Купеческая дочь замуж не желает (СИ) - Шах Ольга

На прикроватной тумбочке лежала срезанная роза с нераскрывшимся бутоном нежно — лососевого оттенка. И сразу вспомнился сон.

— Да ну на фиг, этого не может быть — убеждало меня сознание.

— А если? — сомневалось подсознание.

Рассердившись сама на себя за неуверенность, протянула руку, дернула за сонетку и взяла цветок в руки. Цветок был настоящий, живой, с тёплыми, бархатистыми лепестками бутона. Мне стало жалко такую красоту. Срезали, погибнет ведь. Невольно сжала стебель цветка в ладони, и вскрикнула — укололась шипом. По детской привычке сунула уколотый палец в рот, продолжая рассматривать розу.

Что там мне снилось? Верь и магия проявится? Вот если бы это было так, что я бы пожелала для этого цветка? Дама во сне говорила, что в этом мире розы не существуют. Хотела бы я, чтобы здесь росли розы? Хотела! Может и правда, пожелать, чтобы срезанный стебель укоренился и прижился? А попробую! Втайне посмеиваясь сама над собой, я погладила цветок рукой, зажмурила глаза и сильно — сильно пожелала этого. Шепотом. И вернула на тумбочку.

Лимка, коротко стукнув в дверь, влетела ко мне в спальню и с ходу затараторила:

— Ой, лэрина Маринелла, вы уже встали? Доброго утречка вам! Да вы сидите, сидите, пол леденючий уже. Я вот тапочки вам сейчас найду и шалку поверх капотика — то накиньте, а я уж потом все найду.

Успевая трещать и вытаскивать из недр шкафа мои сундуки, Лимка шустро извлекла на свет божий и теплые тапочки и знаменитую «шалку». Укутанная как кочан капусты, я прошествовала к «удобствам», а Лимка понеслась за теплой водой для умывания. Все — таки напрягает меня такой быт — отсутствие канализации, хотя бы и местной, необходимость носить воду. Удобства располагались в небольшой угловой комнатке. Я подошла к окну, посмотрела вниз из окна.

Второй этаж, не слишком высокий. Внизу просто пустой участок земли с небольшим уклоном в сторону ограды хоздвора. Прямо перед домом — сад. Деревья с голыми ветвями, разросшиеся кусты. Здесь явно нужен садовник. Надо найти, если был, старого, если не было — нанимать нового. Сад должен не только украшать дом, но и приносить доход. Тут на этой мысли ворвалась Лимка с ведром теплой воды. И вот тоже проблема. И все требует решения.

Собрав себя и материально — платье и прочее и морально — с духом, спустилась на первый этаж. В кухне хлопотала Малия, охранники ходили, проверяли все двери, окна, заносили дрова для отопления. Кучер зашёл со двора, сказал, что обиходил своих лошадок и заодно ещё троих здешних, не стоять же им некормлеными — непоеными. Я ахнула.

Это что же, эта идиотка настолько ничего не понимает в хозяйстве, что выгнала даже конюха, оставив умирать животных голодной смертью? Не сама же она со своими служанками кормить их собиралась? Ну, гадина, да за одно это ее выпороть мало! Не думала я никогда, что во мне Салтычиха дремлет, но сейчас почувствовала ее прямо любимой тёткой.

Помялась, неудобно всё — таки, по факту, это не мои слуги, папеньки, спросила:

— Простите, а вы когда должны назад возвращаться?

И сама затихла, страшась ответа, что сейчас скажут.

Кучер ответил. — Ну, так, вот отдохнут лошадки пару дней и поеду.

Охранники переглянулись, и тот, который чуть постарше, с шикарными усами, прогудел низким голосом:

— Лэрина, так ваш отец нанял нас, сказал, пока мы лэрине нужны будем, так и оставаться с ней. А как уже и не будет надобности, чтобы к нему возвращались. А жалованье он нам сам платит. На мелочи нам через почту присылать будет, а основное в банк идёт.

Я с облегчением выдохнула, повеселела. Все не одной с Малией да Лимкой тут воевать. Чуть не подпрыгивая от энтузиазма, позвала всех в кухню завтракать. Столовую ещё надо смотреть и приводить в порядок. А на кухне пока теплее. На кухне сразу объявила охранникам, что они мне очень — очень нужны и если сами не хотят уезжать, то остаются пока что в поместье. Они согласились и наконец, я узнала их имена.

Усатого звали Милаш, а который помоложе, тот Тарин. Вот и познакомились. После завтрака Милаш пошел проводить наших узниц поесть и привести себя в порядок. В крыле слуг помывочная и туалеты были одни на их крыло. Тарин пошел выбирать комнаты себе и Милашу для постоянного проживания и забирать их вещи. А меня уже ждали другие заботы — в окно кухни я видела подходившую к дому небольшую вереницу слуг. Пойду руководить и властвовать.

Все собрались в холле, там с мебели шустрая Лимка уже успела убрать чехлы, хоть присесть можно. Люди опасливо, на всякий случай, стояли у самой двери, настороженно оглядываясь. Я увидела среди пришедших мать Лимы, Талию, махнула ей рукой, подзывая.

— Талия, Лима говорила, что вы командовали слугами по дому, так? — дождавшись согласного кивка, продолжила — тогда вы сами знаете всех домашних слуг, берите их и приступайте к работе. Сразу должна сказать, что по кухне, закупу продуктов старшая — моя кухарка Малия. Если вашу здешнюю кухарку такое устраивает — с удовольствием приму ее на работу. Далее. Талия, ваш муж конюхом тут был?

Из небольшой толпы отделился крепкий, плечистый мужчина средних лет, поклонился.

— Вот и хорошо, можете идти на конюшню, животные ухода требуют. Утром наш кучер покормил лошадей, но уход все равно нужен.

Мужчина неуверенно проговорил:

— Простите, лэрина Маринелла, я там не один работал, нас там трое было. Можно им тоже на работу?

— Да, конечно. Да, вот ещё что. По жалованью. Как только разберусь по всем бумагам, я выплачу вам всю задолженность. А пока можете взять авансом небольшую сумму в счёт жалованья. Подойдёте к Талии и запишите, кому сколько надо. До вечера мы все обсудим и выдадим деньги. Это касается всех. Скотники тоже здесь есть? Тоже на свои рабочие места, потом я обязательно ко всем зайду и все увижу сама. Талия, служанок по дому для домашней работы распределите сами.

Нашелся и садовник — худой пожилой мужчина со своим помощником — мальчишкой лет четырнадцати — пятнадцати, тоже весьма худощавым. Талия тихонько шептала, что старик совсем бедствовал, пожилого уже никто не хотел брать на работу, а больше у них, кроме старика и внука, никого нет. Уже собирались милостыню просить. Я понимающе покивала головой, надо обязательно дать ему аванс и немного продуктов и сейчас покормить. Передала мое распоряжение Лимке, она шустро поволокла старика и пацана на кухню. Был ещё кузнец, шорник, пара подсобных рабочих.

Все нужные в поместье люди. Про пасечника Лимка говорила, помню, надо срочно искать. Полевых рабочих не было. Кто пока что сидел по домам, кто подался к рыбакам. Тоже надо всех увидеть, поговорить. А пока все пошли по своим местам, оглядываясь на меня и тихо переговариваясь.

Глава десятая

Поместье Зеленые Холмы

Идет мужик по базару и выбирает петуха.

Смотрит одного — вялый, другой — вообще импотент.

А тут стоит грузин и продает петуха. Не петух, а зверь в человеческий рост.

Мужик спрашивает: — Ну что, твой петух кур топчет?

Абэжаешь, дарагой. Курь топчет, авэц топчет, каров топчет.

А вчэра, слюшай, так на мэня посмотрел!

Даром забэрай!

Солнце светило даже через сомкнутые веки, надо бы отвернуться, но сил не было. Кто — то орал громко и противно, что — то неопознанное. Странные шумы доносились до Иртэна, как будто его кровать какой — то тупой шутник вынес в сад возле родительского особняка. В голове поселился злостный птиц, который больно тюкал его при малейшей попытке не то, чтобы пошевелиться, а даже при попытке шевельнуть мыслью. Посему Иртэн предпочитал лежать, не шевелясь ни единым мускулом и неглубоко дыша. Вкусовые ощущения во рту соответствовали ночёвке эскадрона кавалеристов, причем вместе с сапогами и конями. Вместе с тем ощущение какой — то неправильности происходящего усиливалось вместе с голосами за окном.

И вдруг, посреди наступившей блаженной тишины, послышалось громкое хлопанье крыльев какой — то крупной птицы. Прямо над ухом раздался ужасно громкий, истошный вопль такой силы, что былую недвижимость Иртэна как рукой сняло. Звуковой волной его просто подбросило на кровати, смело с нее и поставило по стойке смирно возле. Иртэн вытаращил глаза и ничего не мог понять. На подоконнике открытого окна (третий этаж, между прочим) стоял неведомый птиц. С разноцветным оперением, шикарным хвостом и поглядывал на Иртэна одним глазом, и с явно не мирным намерением.