Расстрелять - Александр Покровский

Но на учении мы его все же достали. Да-а! С помощью ядовитых дымов. На учении с помощью ядовитых дымов создается видимость химического заражения. Уже "химическую тревогу" объявили, уже все попрятались, я в противогазе и в этом презервативе - защитном комплекте - бегаю по кораблю с ядовитой шашкой в руках, не знаю, куда ее сунуть, а зам на корме, без защиты, голышом, анекдоты травит.

Подлетаю я к нему и сую ему шашку между ног. А если ты голышом того дыма глотанешь, то тут же появляется желание взлететь, как стая напильников.

У зама от яда глаза выскочили и повисли, как у рака на стебельках. Он орал и танцевал вокруг нашей корабельной артиллерии танец японских сирот и при этом все пытался у меня выяснить, есть ли на это учение план, утвержденный комбригом, или его нет.

- Да есть у меня план, есть, - говорил я ему, успокойтесь.

Выяснив, что план у меня есть, зам промчался как вихрь, прорвался внутрь корабля и начал по нему носиться в поисках противогаза. Вместо противогаза он нашел спящего по тревоге Пашу-артиллериста и тут же сплясал на нем чечеточку.

Проверяющие

Адмиралов у нас - как собак нерезаных. Есть даже специально натасканные, проверяющие адмиралы. Потомки Нахимовых и Корниловых. Инспектора.

Они проверяют у нас все. Раз в неделю какая-нибудь сволочь приезжает, то есть комиссия, я хотел сказать. Правда, флот к ним привык, как зверь в зоопарке к жующей публике, и волнуются только верхи, но все равно дышать не дают.

- А что, - спросите вы, - нельзя, что ли, капраза для проверки прислать?

Нельзя. У нас на флоте своих капразов навалом, и чужого у нас просто пошлют вдоль забора надписи читать, вот адмиралы и надрываются.

У всех проверяющих адмиралов мозги, от непрерывных проверок, несколько повернуты вокруг своей оси, с наклоном таким мозги, мальца с креном. А вот угадать этот самый угол, так сказать, наклона, с которым они набекрень, тем, кого он проверять собирается, никогда не удается: он каждый раз новый, этот наклон.

Конечно, можно вычислить отдельные эпизоды, фрагменты, если он ездит ежедневно, но полностью, так чтоб до конца вся картина, а потом спать спокойно, - вот это не получается.

Один, например, любит остановить машину, отловить офицера и проверить у него, не вынимая себя из машины, знание статей 82, 83 дисциплинарного устава. На всхожесть. Вот доложите, что изложено в статьях 82, 83 дисциплинарного устава.

Военнослужащего наблюдать интересно и полезно, а офицера тем более. Народ вокруг бродит, а офицер тужится, как будто угорь на лбу давит усилием воли. И все это с таким перекосом внешности. "82, 83?" - "Да". Ну заклинило. Ну просто затмение какое-то. Ну, хоть убей. Вот сейчас только помнил. Только что и оторвалось. Начисто. А ведь читал же недавно. И именно эти вот статьи - 82, 83.

Пот течет, жалкие потуги. Офицер, кстати, охотно потеет. Сердце у него бьется охотно, у офицера: прикажешь - забьется, прикажешь - не будет. У настоящего офицера.

А адмирал смотрит на него из машины и ждет. У этого адмирала была только одна положительная

эмоция - красная рыба, остальные были задушены в зачаточном состоянии.

Следующего проверяющего, из того же третичного периода, того, как приедет, сразу же вези на свалку. Приедет он на свалку и скажет:

- Да у вас же здесь залежи! - все, можно увозить и предъявлять к оплате.

Слушали его, конечно, с трепетом, но никто так и не узнал: чего же у нас залежи. Эту тайну он унес в могилу.

Был еще один адмирал, такой же старый козел, головенка трясется, а все еще служит, бедненький.

Он любил слово "бардак". "Бардак, - говорил он, - у вас". И ничего, кроме бардака, ему на флоте обнаружить не удалось.

А был такой адмирал, который любил болты. Это был ежегодный проверяющий. Ему специально болт из нержавейки вытачивали, никелировали, на подставку вертикально - и сверху колпак из оргстекла.

Но каждый год болт должен был быть на несколько миллиметров длиннее и толще. Где-то на плавзаводе даже валялись чертежи этого чудовища. Вытачивали народные умельцы, "малахитовые шкатулки", а начальство подносило, слюнявя рукава.

Отслуживший болт он дарил окружающим. Позвонит, бывало, кому-нибудь из окружающих и спросит:

- Слушай, у тебя болт есть? Да нет, не такой. Сувенирный. На стол поставишь. - И дарил. У него все были оболчены.

Но самый оригинальный адмирал, с самым большим комприветом, был тот, что нас в училище проверял. Маленький, седенький, толстенький, с белесыми ресницами, по кличке "Свинья грязь найдет".

Вот войдет он в роту, за ним - свита, дежурный, отупевший от ответственности, к нему на полусогнутых: "Товарищ адмирал..." - с рапортом, доложит, а он выслушает рапорт, наклонится к дежурному, шепотом скажет: "Свинья грязь найдет" и отправится в гальюн.

Все, конечно, что его туда потянет, знали и готовились, но всегда забывали там что-нибудь, а он лез - всегда - в разные места и находил. Ну разве уследишь?

Однажды двинулся он решительно в гальюн, а свита за ним, торопливо друг друга огибая, а он - прямо в кабину. Те за ним сунулись, но он дверь закрыл. Молчание. Стоят все, смотрят на дверь, ждут.

Вдруг, из-под двери, раздается сдавленное: "Тяните". Никто ничего не понимает, но на всякий случай все шеи вытянули, как индюки, наблюдают. Опять сдавленное: "Ну тяните же!" Тут кто-то прорывается - самый подающий надежды, рвет на себя дверь кабины: шпингалет вырывается, дверь открывается и... перед свитой появляется на, пардон, дучке, пардон, адмирал, без, пардон, штатов. Орлом кочевряжится. И говорит адмирал умно: "Видите?" - те аж наклонились изо всех сил: "Где, где?" - аж вылезли все, а кому места не хватило, тот все на цыпочки, на цыпочки - и тянется, чтоб заглянуть.

Смотрели, смотрели и, кроме адмирала без трусов, ничего не увидели. Ну, зад у него морщинистый, как гармошка, со спаечным процессом. Ну и что?

- Вот! - говорит адмирал. - Сидит человек, а тут кто-то дергает на себя дверь. А шпингалеты у вас дохлые, и дверь открывается, и у человека портится весь аппетит на это дело. Где же ваша забота о людях?

И тут все снова посмотрели на проблему со стороны двери, прочувствовали все до конца и задвигались шумно.

А адмирал встает, счастливый, штаны натягивает и заправляет в них все, что положено.

После этого нам такие засовы вставили вместо шпингалетов, что их можно было только вместе с очком вывернуть.

Подарок

Первый заместитель главкома спустился в центральный пост атомного ракетоносца.

Командир двинулся ему навстречу, переступая ватными ногами.

Заместитель главкома выслушал рапорт и сказал:

- Дальше третьего отсека не пойду. Дежурный, вода в трюме есть?

- Никак нет!

- Старпом, вода в трюме есть?

- Никак нет!

- Заместитель командира по политической части?

Заместитель командира проглотил слюну и замотал головой:

- Никак нет!

- Командир! Тоже "никак нет"?

- Так точно, никак нет!

- Ну пошли, посмотрим. Вода в трюме была.

- Переноску! - гаркнул первый заместитель главкома.

Переноска не загорелась - "преды" повылетали. Первый заместитель взялся рукой за аварийный фонарь, и у фонаря тут же отвалилась ручка.

- Та-ак! - сказал первый заместитель... Пока он шел по пирсу, в центральном искали ключ, ключ от сейфа живучести. Там лежал "традиционный подарок" - лодочка из эбонита. Ключ с перепугу куда-то сунули.

- Где ключ!!! - метался по центральному командир.

- Ключ!!! - он рявкнул так, что переборки срезонировали.

- Ломайте... ломайте... ломайте, - перебирая помертвелыми губами, бормотал, как в бреду, заместитель командира по политической части.

Ключ, наконец, нашли. Командир сам опустился на четвереньки перед сейфом. Ключ долго не попадал в скважину. Командир догнал первого заместителя главкома.

- Товарищ... адмирал... флота... вот... это вам... от нас... подарок... тради... ционный... - выдохнул он, задыхаясь.

Первый заместитель зажал "подарок" под мышкой.

- Я вас деру, а вы мне подарки суете? Ха-ра-шо! Я вас проверю по приходу...

Лодку две недели держали в море. Она ходила по квадрату туда-сюда, пока не уехал первый заместитель главкома.

Ура!

Главком в сопровождении сияющей свиты неторопливо вошел в столовую на праздничный обед.

Дежурный по столовой, в звании мичмана, двинулся ему навстречу. К этому он готовился всю ночь, постоянно бормоча вполголоса: "Товарищ Адмирал Флота Советского Союза, на первое приготовлен борщ по-флотски... Товарищ Адмирал Флота Советского Союза..." И вот он, час испытаний.

- Товарищ адмирал, - мичман не узнал свой голос, - на первое приготовлен...

Главком дослушал рапорт до конца; свита сочувственно заулыбалась, потому что мичман назвал главкома просто "адмиралом" и все. Это был страшный промах.

Главкому захотелось, чтоб мичман исправился на ходу и назвал бы, наконец, его полное воинское звание.

- Здравствуйте, товарищ мичман! - сказал главком.