Запретный рай - Лора Бекитт

— Ты правда не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет. Я должна спокойно рассказать о себе, об отце, о… тебе. Если мы явимся вот так, без подготовки, вдвоем, боюсь, нас… не поймут, — сказала она и, не желая его обижать, добавила: — Священники своеобразные люди.

— Я знаю, — сдержанно произнес Атеа, и Эмили уловила в его голосе неприязнь.

Стоило ей выйти из хижины, как ее охватило знакомое чувство невиданного простора. Свобода горизонта, контраст между большим и малым позволяли ощутить размах и глубину жизни.

Вдоль открытого берега тянулась бесконечная полоса песка с белоснежными глыбами коралла. Неровное океанское дно представляло собой лабиринт из рифов и заводей. Кое-где к воде почти вплотную подступали горы, оставляя небольшое пространство для пышных пальм и низкорослых кустарников.

Пройдя вглубь берега по тропинке, которая вывела их с Атеа к источнику, Эмили увидела некое подобие базара. Сидящие на корточках туземцы обменивали свои товары, среди которых были жемчуг, перламутр, кокосовое масло, шафран и копра, на рис, свинину, яйца, кур и пшеничную муку. Похоже, никого не интересовали деньги: наверное, многие вообще не знали, что это такое.

Полинезийцы хватали Эмили за одежду, пытались потрогать волосы. Они что-то бурно обсуждали на своем языке, отчего ей казалось, будто они осуждают ее или смеются над ней.

Наконец навстречу попался белый солдат, француз. Увидев Эмили, он несказанно удивился и, казалось, с трудом удержался от расспросов.

Однако он вежливо ответил на вопрос о том, где отыскать священника. Отец Гюильмар живет неподалеку, за поворотом скалы. Мадемуазель легко найдет дорогу.

Церквушка была маленькой, наспех сколоченной из досок и крытой ржавым железом. За ней стоял домик под пальмовой крышей, стены которого были увиты зеленью.

Подходя к жилищу священника, Эмили с тревогой ощутила, как возвращается власть того, что она так легко отринула. Она подумала об отце, о том, какую боль ему причинило ее исчезновение и сколько удивления (и негодования) вызовет ее решение.

Внезапно ей сделалось неловко, она почувствовала, что не сможет говорить со священником в исповедальне: в ее душе и мыслях было слишком много того, что он наверняка сочтет нечистым.

Отворивший ей двери отец Гюильмар, человек средних лет с серьезным, несколько печальным, но твердым лицом, в самом деле как-то странно смотрел на нее, и Эмили пришло в голову, что он может видеть в ней попрошайку, нищенку. Именно так она и выглядела в своем выцветшем платье, без обуви и с непокрытой головой.

Опустив глаза, девушка кротко произнесла:

— Святой отец, я пришла обсудить одно дело. Мы можем поговорить не в церкви, а… у вас дома?

Священник кивнул.

— Входите.

В помещении было два стула, железная кровать, деревянный комод с зеркалом и большой обшарпанный сундук.

Хозяин указал на стул, и Эмили села, стараясь завернуть обтрепанный подол платья так, чтобы не были видны дыры.

— Кто вы, мадемуазель? Я вас не знаю, — с некоторым удивлением произнес священник.

— Меня зовут Эмили. Мой отец — путешественник Рене Марен. Возможно, вы слышали о нем? В прошлый раз он останавливался на Нуку-Хива.

Отец Гюильмар чуть наморщил лоб.

— Да, припоминаю. Об этом говорили. Но ко мне он не заходил. Тем более приятно, что вы навестили меня сейчас. А где ваш отец?

— Он остался на Тахуата. Здесь только я, и я пришла к вам, чтобы…

Внезапно Эмили поняла, что растеряла все слова. Она невольно возвела между собой и Атеа и остальным миром глухую стену и теперь не знала, как достучаться до других людей.

Наконец она решила, что будет лучше рассказать правду. Самым разумным (и неразумным) объяснением ее поступков можно считать любовь. А разве Церковь не учит любить?

Конечно, она слишком волновалась, говорила чересчур сбивчиво и торопливо. Отец Гюильмар выслушал ее с каменным лицом, по которому нельзя было ничего прочитать, а когда она умолкла, осторожно произнес:

— Дитя мое, к сожалению, мне кажется, что все сказанное вами попахивает абсурдом.

Эмили сжала губы. Ей было за что цепляться и за что сражаться. Уловив ее настроение, отец Гюильмар продолжил:

— Я помню Атеа с острова Хива-Оа. Значит, он уже стал вождем? Он был одним из первых сыновей местной аристократии, которого отправили к нам. Он прожил на Нуку-Хива два или три года. В первое время мы были от него в восторге. Поразительно умный, прекрасно обучаемый в отличие от большинства полинезийцев. Однако когда он узнал все, что хотел узнать, то заявил, что наш Бог неправильный, что только его боги помогали островитянам со дня основания мира и всегда будут помогать, и не позволил миссионерам отправиться на Хива-Оа. Он страдает непомерной гордыней и стремится использовать все и всех в своих целях. Неудивительно, что в конце концов он даже умудрился заморочить голову белой девушке! Насколько я понимаю, вы сбежали с ним от своего отца?

— Я просто уехала, чтобы выйти замуж. Мой отец меня поймет. Он очень хорошо относится к полинезийцам.

— Не думаю, что он мечтает, чтобы кто-то из них стал его зятем! Поймите, хотя вам и кажется, что перед вами прекрасный принц, на самом деле это обыкновенный дикарь.

— Атеа прекрасно говорит по-французски.

— Для туземца. Однако вы никогда не сможете привезти его в Париж, вам придется остаться здесь. Представляю, что творится на Хива-Оа, если у нас на Нуку-Хива достаточно дикие нравы! Много лет миссионеры странствуют с острова на остров, едят подозрительные блюда, лечат неведомые болезни и стараются спасти местное население от преисподней. Их не радует здешняя природа, они устали от яркого солнца. Каждый из них хотел бы уехать, но они не могут, ибо выполняют долг перед Всевышним. Я давно руковожу местным приходом, и, поверьте, мадемуазель Марен, я хорошо изучил полинезийцев. Они отличаются, как бы это сказать… достаточно свободным поведением. Никто не живет в одном браке всю жизнь, а женщины зачастую не знают, от кого у них дети. Что касается вождей, они никогда не ограничиваются одной женой, такое просто не принято. Ваш возлюбленный не станет проводить время с вами, у него найдутся другие дела, и вам придется разделять общество с несколькими полинезийками, которые будут иметь на него такие же права, что и вы. Вы больше не прочитаете ни одной книги, потому что на Хива-Оа их просто нет, станете ходить босиком и носить юбки из тапы. Кстати, здесь далеко не всегда светит солнце: в сезон дождей вы будете дрожать в жалкой хижине и страдать от укусов насекомых. Когда полинезийке приходит время рожать, она прячется в ближайших кустах и через несколько минут выходит оттуда с ребенком. А что будете делать вы?!