Греховные помыслы - Стефани Блэйк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Черт побери! – Келли буквально разинул рот. – Простите, мисс Трент, – поспешно сказал он, – для меня это просто потрясение. Я имею в виду, он очень просто держится, совсем не надутый и не высокомерный.
– Да, как и все остальные Макдугалы или Тренты. Дедушку сослали в Австралию в возрасте четырнадцати лет – за то, что он украл булку хлеба, чтобы накормить голодных сестер.
– Надо же – бывший арестант, как мои мама и папа! – с удивлением воскликнул Келли. – Трудно поверить, что такой человек был заключенным. – Глаза молодого человека засверкали. – Говорите, за булку хлеба? Наверно, англичане относятся к шотландцам не лучше, чем к ирландцам. Проклятые англичанишки! Убили двух моих дедов и трех дядей. Мать и отец попали сюда за то, что участвовали в демонстрации сельскохозяйственных рабочих, требовавших земельной реформы. Отец умер после того, как его избили выродки-надзиратели. Он оставил маму с восемью детьми, – с горечью добавил парень. – Мне тогда было одиннадцать лет.
– Как это ужасно, Джон! – с сочувствием сказала Адди. Она слышала много подобных историй от своего дедушки, который рассказывал ей об исправительной системе первых лет колонизации, когда солдаты и надзиратели с бесчеловечной жестокостью относились к несчастным узникам – таким же людям, как и они. Самого деда безжалостно высекли за то, что он ударил своего соперника, добиваясь благосклонности Аделаиды Диринг.
Адди рассказала Келли об этом.
– Боже мой! – воскликнул тот, явно пораженный историей о внезапно вспыхнувшей любви между юным каторжником и богатой наследницей. – И после этого ваша бабушка все-таки вышла замуж за Джона Блендингса!
– Она думала, что дедушки нет в живых. А дядя Джон обращался с моей мамой и дядей Джейсоном как со своими родными детьми.
Скептицизм Келли так и не развеялся.
– Все равно я не понимаю, как потом ваш дед мог подружиться с этим Блендингсом. Тот человек кажется мне настоящим подонком – прошу прощения, мисс.
– Не стоит извиняться, мистер Келли. Поверьте, я слышала выражения и покрепче. Что же касается Джона Блендингса – упокой, Господи, его душу – он вовсе не был плохим человеком. А мой дедушка великодушен и очень мудр Его великодушие было, кстати, вознаграждено – впоследствии он с Джоном Блендингсом создал несколько совместных предприятий, которые принесли большую прибыль.
Келли недоуменно покачал головой.
– Такие вещи я никогда не смогу понять. Между богатыми и бедными все-таки большая разница – это два разных мира.
Адди посмотрела на него с сочувствием. Молодой человек вырос в католической ирландской семье, где царила ненависть к британцам, а смыслом жизни было отомстить своим мучителям. На его лице явственно читалось: «Вы дорого заплатите за то, что сделали с Келли и их собратьями, английские свиньи!»
– Не возражаете, если я закурю, мисс Трент? – спросил Келли, достав из кармана пиджака пачку сигаретной бумаги и кисет.
– Ни в коей мере, мистер Келли. Будьте так добры – сверните и мне одну.
Он опять раскрыл рот от удивления.
– Что вы говорите?
– Я всего лишь попросила свернуть мне сигарету. – Адди засмеялась. – Перестаньте смотреть на меня так, будто я сказала что-то непристойное. Пожалуй, если бы я сейчас сняла с себя всю одежду, вы были бы шокированы не больше.
Покраснев до ушей, Келли пробормотал что-то невнятное и принялся сворачивать сигареты, делая это с большой сноровкой. Закончив свою работу, он нерешительно протянул одну Адди.
– Спасибо, – сказала она, сунула сигарету в рот и нагнулась, чтобы прикурить от серной спички.
– Ваша родня знает, что вы курите?
– Конечно. Собственно, бабушка и научила меня курить. Сама она курит уже пятьдесят лет.
– Будь я… – Он не договорил.
– Проклят? – докончила за него Адди. – Не будьте таким пуританином, Джон. Да, давайте отбросим формальности. Меня зовут Аделаида.
– Красивое имя. Аделаида… Город в Южной Австралии назвали не в вашу честь?
– В честь бабушки. Джентльмен, который основал город, был в нее ужасно влюблен. Полковник Вильям Лайт. – Девушка вздохнула. – Это все равно что быть причисленной к лику святых – когда в твою честь называют город.
– Когда-нибудь другой город назовут и в вашу честь, Аделаида Трент! – пожирая ее глазами, воскликнул Келли.
– Очень мило с вашей стороны, – слегка оробев от его напора, сказала Адди. – Амбиции моего Дэна гораздо скромнее, он вряд ли будет основывать новые города.
– Ваш Дэн? – осторожно переспросил Келли.
– Да, Дэн Бойл. Он лучший репортер во всей Австралии.
– Он пишет в газетах, да? Ну-ну… И вы собираетесь выйти за него замуж?
– Да, и чем скорее, тем лучше. Откинувшись на сиденье, Келли повернулся к окну.
– Ему очень повезло, – после долгого молчания наконец заговорил он, – этому – как его зовут?
– Дэниэл Бойл. Вы еще не раз услышите это имя. Его будут знать во всей Виктории – во всех колониях.
– Я его запомню, мисс Трент.
– Адди.
Поведение Келли резко изменилось – как меняется ясное небо, когда на него набегают тучи. Тепло и свет куда-то исчезли. Поднявшись, Келли отвесил неловкий поклон.
– Прошу меня извинить, мисс Трент. До остановки я должен сделать одно неотложное дело. Осталось всего пять минут. Надеюсь, мы еще увидимся.
Он быстро ушел, оставив Адди в полном недоумении. «Что с ним случилось? – недоумевала она. – Какой-то он все-таки странный».
Она вернулась в свое купе. Кроме сидений, на ночь превращавшихся в койки, там находились эмалированная раковина, металлический шкафчик с кувшином для умывания на нижней полке и, конечно, ночной горшок, задвинутый под скамейку. Задернув занавески у входа, Адди оставила окна открытыми.
– Кроме аборигенов, меня никто не увидит, – сказала она и стала раздеваться. Сняв дорожную одежду и оставшись в одном французском лифчике и фривольных шелковых панталонах, она принялась смывать дорожную пыль с рук, лица и шеи. Повесив полотенце на прикрепленную к стене вешалку, Адди села и закинула ноги на противоположную скамейку.
Наслаждаясь прикосновением шелковой ткани, она провела рукой по груди, по животу и задержала ее на внутренней поверхности бедра. При мысли о Дэне по телу Адди пробежала дрожь. Если бы сейчас он был здесь, то сразу заключил бы ее в объятия: «Французское белье сводит меня с ума, любимая».
«Перестань, гадкая девчонка!» – мысленно выругала себя Адди, встала и вытащила из чемодана облегающие мужские бриджи, ботинки и свободную атласную блузку в белых цветочках.
Одевшись, она застегнула блузку, но не до конца – пусть поработает воображение. Корсет приподнимал ее груди.