Мученик англичан - Эдмон Лепеллетье

Покинув ла Виолетта, он отправился к ней, в се маленький дом на улице д'Антен. Баронесса была одна и приняла его с обычной любезностью. Она прекрасно умела очаровывать и направила сегодня все это умение на генерала Анрио, а он легко поддался всей прелести этого соблазнительного свидания наедине. Пожаловавшись, что не видела его целых два дня, баронесса спросила, чем он так озабочен. Анрио возражал, но она настаивала, что у него есть какая-то забота, какое-то дело, которое занимает его и которое она хотела знать непременно. Говоря далее, она спросила, разве он не любит ее, что скрывает от нее что-то? Ведь у нее нет от него секретов, зачем же они есть у него? Уж не разлюбил ли он ее? Нет? Тогда он должен открыть ей свою душу, она хочет знать его тревоги, его печали. Конечно, они могут быть тайной для света, но не для нее, отказавшейся ради него от стольких блестящих предложений, от стольких старинных друзей, отдалившихся от нее из-за того, что в ее доме властелином стал он, Анрио.

– Я хочу знать, почему сейчас видны эти гадкие морщины и тревога на вашем лице, – кокетливо сказала баронесса, – а если бы будете продолжать скрывать от меня их причину, то я перестану любить вас, совсем перестану.

Анрио уверял ее, что у него нет никакого повода быть печальным, что, напротив, сегодняшний день был для него очень удачным, и мало-помалу с беззаботностью честного человека рассказал ей свой план проникнуть в темницу маршала Нея и избавить его от готовящейся тому участи.

– Только-то? – смеясь, сказала баронесса. – Дело идет только о политике, а вы скрываете это от меня? Это дурно с вашей стороны, друг мой!

– Нет, меня несколько беспокоит только ответственность, лежащая на мне. Ведь, желая спасти от мести Бурбонов «храбрейшего из храбрых», нашего славного маршала Нея, я придумал очень смелый план, и мне нужны друзья или верные сообщники, чтобы привести его в исполнение. А это очень важно!

– Что тут важного? А впрочем, конечно, – мило улыбнулась баронесса, обнимая Анрио, – если бы вы попались, вам пришлось бы отвечать перед судом за ваше дерзкое предприятие. Но надеюсь, что вы останетесь в стороне и никто не будет знать, что вы тут замешаны. Подумайте: заговор для спасения осужденного на смерть! Пусть действуют ваши товарищи, сообщники, а вы лично не принимайте никакого участия: никто не заподозрит тогда вас.

– Вот это-то и беспокоит меня, дорогая Армандина. Возможно, что освобождение маршала Нея пе удастся, да и в случае успеха все равно бедняги, помогавшие делу, простые сержанты, конечно, будут арестованы, преданы военному суду и, вероятно, расстреляны. Вот что мучает меня даже тут, около вас!

– Эти люди знают, на что идут; но вы-то, друг мой, приняли ли вы все предосторожности, чтобы ничто не выдало вас?

Анрио успокоил ее. Он взял на себя только руководство делом, герцогиня Лефевр просила его не рисковать, поберечь себя для другого предприятия – освобождения пленника с острова Святой Елены. Он виделся только с тремя людьми, даже не участвующими в заговоре, простыми посредниками между маршалом и солдатами, так что никакое подозрение не могло коснуться его.

Баронесса успокоилась, развеселилась и перевела разговор на светские анекдоты и сплетни, видимо, не придавая никакого значения сведениям о заговоре. Между прочим она рассказала сенсационную новость дня: о будущей женитьбе сына герцога Данцигского на маркизе Люперкати, о которой говорил уже весь Париж.

– Прелестная женщина эта маркиза и моя хорошая приятельница. Ведь тут целый роман! Шарль Лефевр влюбился в свою невесту не зная, кто она такая, вернее – не зная, что ухаживает за своей будущей женой.

– Может быть, если бы он знал это, он и не влюбился бы в нее, – смеясь, сказал Анрио.

Оба продолжали весело болтать о разных пустяках, забыв и думать о готовившемся бегстве маршала Нея. Уходя от баронессы, Анрио едва вспомнил о том, что разболтал ей.

«Не беда, – легкомысленно подумал он, – баронесса не болтлива, к тому же она любит меня. Она почти не обратила внимания на все, что я рассказал ей; она интересовалась во всем этом деле только мной одним».

Как только он ушел, баронесса поторопилась к письменному столу, где быстро набросала следующую записку.

«Господину префекту полиции. Предупреждаю Вас о существовании военного заговора с целью освободить маршала Нея и устроить его побег из Люксембургской тюрьмы. Стража не надежна. Остерегайтесь. Надеюсь, что, имея верные сведения, как всегда, Вы оцените мои старания сообщать Вам все, что касается спокойствия государства и Вашего учреждения в особенности. Примите уверения и прочее. № 126».

Запечатав письмо, баронесса позвала горничную и приказала немедленно отнести его по адресу, написанному на конверте: «Господину Мартен, рантье. Набережная Люнетт, 8». Это были имя и адрес специального агента, который так принимал частным образом конфиденциальные сообщения префекту полиции от тайных агентов.

Исполнив свою обязанность, баронесса Невиль занялась туалетом, сказав горничной:

– Поеду поздравить маркизу Люперкати с ее свадьбой. Она, должно быть, очень рада: покойный муж не оставил ей средств, чтобы долго носить траур. Маркиз Люперкати был разорен и к тому же скомпрометировал себя с Мюратом. Теперь милая Лидия устроится! Майорат в два миллиона! Вот бы мне что-нибудь в этом роде! Но такие находки попадаются не часто, – закончила она с завистливым вздохом.

Кончая одеваться, прекрасная баронесса думала про себя: «Ну, может быть, королевское правительство, которому я оказала сейчас важнейшую услугу, окажется на этот раз более щедрым, чем обычно».

XI

21 ноября 1815 года должен был начаться в Люксембургском дворце большой политический процесс: палата пэров должна была судить маршала Нея. Были приняты большие предосторожности для безопасности высокою собрания, вся полиция была на ногах. Везде были расставлены патрули, все кафе и кабачки были под надзором, а Люксембургский сад закрыт.

Маршал Удино, преданный Бурбонам, забывший все милости, которыми осыпал его Наполеон и завидовавший маршалу Нею, взялся за исполнение приговора над своим сотоварищем по оружию, знаменитым маршалом Франции, носившим звание «храбрейший из храбрых».

Заседание суда началось в десять часов утра. Публика была допущена лишь по строго контролируемым билетам. В первом ряду зрителей можно было видеть принца Вюртембергского, графа Гольтца, Меттерниха и многих английских генералов в полной форме. Все эти чужестранцы, после падения Наполеона высоко поднявшие головы, истинные властители Франции, у которых Бурбоны были только слугами, явились насладиться агонией своей жертвы, полюбоваться чудовищным зрелищем: герой, причинивший им столько зла, оказался преданным в руки палачей французским собранием, и пэры Франции мстили ему теперь за Англию, Россию, Австрию и Пруссию, за все зло, причиненное им Мишелем Неем. Это было мщение за Аустерлиц, Иену, Фридланд и Москву!

Был прочитан обвинительный акт, протест адвокатов против незаконной поспешности обвинения был оставлен без внимания, и начались продолжительные прения о поведении маршала Нея, обещавшего Бурбонам привезти Наполеона в железной клетке. Потом, овладев им, он перешел на сторону императора и вместе с ним двинулся на Париж.

Ней сказал в свою защиту, что решился присоединиться к Наполеону после заявления Бурмона, что если после возвращения императора король будет вынужден снова покинуть Францию, то он призовет па помощь иностранные войска. Бурмон прибавил, что не следует колебаться между изгнанием и обращением к иноземцам. Как бы велико ни было это зло, оно все же было в глазах роялистов предпочтительнее власти Бонапарта. Поэтому, присоединившись к победоносному орлу императора, он, Ней, не совершил никакой низости; он поднял шпагу не против короля, хотя и покинутого своим народом, а только против иноземцев.

Главный прокурор и президент употребляли все усилия, чтобы спутать защиту и лишить слова ее адвокатов. Защитник Беррье сказал судьям, что Ней думал избавить Францию от гражданской войны, присоединившись к Наполеону, что его побуждением было отнюдь не честолюбие, а единственно любовь к родине. Увы! Его речь была резко и грубо прервана. Второй адвокат, Дюпен, нашел несколько странный аргумент в пользу защиты: по договору с союзниками 20 ноября 1815 года Сарлуи – родина маршала Нея не была частью Франции и таким образом Ней, не принадлежа более к французам, не подлежал суду палаты пэров.

Однако при этих словах маршал Ней встал с места и, прервав речь адвоката, воскликнул:

– Я француз и умру французом!

После этого он вынул из кармана записную книжку, где записывал свои заметки, и прочел громким голосом:

«– До сих пор защита была свободна, теперь ее стали затруднять. Я благодарю своих защитников за все, что они сделали и хотели сделать, но теперь я прошу их прекратить такую неполную защиту. Пусть меня лучше вовсе не защищают, чем иметь только пародию на защиту. Меня обвиняют против законов и не позволяют мне объясниться. Я обращаюсь к Европе и к потомству…»