А отличники сдохли первыми… (Часть 3) - Рик Рентон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А из ворот, располагавшихся на противоположной стороне, улицы уже выбегала целая стая парней с голубыми повязками на плечах. Не меньше десятка. Непрерывно паля по джипу, они ещё не видели меня и концентрировали огонь только на машине, пытаясь добить пулемётчика.
— Вниз! Юрок!!! Вниз!!!— Я ринулся к машине, но кадет, похоже, меня не слышал — на голове у него был лётный шлем Механа. Одинаково хорошо защищавший его уши как от грохота «Печенега», так и от моих воплей.
Пока я добрался до машины, пулемётчик справился с разворотом оружия. И, не обращая внимания на искры от рикошетов пуль, осыпавших машину, снова прильнул к прикладу и открыл огонь в сторону ворот.
Широкий веер пуль задел не всех атакующих подростков. Когда пустая лента, задребезжав, скатилась по крыше вниз, примерно половина дачников ещё оставалась на ногах. Продолжая осыпать машину редкими выстрелами, они упрямо приближались, перебегая через трамвайные пути. И сейчас же ликующе заорали, должно быть, считая, что пулемёт замолчал из-за их попаданий.
Я открыл дверь и Юрок, наконец-то, заметил, что рядом кто-то есть. С тревогой посмотрев сверху вниз из люка в салон, кадет понял, что переживать не из-за чего. И улыбнулся:
— Кир...
— Вниз!!! — Я потянул его за штанину, но за миг до этого в шлем с хрустом врезалось облако дроби, дёрнув голову пацана в сторону. И обмякшее тело пулемётчика провалилось в люк на заднее сиденье, выпустив рукоятку оружия.
— Твою мать! — Запрыгнув в салон, наполнявшийся звоном от попаданий в лобовое стекло и гудением рикошетов, стянул тело пацана на пол под защиту двигателя. И снял расколотый шлем.
Сквозь короткие волосы было видно, что дробь всё-таки добралась до головы, но кости черепа, похоже, не пробило — шлем военного лётчика должно быть обладал какими-никакими, но защитными свойствами. А вот одежда на левом плече уже насквозь была пропитана тёплой кровью.
— Сдавайтесь, уроды! Пизда вам!!! — Голоса подступающих к машине стрелков прозвучали совсем рядом. Выстрелы смолкли. Послышались металлические щелчки и хруст новых патронов, занимающих свои места в опустевших магазинах.
— Да вы кто ваще... — Приблизившийся почти вплотную пацанский голос утонул в череде пистолетных выстрелов. И когда через несколько секунд они смолкли в сопровождении эха, гуляющего между пустыми многоэтажками, я выглянул в приоткрытую дверь.
Рядом с машиной скорчились свежие трупы пятерых гопников с голубыми повязками на плечах. А из-за соседних машин юные красавицы тревожно оглядывали пустую улицу и открытые заводские ворота:
— Что с Юрой? — Ульяна первой заметила меня и поспешила к внедорожнику, премило цокая по окровавленному асфальту своими каблучками.
Глава 6. Воины Аллаха
Увидев состояние кадета, Ульяна ахнула и прикрыла рот рукой:
— Он ещё живой?
— Ещё нет... — Я отогнул ворот куртки Юрка и оценил степень хреновости ранения. Действительно, хреново... Артерия не задета, кровь тёмная. Пуля из охотничьей мелкашки отрикошетила от ключицы и застряла в верхней части трапеции. Когда очнётся от нокаута — боль будет адская. И шевелить левой рукой ещё не скоро сможет нормально.
— Барби, лезь в кабину! Алина, потроши аптечку! Антисептик, потом салфетки, вата — всё на рану, повязку поплотнее и потуже...
— Я умею... — Алина нахмурилась, заправила пистолет обратно за пояс и полезла на заднее сиденье вслед за подругой. Уложив Юрка себе на колени, девчонки открыли аптечку и сосредоточенно принялись за перевязку. Промыв раны, Ульяна обматывала бинтами голову, а Алина обкладывала разрыв на плече слоями ватно-марлевых салфеток, до тех пор, пока кровь перестала просачиваться сквозь слои.
Сняв с крыши пулемёт, я развернулся к толпе освобождённых подростков. Многие ребята постарше уже сориентировались в ситуации самостоятельно. И сейчас раздевали павших дачников, кутаясь в их пуховики, олимпийки и кожанки, примеряя обувку. А также сняли с трупов винтовки и ружья, пройдясь по карманам в поисках оставшихся патронов.
Но некоторые дети до сих пор жались друг к дружке, замерев в испуганной нерешительности. Целый выводок малышей, лет десяти-девяти. Ещё несколько подростков постарше, в основном девчонки, только и делали, что растеряно озирались. Похоже, рабство для вас было скорее спасением... На воле такие домашние цветочки выжить не способны.
И рядом с растерянной толпой, но чуть в стороне, стояла и внимательно следила за моими действиями пара пацанов постарше. Выпускники. Эти отличались тем, что были избиты гораздо сильнее остальных. И без того скуластое лицо смуглого парня было в старых ссадинах и неровностях кровоподтёков. А второй, с чёрным густым ёжиком на глове — то ли был узкоглазым от природы, то ли его зенки сжались в узкие щели от регулярно обновляемых сиреневых фингалов.
— Ну чего ушами хлопаете? Собирайте трофеи и врассыпную! — Не дожидаясь реакции от тормозящих недорослей я обратился к тем, кто уже заканчивал экипироваться. — Кто водить умеет?
Сборщики трофеев обернулись на мой голос и два пацана нерешительно подняли руки. Я ткнул пальцем в того, кто был постарше:
— Довезёшь раненого до детской больницы на Вольской — уйдёшь оттуда сытым и обогретым. А захочешь — сможешь остаться. Про кадетов слышал?
Пацан кивнул.
— Остальных тоже касается. Хотите жить как люди, а не звери — добирайтесь до набережной. Девчонки к мосту и речвокзалу. Пацаны — к больнице. Только белую тряпку не забудь развернуть на подходе.
— Там же центровые... — Пацан, на которого я указал, явно был не в курсе последних новостей. Как и все остальные недавние пленники.
— Нет больше центровых. Девчонок примут под крыло амазонки из вольской военной академии. Пацанов ждут у кадетов. Там тоже нужно будет потрудиться за койку и пайку. Но относиться к вам будут как к людям, а не к говорящему инструменту. — Я снова ткнул пальцем в потенциального водителя. — Едешь?
Он пожал плечами:
— Идти мне некуда...
— Значит едешь. Ульяна! — Я наклонился в салон и привлёк внимание красотки, заканчивающей пеленать голову Юрка у себя на коленях. — Если он поедет не туда, куда ты скажешь, прострели ему яйца без разговоров. И потом пусть везёт дальше, если не захочет кровью истечь. Всем ясно?
Последние слова я обратил уже к новому водителю. Он снова равнодушно пожал плечами:
