хотел узнать, может, кто-нибудь еще интересуется, куда он направился... Но, кажется, никто, кроме нас. Кто бы ни слушал ту песенка, пусть хоть миссис Смит, но либо у нее нет ассистента, чтобы следить за Хедом, пока она включает проигрыватель, либо же у нее есть повод полагать, что никуда он не денется — по крайней мере сегодня! — Я скорчил гримасу. — А может, это просто шутка. Вопрос в том, как к этому относиться. Давай-ка вернемся в мотель и пораскинем мозгами.