Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2 - Виталий Захаров

В 1801 г. после воссоздания кружка «молодых друзей» под именем Негласного Комитета, ими был разработан с использованием этих рекомендаций достаточно чёткий план преобразований. Вначале предполагалось посвятить несколько заседаний Комитета обзору состояния дел в империи, затем приступить к разработке «реформы в администрации во всех её областях», наконец, выработать проект Конституции, состоящей из трёх частей: прав, способов пользования ими и гарантий, главная из которых – обеспечение права собственности всему населению.[118] И на первых порах члены Негласного Комитета пытались полностью следовать этому плану. Чтобы составить представление о реальном положении дел в стране, в разные регионы России, особенно отдалённые, были направлены доверенные лица или организованы сенатские ревизии, которые должны были следовать специальным инструкциям, разработанным в Негласном Комитете. Например, в инструкции от 9 июня 1801 г. сенатору Селифонтову, направленному для проведения ревизии в Сибирь, указывалось следующее: «Вы должны ознакомиться с нравами и обычаями местных жителей, справиться о силе и действии существующего управления с местными нуждами, разобраться в отправлении повинностей, в правом суде, в самом образовании и просвещении, убедиться, наконец, что люди живут под добрым и радеющим о них правительстве… Ваши предложения об изменениях в системе управления Сибирью доложить немедленно по прибытии».[119] И позже деятели Негласного Комитета не раз возвращались к идее сбора информации о реальном положении дел в государстве. Так во время подготовки министерской реформы П. А. Строганов писал о целях создания министерства внутренних дел: «Первая забота министерства должна состоять в собирании всех нужных сведений к тому, чтобы приступить к полезным реформам…».[120] При подготовке реформ планировалось использовать соответствующий зарубежный опыт,[121] а также привлечь представителей общественности. В этой связи интересна докладная записка П. А. Строганова об ускорении решения запутанных дел в Сенате., датируемая 1801 г. В ней он предлагает весьма оригинальный способ: особо запутанные и обширные дела направлять без указания имён истца и ответчика (как залог объективности при решении дела) в специальную экспертную комиссию, состоящую из нечётного числа лиц (3, 5 и т. д.). Комплектоваться она должна из «лиц честных и сведущих в законоведении», прежде всего, профессоров права. Эксперты должны решить дело большинством голосов. Если случай особо сложный, то предлагалось подключить иностранных специалистов, предварительно переведя материалы дела на иностранный язык.[122] И привлечение общественности, и использование зарубежного опыта нельзя не признать прогрессивным. Ничего подобного в российской политической практике до этого не было (во всяком случае, именно в таком сочетании).

Однако этот вполне реалистичный план осуществить не удалось. Препоны возникли сразу же. Как известно, Негласный Комитет был создан как своего рода противовес аристократической оппозиции сановников. Александр I явно имел в виду, прежде всего, эту цель и поэтому можно согласиться с С. Б. Окунем, который считал создание Негласного Комитета попыткой Александра I организовать заслон от наскоков сановной оппозиции на самодержавную власть.[123] А так как давление оппозиции материализовалось в лозунге «сенатской реформы», то Негласному Комитету пришлось на время отказаться от своих планов и заняться сенатским вопросом и организацией отпора сановной оппозиции.

По указу Александра I от 5 июня 1801 г. Сенат должен был представить свои соображения о причинах падения своего авторитета и способах его восстановления.[124] Это была явная уступка императора сановной оппозиции, а с другой стороны, попытка выявить их истинные намерения.

Было предложено несколько проектов реформы Сената. Именно их рассмотрением и занялся Негласный Комитет.

Прежде всего, к Александру I поступил официальный доклад о Сенате его председателя П. В. Завадовского. Предлагалось восстановить те права Сената, которые были предоставлены ему Петром I, а также предоставить Сенату право избирать кандидатов в президенты коллегий (кроме военной, адмиралтейской и иностранной), намечать кандидатов в губернаторы, представляя их на утверждение императору. Сенат также был должен получить право делать представления императору, если какой-либо вновь изданный закон оказался бы в противоречии с прежде изданными или был бы «вреден и неясен».[125]

Таким образом, доклад Завадовского сводился к частичному расширению функций Сената как исполнительного органа и придания ему некоторого влияния на законодательную деятельность. Ни о каком превращении Сената в законодательный ограничительный орган Завадовский и не помышлял. Речь шла о придании Сенату европейского лоска и возвращения потерянных прав. Это вполне устраивало Александра и «молодых друзей».

Однако к докладу было приложено три «особых мнения» А. Р. Воронцова, Н. С. Мордвинова и Г. Р. Державина, которые предлагали пойти дальше тех мер, которые были изложены в докладе Завадовского.

Главная мысль Воронцова заключалась в том, что Сенат может осуществлять контроль над министерствами только при условии, если сенаторы будут не назначаться, а избираться.

Более конкретно этот вопрос разобран у Мордвинова. По его мнению, Сенат должен состоять из двух частей – по назначению и по выбору, причем члены по выбору, по двое от каждой губернии, должны были избираться губернскими дворянскими собраниями.[126]

«Мнения» Воронцова и Мордвинова были благосклонно встречены членами Негласного Комитета, так как не противоречили их программе и не угрожали императорской власти.

Значительно сложнее обстояло дело с «мнением» Г. Р. Державина, а затем и Платона Зубова. Именно здесь пришлось столкнуться «молодым друзьям» с настоящей, четко аргументированной и логически выверенной попыткой аристократических кругов в лице сенатора Г. Р. Державина ограничить императорскую власть.

Проект реформы Сената Г. Р. Державина состоял в следующем:

Сенату вверяется законодательная, исполнительная, судебная и так называемая «оберегательная» власть. Во главе каждой из них – министр, который заведует канцелярией и осуществляет сношение вверенной ему части с монархом.

Исполнительная власть вручается Имперскому верховному правлению, которому подчиняются все отрасли хозяйства. Судебная власть принадлежит Судебному департаменту – высшей инстанции всех судов в империи, который в свою очередь делится на две верховные палаты – уголовную и гражданскую. Оберегательная и контролирующая власть принадлежит Оберегательной Думе, состоящей из генерал-прокурора, назначаемого монархом и обер-прокуроров, избираемых Общим собранием Сената. Главная её функция заключается в осуществлении надзора за правильным исполнением законов в Сенате и подотчётных ему местах. Законодательная власть осуществляется законодательным собранием Сената, состоящего из всех департаментов Сената. Наряду с императором, ему принадлежит право законодательной инициативы. Непременным, то есть постоянным становится лишь тот закон, который был одобрен законодательным собранием Сената. В противном случае любой указ монарха является лишь временным постановлением.[127]

Именно это положение державинского проекта всерьез напугало «молодых друзей». Разбору и критике проекта Державина было посвящено практически всё заседание Негласного Комитета 5 августа 1801 г.[128] Совершенно резонно «молодые друзья» предположили, что будь проект реализован, произойдет сверхконцентрация власти в руках Сената, а на деле – в руках кучки сановных аристократов. Реформированный таким образом Сенат станет реальным противовесом императорской власти и сможет не только контролировать императора, но и не позволит провести ни одной реформы, затрагивающей их корпоративные права.

Положение усугублялось тем, что в тот же день подал свой проект реформы Сената и П. А. Зубов. Как достаточно убедительно доказал М. М. Сафонов, проект Зубова почти полностью повторял державинский.[129] Единственное отличие состояло в том, что в проекте Зубова была убрана глава, посвящённая устройству законодательной власти, а также наиболее радикальные положения. В итоге императору были поданы две редакции одного и того же документа.

Вполне можно согласиться с М. М. Сафоновым, который считает, что тот факт, что одна из редакций проекта была представлена от имени Державина, а другая – от имени Зубова, вскрывает закулисную сторону сенатской реформы.[130] И, действительно, получается, что за спиной сенатора Державина стоял один из руководителей дворцового переворота 11 марта 1801 г. Платон Зубов – едва ли не самый влиятельный сановник того времени. Причем Зубов не был сенатором и непосредственного участия в обсуждении сенатской реформы принять не мог, но он имел многочисленные связи в гвардии. А поддержка гвардии придавала его голосу ту весомость, которой не было ни у одного из сенаторов.