Кукловод. Князь - Константин Калбанов

Но кроме тайника у Бекеша была еще одна цель. Больница. И лучше бы ему повезло разжиться всем необходимым в районной, потому как до городской придется добираться по бездорожью часа два, никак не меньше. Это, если до войны успели построить новый мост через Подкумок.

Можно, конечно, попробовать и через город. Так, возможно, получится быстрее. Но, признаться, ему было чуть страшновато. Улицы мертвого города откровенно пугали. Вон, проехался по самому краю Пятигорска и слегка захватил Юцу, а натерпелся. Никакая нервная система этого не выдержит.

Пройти же мимо больницы он никак не мог. По уже сложившейся привычке он решил обзавестись медицинским инструментом. Заполучив хоть небольшой профессиональный набор, он чувствовал бы себя увереннее. Опять же это может быть хорошим подспорьем. Он пока понятия не имеет, чем будет заниматься, но возможность использовать свои профессиональные навыки никогда не будет лишней.

Купить же хирургические инструменты… Товар достаточно специфичный, и в свободной продаже его нет. Если в СССР это было нереально, потому что инструмент поставлялся централизованно через министерство здравоохранения, то здесь его можно раздобыть только у мародеров, но тогда уж цена будет запредельной. Ведь он остался лишь в операционных старых больниц. То есть в пустошах.

А куда в первую очередь свозили всех больных? Угу. Так что, если народ шарахался от городов, как черт от ладана, то больницы вообще были сродни самому настоящему аду. Словом, оставался только один вариант заполучить хотя бы самый простенький набор – собрать его самостоятельно в больнице. Вот такие пироги с котятами!

Кстати, сделать это в местной больнице намного реальней, чем, к примеру, в Пятигорске. Ессентуки и Кисловодск всегда были на отшибе. Так что шансы, что сюда не добрались охотники за добычей, довольно велики. Опять же при незначительном спросе и желающих рисковать будет немного. А спрос, разумеется, скромнее, чем был в СССР…

Вообще-то Шейранов предпочел бы подойти к больнице пешком, со стороны поля. Благо она на окраине, и задний двор выходит как раз на пустырь. Будет меньше опасности встретиться со сворой собак. И Бекеш был с ним в этом полностью солидарен. Вот только подобный путь отнял бы не меньше пары часов пешей прогулки.

Пусть коровы, лошади, козы, олени и остальная травоядная живность выстригла траву напрочь, тем не менее, ехать на велосипеде по бездорожью не получится. Подобная поездка была бы сродни изощренной пытке. И без того мучается на здешних дорогах, а там и вовсе вытряс бы из себя душу.

Пришлось ему добираться до цели по улицам станицы. Причем все время вертя головой. Помнится по детству, собачки любили облаивать велосипедиста. Нагонит молча, а потом под самой ногой ка-ак зальется: «Ав-ав-ав-ав-ав!» Душа в пятки соскакивает. Сегодняшние собачки тоже догоняют молча, вот только тявкать и не подумают, а сразу вцепятся. Да и по одиночке не бегают. Так что, если уронят на землю, тут даже пулемет не поможет.

Вопреки опасениям, до больницы добрался быстро и без приключений. Как говорится, всего делов-то, пятнадцать минут страха, и вот оно, трехэтажное здание с пустыми глазницами окон. Лишь кое-где сохранились грязные стекла, через которые ничего не видно, и свет они едва пропускают. Ему доводилось такие видеть на растворобетонном узле. Но там был цемент, буквально въевшийся в стекло. А здесь?

Впрочем, а чего он хотел? Сорок лет прошло. Тут впору удивляться, как стекла вообще сохранились и на чем держатся. Дерево наверняка сгнило в труху. Тронь такое окошко, и стекло вывалится. А еще оно может полететь вниз от порыва ветра. На первом этаже целых стекол практически нет. Сохранились они в основном на третьем. И прилетевший с такой высоты привет здоровья никак не добавит. Поэтому Бекеш предпочел приблизиться к зданию со стороны парадного входа, где имелся бетонный козырек.

На стоянке перед больницей и во дворе десятка четыре автомобилей. В общем и целом для сорока лет под открытым небом состояние очень даже ничего. А машины-то почти все легковые. В СССР автомобиль был не столько средством передвижения, сколько показателем статуса. Просто потому, что являлся дефицитом, как очень и очень многое в то время.

Судите сами. Спекулянты различными путями покупали машины в магазине или на заводе, после чего на авторынке продавали в полтора раза дороже! Автомобиль, уже перешедший в разряд БУ, стоил значительно дороже, чем новый! Страна дураков, йожики курносые!

Поэтому наличие на стоянке такого запредельного по тем временам количества машин само по себе говорило о том, что тут творилось и как народ тянулся в больницу за спасением. Представить себе подобную картину просто страшно. Во дворе мусор, проросшая сквозь асфальт трава и три березки, прямо посредине. В углу, образованном П-образным зданием, видна горка из нескольких черепов. Кости скелетов также присутствуют, но и они все больше у стены или у забора. Посреди двора вообще мусора практически нет. Если не считать мелких камешков от полуразложившегося асфальта. Их постепенно вымывает, но покрытие пока еще сопротивляется времени.

На ступенях скопилось достаточно пыли, чтобы они полностью заросли травой. Прошлогодняя пожухла и полегла, а поверх нее уже появилась свежая зелень.

От окон и двери остались только сгнившие коробки. Стекла, осыпавшись осколками, все еще лежат под ними, став мутными и уже утратившими острые кромки, отшлифованные пылью, гонимой ветрами на протяжении десятилетий. Одна из створок входной двери валяется здесь же, на площадке, покрытая густым слоем лишайника.

Похрустев стеклом под подошвами, Бекеш прошел ко входу. Прислонил велосипед к косяку. Забросил рюкзак на спину. Ружье на изготовку. Уж больно много вокруг собачьего помета. С одной стороны, вроде бы и застарелый. Но с другой, резкий запах все еще присутствует. Осмотрелся и вошел в холл.

Следом за ним в открытый оконный проем влетела сойка. Вроде бы обычная, но в то же время было в ней что-то неправильное. Неживое. В общем-то, ощущение верное. Ведь это не что иное, как мобильная камера, замаскированная под птицу и практически один к одному имитирующая ее. Вот и вторая птичка, она снимает под другим ракурсом.

Вообще-то Шейранов давно привык к подобным камерам, а также ко множеству миниатюрных, которыми всякий раз обрастает место, где он задерживается на сколь-нибудь долгое время. А еще он взял за правило всякий раз проговаривать свои планы вслух, чтобы Перегудов или дежурный оператор были в курсе его намерений. Он ведь снимается в реалити-шоу, а не просто выживает в новом для себя мире.

В холле картина резко изменилась. Можно сказать, кардинально. Целых скелетов нет. Либо зверье растаскивало, либо ветер постарался. Но зато самих костей оказалось на удивление много. А еще койки. Все помещение ими буквально завалено. И коли уж их устанавливали даже здесь…

Остается только удивляться самоотверженности медперсонала больницы, до конца исполнявшего свой долг. Как могли, насколько могли, но они сделали все, на что были способны. Отчего такие выводы? Так ведь койки тут не сами появились. Вон коридоры уходят вправо и влево. И там тоже койки вдоль стен стоят. Наверняка и поликлиника заставлена, и в отделениях негде ступить.

Сергей Федорович невольно осенил себя крестом, отдавая дань уважения своим коллегам. И ведь понимали, что неспособны противостоять эпидемии. Обеспеченность медикаментами в те времена была откровенно никудышной. Так, основной набор. А вот на случай эпидемий… Без вариантов. Если бы в каком-то одном регионе, то пожар потушили бы. Но когда полыхнуло везде, да еще и в условиях потери централизованного руководства… Однако врачи до конца остались на своем посту.

Прошел к лестнице и поднялся на второй этаж. В принципе ему выше, но подниматься дальше, не проверив, что остается за спиной, как-то неправильно. Конечно, все здание ему не обследовать. Но хотя бы окинуть поверхностным взором. И послушать. Звуки здесь раздаются далеко и гулко, так что можно расслышать любое неосторожное движение. Хм. Как, впрочем, и его шаги.

На втором этаже та же картина. Кругом койки, разгром и… Кости, кости, кости. Стало настолько неуютно, словно он, будто какой-то вандал, ворвался в гробницу и потревожил покой мертвых. Едва промелькнула эта мысль, как по спине пробежал холодок и его буквально передернуло. А ведь повидал на своем веку немало. Н-да. Только вот такую картину видит впервые.

Третий этаж. Последний. Дальше пара лестничных маршей выводит на крышу, и они забраны в решетку. Надо же, белая краска до сих пор сохранилась. Она, конечно, стала грязно-желтой, но былой цвет угадывается без труда. На ушках из толстой проволоки висит открытый замок.

Сам не зная зачем, снял его и потянул решетчатую дверь. Та подалась с трудом и зубодробильным скрежетом. Из петель посыпалась ржавая пыль. Пару раз открыл и закрыл. Двигаться стала легче, хотя при этом и скрипит немилосердно.