Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом - Энн Ламотт

В-третьих, попробуйте проделать такое упражнение: сведите двух персонажей, которые не переносят друг друга, не хотели бы даже оказаться в одном городе и отдали бы все на свете, лишь бы избежать встречи. Признаться, мне попадались такие личности, что хотелось попроситься в программу защиты свидетелей — так пугала мысль о дальнейшем общении. А с вами бывало подобное? Пусть персонаж, которого терпеть не может ваш главный герой, и он сам окажутся вместе в лифте. А затем лифт застрянет. Ничто так не оживляет действие, как предельно напряженная атмосфера. Конечно же, им обоим есть что сказать, но они боятся выйти из себя, боятся того, как они это скажут. Возможно, произойдет взрыв эмоций — а может, и нет. Есть лишь один способ узнать наверняка. В любом случае, когда читаешь удачный диалог, возникает ощущение, что ты подслушиваешь, что никакой автор не стоит между тобой и говорящими. Хорошо написанный диалог включает и то, что сказано, и то, что не произнесено вслух. Невысказанное будет караулить за дверями лифта или метаться по полу кабины, как стая крыс. Так что пусть ваши персонажи оставят кое-какие мысли при себе, а какие-то выкрикнут вслух. Пусть несколько бомб все же рванет.

Если повезет, ваши герои устанут ждать, пока вы пытаетесь угнаться за их репликами, и возьмут вожжи в свои руки. Тогда станет ясно: вы на правильном пути.

Диалог — ключ к образам персонажей, так что необходимо придать каждому из них неповторимый голос. Нет смысла часами биться над тем, чтобы вложить им в уста верные слова. Вряд ли они уже существуют у вас в голове; их нет и в головах героев. Они обитают в ином пространстве. То, что возникает в нашем воображении, — на самом деле фрагменты фраз и мыслей, которые мы слышали и запомнили. Потом мы роемся во всем этом, будто в мешке со скарбом, извлекаем что-то — и тут включается подсознание. Например, герой идет по улице в холодную погоду, а вам всегда хотелось носить кожаную куртку. И вот вы надеваете на него кожаную куртку. Затем вы идете по улице вместе с ним. Опишите все, что видите вокруг, и хорошенько прислушайтесь.

Допустим, навстречу герою попадается девушка. Итак, парень в кожаной куртке видит на улице симпатичную девушку с заячьей губой и сумкой Gucci в руке. Он не может просто подойти и сказать:

«Привет, давай поженимся». Произойдет много событий; эти двое должны хоть чуть-чуть узнать друг друга. Они будут общаться, рассказывать друг о друге семье, приятелям. Запишите все эти разговоры. Когда вы проведете в компании персонажей много времени, у них прорежутся собственные голоса — потому что вы узнаете их получше. Возможно, тогда вы осознаете, что от кожаной куртки лучше избавиться: она слишком пижонская.

А первые написанные вами диалоги надо полностью переделать.

Но не бросайте все и не кидайтесь исправлять их прямо сейчас. Двигайтесь дальше, пусть персонажи еще пообщаются, пусть их отношения как следует созреют. Отредактировать вы сможете и позже.

Чем ближе вы будете знакомы со своими героями, тем чаще начнете смотреть на мир их глазами. Нужно поверить в свою способность прислушиваться и приглядываться к людям, подмечать, как они одеваются и двигаются, схватывать присущий им строй речи. Ни в коем случае не списывайте своих персонажей с тех, кто уже населяет пространство мировой литературы. Вы должны изучать людей по людям, а не по книгам. То, что вы читаете, должно только подтверждать ваше знание жизни.

До конца поняв суть своих персонажей, вы станете сильнее им сострадать. Нельзя ограничиваться состраданием одному главному герою. Нужно сочувствовать всем, даже злодею — особенно злодею. Жизнь не бульварное чтиво. У злодеев есть сердце, у героев бывает куча недостатков. Обращайте внимание на все, что персонаж поведает вам о себе. Только так вы познаете его душу.

Только в комиксах и жанровых фильмах мы испытываем радость от гибели мерзких, отвратительных злодеев, потому что там зло нарочно обезличено. Антигерои совершают акты жестокости и насилия, угрожают всем направо и налево, а в конце мы получаем возможность ритуально их уничтожить. Нам дают шанс испытать облегчение от того, что правосудие свершилось.

Нельзя перенести на бумагу умозрительное представление о герое или злодее и ждать читательского интереса. Придется поискать эти образы в кладовых собственного «я». Давайте ненадолго обратимся к другому виду искусства и вспомним Энтони Хопкинса в «Молчании ягнят»[38]. Если бы он не прочувствовал характер Ганнибала Лектера до самой глубины души, его повадки вряд ли выглядели бы так естественно и внушали бы такой ужас. Когда мы впервые видим его на экране, он просто стоит с каменным лицом и держит руки по швам — и от его вида кровь стынет в жилах. Помню, мне казалось, что от страха у меня все тело вот-вот пойдет красными пятнами. Шея будто стала отдельным живым существом, которое мечтало сбежать из зала и подождать меня в фойе кинотеатра. Чтобы добиться такого эффекта, Хопкинсу надо было пропустить Ганнибала Лектера через себя и понять на эмоциональном уровне.

Так и писатель должен стараться понять каждого своего героя. Иногда вас будут охватывать пессимизм и чувство собственной никчемности; единственный способ их побороть — работать понемногу каждый день. Поверьте, вам это под силу: найти в себе все нужные образы и научиться слышать, что подсказывают сами персонажи.

Представьте, например, что ваш главный герой очень раним и тяжело переносит резкие слова в свой адрес (ну совсем ничего общего с вами, ха-ха!). Допустим, что, когда он подавлен или нервничает, его — как и вас — тянет во всякие забегаловки поесть жирного жареного мяса. Поэтому он, возможно, полноват (нет-нет, я не хочу сказать, что у вас лишний вес). Ну так вот: сделаем его офисным сидельцем, ведущим тепличный образ жизни. Как показать это в его речи? Продумаем все детали костюма — тщательно, может быть, даже с издевкой. Например, узел на галстуке безупречен, его явно завязывала жена. Одежда, обручальное кольцо, туфли — все должно о чем-то рассказывать, передавать информацию. Но еще важнее, чтобы герой разговаривал сам: общался с секретаршей, коллегами, клиентами; ему будут подавать ответные реплики, и читателям нужно слышать всех участников беседы.

Что если начальник скажет нечто вроде бы безобидное, но нашего героя это резанет как ножом? И он вдруг отреагирует самым непредсказуемым образом, совсем иначе, чем вы задумывали, но его поведение будет убедительным и правдоподобным? Возможно, он в ответ бросит начальнику что-то оскорбительное и окажется на грани увольнения, а затем, вместо того чтобы идти и заедать стресс, проведет весь перерыв в книжном магазине «для взрослых». Что ж, вероятно, вы с самого начала заблуждались насчет него. Может быть, он вовсе не юрист из Лиги плюща[39], а малоуспешный продавец ковролина. И все это выяснилось из небольшого диалога. Конечно, это создаст определенные неудобства, зато вы точно знаете, с кем и с чем предстоит работать.

Теперь хотелось бы услышать, как он будет описывать свой рабочий день жене: что упомянет, о чем умолчит. Покопайтесь в себе, поищите: что должен чувствовать обидчивый, слабонервный человек, которому устроили выволочку? Набросайте черновик диалога, мысленно проговорите реплики; отберите то, что попадает в нужную тональность, и отбросьте остальное. К сожалению, более мягкого и щадящего способа нет. Любой удачный текст рождается методом проб и ошибок. И помните: ваши ужасные первые наброски никто не прочтет.

Небольшое отступление: мы создаем персонажей и постепенно выясняем, кто они и что им нужно. Но все это происходит в области, к которой у нас нет прямого доступа: в подсознании. Именно там идет процесс творения. Мы начинаем с неясных абрисов, заготовок, а подсознание превращает их в настоящих, жизнеподобных, почти осязаемых людей. Мой друг Карпентер сравнивает наше бессознательное с чуланом, в котором сидит ребенок и создает персонажей, а потом передает их наружу через дверь. С тем же успехом он мог бы вырезать бумажных кукол. Ему ничего не нужно; он просто играет.

Невозможно выходить на связь с этим ребенком как по заказу, нельзя купить ключ от этого чулана. Нужно расслабиться, ни о чем не думать, отключить внутреннего критика, почти впасть в транс — а затем начать работать, практиковаться. Нельзя до бесконечности сидеть за столом и медитировать. Вы должны водить ручкой по бумаге или шевелить пальцами на клавиатуре. Пусть поначалу из-под ваших рук выйдет плохой текст — не бросайте работу. Помните, что в какой-то степени вы всего лишь секретарь-машинистка. Хорошая машинистка умеет слушать, когда ей диктуют.

Иногда вместо играющего ребенка в чулане я представляю какого-нибудь долговязого добродушного чудака из сказок доктора Сьюза[40]. Он хмурится от усердия, но это всего лишь игра. Он крутит головой, прислушиваясь к диалогам персонажей, но не как репортер в суде, а скорее как посетитель в кафе, которому интересно, о чем говорят за соседним столиком, но при этом не хочется смущать людей откровенным любопытством. Попробуйте придумать какой-нибудь свой образ для того, что находится вне рациональной сферы сознания, для потаенной части вашего «я», с которой вам предстоит работать. Тогда вам уже не будет так одиноко.