Без выстрела - Анатолий Клещенко

В полукилометре от места ночлега Ведьма долго принюхивалась к надломанной ветке тальника, полоскавшей в ручье узкие желтоватые листья. Степных выбрался на берег и многозначительно произнес:

– Визира, однако!

В обе стороны от ручья тайгу простреливала старая, зарастающая подлеском просека. Слева её зелёные стены сходились вдали друг с дружкой; справа она упиралась в гарь, залитую светом только-только вставшего солнца. На неторной тропочке, угадываемой только по более тёмному цвету трав, не легко обнаружить след сапога. Приходилось рассчитывать на Ведьму, а собака всем своим поведением выражала неуверенность.

– Роса больно густая. Отбила запах! – объяснил Степных.

Медленно, подолгу задерживаясь на одном месте, Ведьма всё-таки повела по просеке. Теперь она то и дело поднимала вверх морду, словно искала следов не на земле, а на вершинах деревьев. Её хозяин тоже потянул ноздрями влажный от росы воздух.

– Дымом отдает, однако. А ветер навстречу, от нашего кострища доносить не может…

Ни Костя, ни горный инспектор запаха дыма не улавливали. Нетерпеливый студент предполагал, что бакенщик выдумывает. Просто-напросто собака оказалась беспомощной, «ворон ловит». Хозяину же не хочется признаваться в этом, вот и изобретает всякие росы да запахи дыма!..

Тайга тем временем стала редеть, дробиться на островки высокоствольного леса в молодой берёзовой поросли. Березничек курчавился на старом пожарище, на обугленных комлях уцелевших деревьев и чёрных валежин.

Перед одним из «островков» лайка остановилась. Подрагивая влажными ноздрями, смотрела на хозяина. Степных снял с плеча винчестер, оттянул курок. Скомандовал вполголоса:

– Вперед!

Собака, пройдя несколько шагов, остановилась опять. Остановились и люди, охваченные тревожным ожиданием опасности.

– Встаньте-ка за лесины, – негромко, но тоном, не допускающим возражений, сказал бакенщик.

Теперь горьковатый запашок дыма улавливали все. Но, так как это был только запах, Костя считал, что Степных трусит преждевременно. Опасность будет там, где не запах, а самый дым поднимается над костром.

– Вперёд!

Лайка бесшумно нырнула в мокрые кусты. Повременив, хозяин двинулся следом за ней.

– Давайте сюда! – раздался через минуту его приглушённый голос.

За кустами, возле могучего ствола упавшего кедра, остывали угли. Они начинали уже подёргиваться серым налётом пепла. Росу на травах вокруг пепелища высушил жар костра. Сухою была и плотно умятая грудка пихтовых веток, на которых коротал ночь человек. Он ушел, оставив угасающей костер да сине-белую ленточку, оторванную от подола тельняшки.

– На добрый час опоздали, если не больше, – ни к кому не обращаясь, объявил Степных.

Напряжение схлынуло, сменяясь растерянностью.

Иван Александрович поднял узенький лоскуток тельняшки.

– На кой чёрт ему понадобилось рвать рубаху?

– Для перевязки, надо полагать… Наверное поранился в темноте.

– Что будем делать? – спросил Костя.

Степных осторожно, придерживая большим пальцем, спустил курок винчестера с боевого взвода.

– По такой росе, если свежо наброжено, глухарей без собак ищут. А тут человек. Да ищем с собакой…

– Верно! – обрадовался Пряхин. – Теперь по свежему догонять! Не роса поверх следа, а след – по росе!..

Просека визиры выходила на раздольную гарь. Начинаясь у костра, по седым от росы травам и кустарникам вдаль уходила яркая зелёная полоса – след человека. Сбиться с него мог только слепой.

– На старт! – задорно скомандовал студент.

Иван Александрович посмотрел неодобрительно, хотя и не сказал ничего.

Степных уже углублялся в гарь, норовя идти проложенным следом, благо прошедший ранее человек сбил с трав росу.

Первые же метры пути показали Косте, как он ошибался вчера, посчитав издали это место заросшим травой лугом. Пронесшийся здесь когда-то таёжный пожар не смог справиться с могучими лиственницами. Огонь только сорвал хвою, и раздетые ветки перестали требовать у корней влагу. Корни засохли. Ветры, прежде путавшиеся беспомощно в густых кронах, принялись сводить старые счёты. Наверное, земля вздрагивала и стонала, когда гиганты падали, взметая тучи чёрного праха. На них падали соседи, завалы громоздились в несколько ярусов.

Это кладбище гигантов, которых не принимала земля, густо заросло буйными травами, малинником, шипигой. Точно печальные памятники-колонны высились кое-где нагие стволы. Зелёные заросли поднимались выше человеческого роста. В них прятались полные затхлой воды ямы, валежины щетинились острыми обломками сучьев. Нога, со всей осторожностью поставленная на ствол мёртвого дерева, увлаженного росой, норовила соскользнуть. Или неверная опора подламывалась внезапно, а под ней оказывалась пустота. Обугленные пеньки тонколесья поднимались оттуда, словно поставленные на древки копья.

Гибкие, как змеи, соболи любят такие места. Лоси не избегают их. Люди обходят стороной, как бы ни была длинна окольная дорога.

Балансируя на валежине, Степных из-под руки посмотрел вперёд.

– Прямо через гарь полез. На запад, к трассе.

Иван Александрович провёл ладонью по лысине, вытирая пот, – и стал похожим на негра. Костя фыркнул.

– Не смешно! – сказал Пряхин, доставая носовой платок. – Грустно. Ввязались не в своё дело…

Ничего не ответив, студент пустился догонять Василия. Но бакенщик, обутый в мягкие ичиги, двигался быстрее. Через некоторое время между ним и студентом образовался прогал метров в двести. Сократить его Костя не мог, как ни старался. Только опережал всё больше Ивана Александровича.

Василий Степных лучше других знал, что до автомобильной дороги остались считанные километры. Гарь начала полого скатываться в разложину. Там от ключа, когда-то остановившего пожар, снова начиналась тайга. Идти через тайгу куда легче, нежели через гарь. Расстояние между тем человеком и им, Василием Степных, не уменьшалось, а увеличивалось. Ведьма могла искать след человека, но задерживать людей её не учили. Полагаться приходилось лишь на себя. И Василий торопился, всё дальше и дальше отрываясь от спутников.

В ручье он ополоснул всё-таки лицо, сделал несколько жадных глотков, черпая воду ладонями. Прежде чем войти в заросли, оглянулся.

Студент пробирался по валежинам метрах в трехстах. Второй спутник отстал вовсе – его не удалось увидеть.

Медлить нельзя, и Степных решительно перепрыгнул через ручей. Выпутываясь из сетей смородинника, поискал глазами собаку. Её поведение заставило сдёрнуть с плеча винчестер: вздыбив шерсть, Ведьма обнюхивала загородившую путь колдобину.

– Близко? – вслух спросил Василий, по обыкновению усмехаясь своей привычке обращаться в одиночестве к собаке. – Похоже, что близко!

Собака продолжала обследовать валежину.

– Ищи! – приказал он.

Точно спущенная пружина, лайка прыгнула в зелёную чащу, что не входило в расчёты хозяина.

– Ведьма! Ведьма! Ко мне!

Собака не возвращалась, а громко кричать он не хотел. Василий остановился, безуспешно пытаясь проникнуть взглядом в дремучие заросли. Тайга молчала, только большой чёрный дятел в красной шапочке не спеша долбил трухлявую пихту.

Тянулись бесконечные минуты, полные тревоги, – выстрел из пистолета где-то в чаще грозил сделать их беспомощными. Как искать без собаки человека в тайге, когда у него – сто дорог, а у идущего за ним только одна?…

И вдруг в стороне, справа, бешено залаяла Ведьма. Не так, как на белку или соболя, или на лося. Только на двоих так лает собака – на медведя и человека! Мучительно ожидая хлопка пистолетного выстрела, Степных побежал на лай.

Вторым к ручью подошёл Костя. Стоя на корневище вывороченного дерева, он напрасно искал глазами Василия и чертыхался. Услыхав яростный лай Ведьмы, студент рванулся было вперед, но остановился, взмахами рук торопя Пряхина. Не зная, как следует поступать в подобных случаях, Костя боялся помешать Степных.

Лай Ведьмы словно подстегнул инспектора. Теперь он спешил изо всех сил, не разбирая дороги, не обращая внимания на заливающий глаза пот. Костя протянул руку, помогая ему взобраться на выворотень. Когда Иван Александрович, отдуваясь, вскарабкался наверх, покрывая собачий лай, в тайге хлопнули один за другим два выстрела.

Пряхин задержал в груди воздух.

Дважды ещё тявкнула собака и смолкла.

Теперь тишину нарушали только Иван Александрович – шумным дыханием да неторопливым постукиванием – примолкнувший было дятел.

– Всё! – произнёс наконец горный инспектор. – Два выстрела, слышали? Оба ружейные, пистолет бьёт не так. Глуше…

– А Ведьма перестала лаять, – ни к чему сказал Костя. Смерть человека, виновником которой был в какой-то мере и он, испугала. Кто бы он ни был, этот беглец, – распоряжаться ею жизнью они не имели права.