Вся ночь — полет - Уинифред Леннокс

Ален мысленно чертыхнулся и пошарил рукой между креслами.

— Простите, но мне придется вас побеспокоить.

— Снова? — на сей раз она посмотрела на него не как на пустое место. Интереса, правда, в ее глазах он тоже не заметил. Она смотрела на него, как на какого-то москита, который не только жужжит под ухом, но еще и кусается.

— В последний раз, надеюсь, — сказал Ален как можно более мирным тоном. — Должен сказать, я завидую автору, который пишет так увлекательно.

— О? — Она вскинула брови. — Вы журналист?

Ага, подумал Ален. Все вы хотите познакомиться со знаменитостями.

— Нет, но я… Хотите мою визитную карточку?

— Нет, благодарю вас, — бросила она холодно и снова уткнулась в журнал.

Понятно, значит, ее тип мужчины — знаменитый журналист. А что делают обычно журналисты, кроме того, что тычут пальцами в клавиши компьютера? Они еще… задают вопросы… Но он уже задал их достаточно. Да, еще журналисты охотно рассказывают о себе. Даже когда их никто об этом не просит.

Так почему нет? Он будет тоже рассказывать о себе.

Ален улыбнулся, довольный тем, что нашел замечательный вариант. Он вообще-то не знал, почему ему так важно говорить с этой женщиной. Но он хотел с ней говорить!

— Ни за что не догадаетесь, куда я еду на самом деле, — внезапно проговорил он, и на сей раз она закрыла журнал.

Может быть, она сделала это с досады, но ему было все равно. Ален Ригби не понял, то ли она дочитала статью, которая так ее занимала, то ли решила сдаться на милость назойливого победителя и снизойти до беседы с ним.

Конечно, она могла послать его подальше, сказать, что ей плевать, куда он летит, но тогда атмосфера была бы испорчена. Вместо легкости, которая возникает в небе, когда ты и все вокруг взирают на привычный мир свысока, кажутся себе всесильными, необычайно удачливыми — еще бы — ты паришь над обыденностью! — эти часы превратились бы в тягостное испытание.

Этот незнакомец, между тем думала Шейла, как и все мужчины, эгоцентрик, он жаждет все внимание сосредоточить на себе. Они считают себя центром Вселенной. А свои мысли и желания — главными. Более того, девяносто процентов из них никогда не догадается, что у женщины тоже есть что-то в голове, свое, отличное от того, что в данную секунду их интересует.

Из своих двух браков — одного удачного, но краткого, а второго неудачного и еще более краткого — Шейла Ньюбери вынесла многое.

— Я обычно не угадываю. — Она улыбнулась. — Так куда же вы летите?

— В Лондон.

— В Лондон? — повторила она за ним, пытаясь сообразить, для чего лететь в Лондон через Париж. Из того же Окленда, где они сели в этот самолет, можно лететь до Лондона.

— Вот именно. В Лондон.

— Но вы почему-то не купили билет на прямой рейс? У вас есть дела в Париже?

— Гм, это традиционный способ мышления, — хмыкнул Ален.

— Простите, другим я не владею, — холодноватым тоном заметила она.

Но, как показалось Алену, в глазах соседки мелькнул интерес.

Он погорячился, и за интерес принял досаду. Шейла Ньюбери не выносила, когда люди поступали нелогично. А этот мужчина, который пытается завязать с ней разговор, собирается левой рукой чесать правое ухо.

— Я из Парижа поеду в Лондон, но… — Он сделал паузу, не желая сразу открыть перед ней свой замысел. — По туннелю на поезде, — закончил он, и в его тоне звучала детская радость.

Она пожала плечами.

— На поезде? Вы что, никогда не катались на поезде?

Ален рассмеялся.

— Катался. Много раз. Но я мечтал с самого детства, что, как только построят тоннель под Ла-Маншем и пустят по нему поезда, я обязательно прокачусь.

— Вы… вы летите в Париж только ради этого? — Ее взгляд остановился на его лице, потом губы разъехались, она расхохоталась. — Классно! — объявила она. — Никогда бы не подумала, глядя на вас.

— Ну слава Богу, — засмеялся и Ален. — Я готов был уже подумать, что вы не женщина, а мраморная скульптура, — уколол он соседку в ответ на ее укол. Лицо Алена с тяжелым подбородком внезапно стало похоже на мальчишеское. — Если вас смешат ребяческие поступки мужчин, то вы самая настоящая женщина.

— То есть? — Шейла повернулась к нему и теперь уже внимательно смотрела в серые, как небо в иллюминаторе, глаза.

— А то и есть, — ответил он. — В мужчине до конца жизни живет ребенок. В женщине — его мать.

— А если у женщины нет ребенка?

— Неважно. Она все равно чувствует себя матерью мужчины, да и всего мира.

— Откуда такие познания? — спросила она.

— Опыт. — Ален пожал плечами. — Женщина по своей сути похожа на наседку.

— На… наседку? Вы имеете в виду — на курицу?

Он засмеялся, ожидая, что сейчас на ее лице возникнет оскорбленное выражение. Он уже приготовил слова, чтобы успокоить ее, но — ничуть не бывало! Лицо ее было просто изумленным. Более того — радостным. Но почему?

— Ох, — выдохнула она. — Вы меня просто… ободрили. Вы сами не знаете, как здорово поддержали меня.

Ален оторопело смотрел на нее.

— А что я такого сказал? — Он свел брови, стараясь отыскать в своих словах нечто, чего не заметил сам.

Соседка засмеялась.

— Только то, что сказали.

— Я думал, вы обидитесь на меня.

— Да что вы такое говорите! Ваши слова лишний раз подтвердили, что я на правильном пути!

— А…

— Нет, это не обсуждается. Это очень, очень личное.

— Хотите мою визитную карточку? — спросил Ален, чувствуя, как глаза его начинают блестеть свойственным ему в такие минуты охотничьим блеском.

— Нет, — сказала она просто.

Он пожал Плечами.

— Напрасно. Мы могли бы «печататься».

Соседка расхохоталась.

— А вы правда смешной. Вы говорите, как подросток. Это их лексика.

— Они умеют придумывать удивительно точные слова. Поболтать в сети — лучше не скажешь. Войти в Интернет и «покатиться» на какую-то тему. Можете сказать точнее?

Шейла отвернулась от своего соседа. Конечно, они могли бы поболтать. Могли бы обменяться посланиями по электронной почте. Но зачем ей это? Теперь-то она знает, чем наполнит свою жизнь — продолжением жизни безвременно ушедшего сына. Она все равно продолжает быть матерью. Ведь что-то такое имеет в виду ее сосед?

Страшно признаться, но Шейла думала не просто о соколином питомнике. Она хотела со временем сделать из своего ранчо заповедник ловчих птиц. Пусть он будет маленький, но настоящий. Заповедник Сокола Эдвина. У нее возникла мечта еще более дерзкая — для этого заповедника должно найтись место в Книге рекордов Гиннесса. Он прославится как самый маленький заповедник в мире.