Эспеджо - Александра Шервинская

— Ты ведь понимаешь, что я всё равно пойду, — я посмотрел ей в глаза и снова увидел болотные огоньки, просвечивающие сквозь серо-голубую радужку. — Это мой долг, моя служба.

— Долг, служба! — передразнила она меня. — Пустые слова!

— Не для меня, муэртос, — покачал я головой, — в одном мире нам не существовать, ты ведь понимаешь?

— Я не хочу войны, — существо, сидящее в Кире, недовольно поморщилось, — никто её не хочет, но ты вынуждаешь нас. Вас осталось мало, Ловчий, и, возможно, нам проще истребить вас всех, чем договориться с вами. Мы не рассчитывали, что один из вас пройдёт в этот мир.

— Не могу запретить тебе попытаться, — я сделал плавный шаг в сторону, — но десять раз подумай, муэртос. Я не стал бы гарантировать, что победа будет на вашей стороне. Клан тоже не хочет войны, но он к ней готов.

В этот момент земля под нашими ногами дрогнула, и над ближайшими верхушками на мгновение вспыхнул багровый свет, словно от короткого взрыва. Я резко повернулся и тут же услышал довольный голос Киры:

— Ты слишком доверчив для Ловчего, даже странно, что я вижу на тебе клеймо Мастера. Впрочем, это вообще не моё дело, но я не могла это не использовать. Тебя оказалось очень легко втянуть в разговор, Ловчий. Неужели ты забыл, что ни с кем нельзя вступать в переговоры. Нужно просто бить первым…

Я уже не слушал, что она говорила, и бегом направился в ту сторону, где только что полыхнуло. Не знаю, как я не заплутал в тесно стоящих деревьях и густом подлеске, но буквально через десять минут я вывалился из зарослей на достаточно широкую поляну.

— Ну наконец-то, — повернулся ко мне преспокойно стоящий перед здоровенным камнем Фишер, — Катрин уже все глаза проглядела, пока ты там с моей девушкой разговоры разговаривал. Кстати, где она?

— Сейчас подойдёт, — пристально вглядываясь в друзей, ответил я, — а что у вас тут случилось?

— У нас? — они удивлённо переглянулись. — Ничего не случилось, с чего ты взял?

— Мне показалось, что тут что-то вспыхнуло, испугался — не пожар ли, — пояснил я, чувствуя нарастающую тревогу. Почему они говорят, что ничего не случилось? Ведь и вспышка была именно здесь, и земля дрогнула. Как можно такое не заметить?

— Не было ничего, — пожала плечиками Диана, — зато смотри, Костик, какой камень! Ты точно никогда такого не видел! Ты чувствуешь, какая от него сила идёт?

— Ты же никогда не относилась к таким вещам всерьёз, — я не хотел верить, что мои друзья — уже не те, кем кажутся, хотя инстинкты Ловчего говорили, что так и есть. Не знаю, что ту произошло, но оно быстро и бесповоротно изменило их. И обратного пути просто нет: Изнанка никогда не отдаёт свою добычу.

Но, как известно, надежда умирает последней, поэтому я не мог ничего с собой поделать и пристально всматривался в лица ребят в надежде найти там доказательство того, что они избежали страшной судьбы. И Изнанка дразнила, подбрасывая сладкую иллюзию благополучия.

— Говорят, нужно прийти сюда в полнолуние, — говорил Матвей, и окружившие его ребята внимательно слушали, кивали и одобрительно переглядывались, — тогда можно загадать самое заветное желание, и оно непременно сбудется!

— А когда оно? Полнолуние? — заворожённо глядя на Матвея, спросила Ди.

— Так завтра, — с деланной небрежностью ответил тот, — но вы же во всё это не верите, а сила камня пробуждается только для того, кто искренне верит в неё.

— Ну, мы сомневались, было такое, — слегка смущённо отозвался Фишер, — но я вот прям чувствую, как от камня тянет чем-то таким, мощным, я бы даже сказал первобытным.

— Точно! — с не характерным для него энтузиазмом поддержал Фишера Антон. — Я тоже что-то такое ощущаю. Эх, не зря я столько про это «место силы» читал.

— Костик, а ты чувствуешь? — повернулась ко мне Диана.

— Да, очень интересно, — на губах Киры появилась насмешливая улыбка, — что же ты чувствуешь…. Костик?

Я сделал вид, что не заметил этой паузы перед именем, и спокойно ответил:

— Наверное, я толстокожий, но вот совершенно ничего не ощущаю, никакой силы.

— А можно будет завтра сюда прийти? — спросила Диана, и Матвей довольно усмехнулся.

— Конечно, можно, отчего ж нельзя? Болото всё равно пока стоит, за завтра точно не исчезнет, так что можно и прийти. Ну а сегодня, гляди-ка, поздно, уже и ложиться пора. Это вы городские, а мы в деревне встаём рано, с рассветом.

Ребята согласно загомонили и потянулись за повернувшим на тропу Матвеем. Я высмотрел среди их Катрин и попытался встретиться с ней взглядом, но она упорно смотрела в другую сторону. Для меня же было принципиально понимать, могу ли я по-прежнему доверять ей.

Для ночёвки нам предложили тот же дом, в котором мы обедали, и для желающих — сеновал, который сразу застолбил Фишер. Он долго что-то шептал на ухо безмятежно улыбающейся Кире, потом она рассмеялась и снисходительно потрепала его по голове.

— Если ты тащишь Киру на сеновал с романтическими планами, то хорошенько подумай, — хохотнул Матвей, — это только в книжках сеновал — прекрасное место для любви. На самом же деле сено колючее, в нём насекомые, а про то, из каких мест потом придётся извлекать сухие травинки, я промолчу, так как с нами девушки.

Я смотрел на беззаботных друзей и старательно гнал от себя мысли о том, что на самом деле всё совсем не так хорошо, как может показаться. В воздухе словно витала тревога, недосказанность и опасность. Да, острый запах смертельной опасности преследовал нас всюду. Но только, судя по всему, никто кроме меня его не ощущал.

— А в другом доме можно на ночь остаться? — спросил я Матвея и объяснил. — Храплю я сильно, никому спать не дам.

— Домов пустых половина деревни, — равнодушно пожал плечами он и махнул рукой в сторону ближайшего дома, — хоть в том ночуй, хоть в этом, без разницы.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я, так как на эту ночь у меня были большие планы, для выполнения которых свидетели мне были совершенно не нужны. — Тогда, с твоего позволения, я переночую вот в этом доме.

Я показал на невысокую избушку с одним окном и невысоким полуразвалившимся крылечком. Основным аргументом в пользу такого выбора стало то, что она стояла на небольшом холме и сразу за ней высился частокол. Вроде как и в деревне, но в то же время слегка на отшибе.

— Не боишься спать один? — негромко спросила Кира, глядя на меня. — Мало ли что может случиться…

— Не боюсь, — не отводя взгляда, спокойно ответил я, — если ты не заметила, я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы не бояться темноты и страшных сказок.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, и Кира первой отвела взгляд. Я не обманывал себя: она сделала это не потому что признала своё поражение или уступила. Просто, видимо, решила, что момент истины ещё не настал, да и привлекать лишнее внимание к нашему негласному противостоянию было ни к чему.

Изба, которую я выбрал для ночёвки, ничем не отличалась от миллионов таких же деревенских домов, разбросанных по нашей необъятной стране. Тёмные сени, заставленные старыми, давно никому не нужными вещами, просторная комната с полуразвалившейся печкой, вторая комната, уже поменьше. Я огляделся и с удивлением понял, что избушка в общем-то не такая развалюха, какой казалась на первый взгляд. Полы, хоть и облупились давным-давно, не скрипели, окно открывалось и закрывалось, а на двери с внутренней стороны красовался достаточно мощный засов.

Выбрав место, куда можно кинуть спальник, я, не включая лампу, подошёл к окну и всмотрелся в темноту ночи. Стылая Топь снова утонула во мраке, и лишь в доме, где остановились остальные, в окнах горел свет. Через какое-то время и он погас, и наступила полная темнота, изредка разбавляемая желтоватым лунным светом.

Я поднял голову и всмотрелся в ровный круг ночного светила: почему-то сегодня лунный свет казался мне странно болезненным, тревожным. Удивительное дело, ведь я никогда не страдал никакой формой зависимости от лунного цикла и, честно говоря, считал все эти разговоры чушью несусветной. А сегодня такое вот странное восприятие…

Задёрнув старые, местами порванные занавески, я подошёл к широкой лавке, придвинутой к стене. На ней лежал явно знавший лучшие времена матрас, но я решил, что даже если в нём и была какая-то живность, она давным-давно сбежала из этого заброшенного жилища. Перевернул тюфяк, встряхнул его и, убедившись, что лавка достаточно прочная