Древний Марс (сборник) - Крис Роберсон

Боумен отсутствовал из-за перерыва на ужин. Оператор ответил:

«Информацию принял. Свяжемся с вами завтра. База, конец сеанса».

При теряющем яркость солнечном освещении Мэзер стал копаться под передним сиденьем джипа и извлёк из выдвигающегося отсека видавшую виды экспедиционную сумку, где хранился его полевой журнал, и мощный фонарик.

– О’кей, – сказал он себе, – посмотрим, чего мы можем достичь.

Бессмысленно было говорить директорам и акционерам горнодобывающей компании «Нью-Арес», какое бесценное сокровище представлют собой костяные города Марса. Бухгалтеры и инженеры «Нью-Арес» уже исчислили весь доход: эти города были для них бесценны только поскольку за них никакой цены не пришлось платить, однако прибыль от их утилизации, как богатого месторождения, изначально уже могла оцениваться в десятки миллионов долларов с перспективой быстрого роста до сотен миллионов. Представлялось вероятным в случае, если поток колонистов на Марс останется стабильным и обнаружатся другие костяные города, – чистый доход компании «Нью-Арес» мог достичь и миллиарда.

– Только представь себе, – говорил один из его соконтрактников во время перелета, когда они покачивались в рядом подвешенных гамаках пассажирского отсека. – Миллиард долларов. И мы собираемся быть частью этого.

– Да, – ответил Мэзер. – Надо же.

Марсиане в основном строили свои города из камня и металла, самоцветов и стекла. Они пускали воду по проделанным в полу протокам – для охлаждения комнат и, как Мэзеру представлялось, своих изящных и стройных ножек, а также для гидропонного выращивания фруктов прямо в стенах домов.

Но в некоторых областях планеты в определенный период это было особым стилем, а возможно, так требовал ритуал – строительство велось из кости. Марсианские архитекторы создавали стены и перекрытия домов из тонких костяных панелей, которые, должно быть, получали срезанием тонких слоев, наподобие древесины ценных пород, каких-то огромных костей гигантских морских обитателей. Иногда огромные ребра и кости конечностей использовались целиком как структурные элементы, декоративно обрезанные с квадратным или круглым сечением, доведенные обработкой до нужного размера, часто в виде резных орнаментированных колонн и фризов. А в перемолотом виде этот костяной материал соединялся с негашёной известью для получения прочного бетона для дорог и порогов домов.

Возведенные из кости дома были наполнены воздушно-легким и равномерно рассеянным мягким светом, не отбрасывавшим теней. Этот материал обладал также пористостью, так что комнаты дышали даже и при плотно закрытых бронзовыми ставнями узких окнах. Стены также обладали способностью больше поглощать, чем отражать звук; Мэзер представил себе приглушенные беседы в марсианских комнатах, где даже гомон и шумные игры золотоглазых детей притихали и умиротворялись.

Он наугад заходил в дома, быстро проходил по пустым коридорам, чтобы осмотреть комнаты и спальни. В основном везде было пусто, обитатели этих жилищ собирались в дорогу явно не в спешке. Изредка он находил кое-что из мебели – по преимуществу костяной с металлическим каркасом, менее долговечные деревянные части давно уже рассыпались.

В углу одной из комнат, наверху, он нашел костяной стол с беспорядочно лежавшими на нем марсианскими книгами. Он слышал о таких: страницы из тонкого серебра испещрены змееподобными символами, что нанесены несмываемыми голубыми чернилами. Никто еще пока не смог прочесть их, хотя кому-то, по слухам, все-же удалось, и он сошел с ума. Ряд последовавших убийств замалчивались.

Мэзер пролистал книги, но ничего не смог отметить, кроме изящного вида и тонкой работы. Он остановил взгляд на одной из страниц и всматривался в нее почти минуту, ожидая, не начнут ли его затягивать закручивающиеся и изгибающиеся узоры символов, как это случилось в зале со стенным декором, при этом приготовившись отбросить книгу, если начнется что-то необычное. Но ничего не произошло. В итоге он уложил эти артефакты в свою сумку – вопиющее и преднамеренное нарушение условий подписанного им контракта – и вышел наружу.

Город спускался по пологому склону, от равнин к тому месту, где когда-то было море; скальные уступы, на которых он был возведен, также сходили на нет, по направлению к теперь уже исчезнувшим волнам. На кончике мыса марсиане устроили широкую площадь, на этот раз – без фонтана. Площадь вымостили тысячами мозаичных плиток, их первоначальные яркие цвета и краски выцвели на солнце до светло-пастельных оттенков, так же, как и фигуры, составленные из них и окаймляющие площадь: стилизованные волны и морские корабли под парусами, голубые на бронзовом фоне, окружили гигантское извивающееся морское существо с огромными глазищами и треугольными плавниками.

Широкий лестничный марш со ступеньками из костяного бетона вел вниз от этого просторного открытого места к гавани бывшего городского порта, где два полукруглых причала образовывали защищенное водное пространство, сообщающееся с морем через неширокий проход, где лишь двум марсианским блистающим, со стремительными обводами, кораблям можно было разминуться.

Строения, стоящие по краям этой площади, были величественней тех домов, куда он заходил до сих пор. Входы здесь закрывали широкие металлические двери с резными колоннами по бокам. Створки дверей были покрыты выступающей вязью змееподобных букв. В отличие от предыдущих домов, эти двери были плотно затворены.

Археологу естественно интересоваться эпизодами непонятного поведения в истории исчезнувших народов. Придерживались ли марсиане в день, когда они покидали свои дома, обряда, предписывавшего им оставлять дверь навсегда открытой? Дополнялось ли это требованием запечатать врата и входы в общественные здания, обычно, как предполагал Мэзер, широко распахнутые?

Он не знал ответа, и неизвестно, узнает ли, но с немалым удовольствием представит ряд обоснованных спекуляций в статьях для научных журналов, когда наконец вернется на Землю, единственный среди всех своих коллег с таким уникальным полевым сезоном. С дрожью от приятного волнения Фред Мэзер взялся за выступы на створках бронзовых дверей и потянул их на себя.

Врата легко раскрылись, и он вошел в просторное, залитое светом пространство. Внутри здание представляло единый объем, перекрытый высоко сверху куполом из тончайшей полупрозрачной кости, и мягкий ровный свет освещал множество рядов сидений, спускавшихся амфитеатром от входа до плоского дна. Там возвышался огромный куб из белого камня, плоскость его верхней грани находилась чуть выше уровня сидений верхнего ряда.