Добровольцы, шаг вперед! - Михаил Николаев

- Гляди-ка, шутит фриц, - и, вспомнив недавние тренировки, добавил: - Как в Киржаче.

- Он тебе такой Киржач покажет... - Дубовиченко не закончил фразы. Смотри, справа по борту автоколонна.

Я повернул голову и увидел на земле движущиеся световые точки. "Вот они как выглядят с высоты, автомашины!"

- Доверии чуть вправо! - командует штурман. - Еще чуть-чуть... Так держать! Сейчас будем бомбить.

Все мое внимание сосредоточилось на выдерживании боевого курса. Стреляют зенитки - конечно, страшно. Но разве покажешь свой страх, когда за твоей спиной сидит такой же, как ты, человек и ему такая стрельба - семечки. На то она и война.

Почувствовал, как отделились бомбы от самолета - облегченную машину немного приподняло рывком. А вот и бомбы рванули - взрывной волной нас подкинуло еще выше...

Пришли домой - я словно заново родился. Почувствовал себя необычайно сильным. Меня просто распирало от радости.

Затем были полеты куда сложнее. Я уже не шарахался от далеких разрывов снарядов. Ползет этакая красная строчка к мотору - даешь рулей чуть вправо или влево, и уходит она под хвост, в сторону. Были и очень интенсивные обстрелы зениток. Случалось, брали мой самолет в слепящее перекрестье вражеские прожектора... Так это же со всеми бывало. И довольно часто.

Лечу на боевое задание с новым штурманом - Иваном Чернышевым, моим земляком, горьковчанином. Оба молчим. Я поставил самолет на курс к цели, на капоте показалась яркая звезда. Моя звезда. Стараюсь держаться за нее. Картушка компаса не шелохнется.

- Иван, погляди, какие звезды сегодня. Смотри, как они мерцают! Помнишь, у Лермонтова...

- Ты на звезды-то поменьше засматривайся, - одернул меня Чернышев. - На задание летим, а не на танцы.

Замолкаем до самой цели.

Выходим на станцию Новая Водолага. Сбрасываем САБ.

- Бомбим с крутого планирования! - дает указание штурман. - Боевой курс...

Цель просматривается очень хорошо. Ввожу самолет в крутое планирование. Скорость нарастает. Земля все ближе. Но вот машину слегка тряхнуло - бомбы отделились.

- Выводи! - кричит Чернышев.

Бомбы легли точно в цель. На путях начался пожар. В это время на восточной окраине железнодорожной станции вспыхнул прожектор. Он пошарил по ночному небу и выхватил из темноты наш самолет. Пикирую под луч. Но тут заработали еще два прожектора...

Как знать, чем бы все это для нас кончилось, только неожиданно все три луча сразу погасли.

Мы, как полагается, засекли время бомбежки и повернули на свой аэродром. Прилетаем, подробно обо всем докладываем.

- Вас, должно быть, дальние бомбардировщики выручили. Они в это время пролетали над нашей целью, - высказал предположение начальник штаба.

А часом позже мы узнали, что из огня нам выйти помогли наши боевые друзья - командир первой эскадрильи Сергей Дозмаров и его штурман Василий Доманов. Они на бреющем расстреляли прожектора. Так мы с Чернышевым в первый раз познали, что такое боевое братство...

Как всегда, когда нам предстояло выполнять наиболее сложный боевой приказ, полк выстраивался у командного пункта, а из штаба знаменосцы выносили Красное знамя.

- По-олк, слушай приказ! - привычное "вступительное слово" начальника штаба. - Командир дивизии приказал: "С 20.00 7 сентября до 4.00 8 сентября бомбардировочными действиями одиночных самолетов с интервалом в 10-15 минут уничтожать авиацию противника на аэродроме Карловка. Напряжение - 30 самолето-вылетов".

Весь день 7 сентября летчики и штурманы - участники налета на вражеский аэродром, тщательно изучали район полетов в полосе: справа - Харьков, Полтава, Кременчуг, слева - Балаклея, Павлоград, Днепропетровск. Особое внимание при этом обращали на характерные ориентиры района цели в радиусе 50 километров.

Штурман полка майор Иванов, до войны преподававший навигацию в Роганьской военной школе, определил по фотоснимкам и картам-километровкам направление захода на цель и дал точку прицеливания каждому экипажу в отдельности. Он втолковывал нам азы навигации, словно курсантам в школе. И казалось, с губ у него вот-вот сорвется: "Каждого лично проверю" Мы знали из плановой таблицы, что наш флаг-штурман тоже полетит на выполнение этого боевого задания. Летчиком экипажа был назначен комиссар полка майор А. Д. Шрамко.

Для целеуказания и надежности в ориентировке во время полета службой ВНОС{3} были выставлены светомаяки. Один западнее Харькова, второй - в километре западнее Сороковки.

Перед самым вылетом наш комэск майор Дозмаров собрал экипажи у своего самолета, чтобы еще раз уточнить план налета на аэродром.

- Нашей эскадрилье первой в полку выпала честь открыть счет уничтоженных самолетов противника! - сказал комэск с какой-то торжественностью в голосе. Подчеркиваю: открыть счет уничтоженным самолетам врага. Не посрамим же этой чести!

Он рассказал о своем плане бомбежки вражеского аэродрома:

- Мы со старшим лейтенантом Домановым выйдем на цель первыми и постараемся отвлечь на себя все зенитные средства. Через пять минут после нас вылетят Ивановский с Дубовиченко, далее с интервалом в десять минут - Ершов с Коновницыным, Щукин с Чернышевым, Даев со Склеменовым...

Договоримся об одном, - продолжал Дозмаров. - Когда нас с Домановым схватят прожектора, а они обязательно схватят, то идущие за нами Ивановский и Дубовиченко постараются их погасить. Мы сбрасываем две или три САБ при первом заходе на цель. А Ершов с Коновницыным поджигают "каэсами" самолеты на стоянках. На эти ориентиры выходят все экипажи полка.

- По самолетам! - раздалась команда.

- По самолетам! - как эхо, повторил нам комэск.

Загудели моторы, и У-2 один за другим ушли в ночное небо.

Зенитчики противника словно специально ждали визита "русс-фанер". Прожектора сразу же поймали самолет Дозмарова. Но экипаж был начеку. Доманов тут же сбросил одну за другой две светящиеся авиабомбы, нейтрализуя действия прожекторов, а Дозмаров ловким маневром вывел самолет из слепящего перекрестья. В это время Ивановский и Дубовиченко устремились в пикирование на световые точки. Серия осколочных бомб - и прожекторы погасли.

Но в другом месте они вспыхнули вновь. Самолет Дозмарова снова попал в их цепкие щупальца: он ныряет под лучи, виражит, снова ныряет, стремясь увести прожектористов за собой, подальше от аэродрома.

А в это время остальные экипажи эскадрильи делали свое дело. Возник пожар на стоянках самолетов, вверх взметнулся столб огня... Все смешалось в воздухе: треск пулеметов и грохот пушек, свист бомб и вой моторов.

Осколком снаряда ранило Василия Доманова. Но он молчит. Только когда самолет оказался уже в относительной безопасности, Доманов проговорил в переговорное устройство: