Солдаты удачи - Питер Маккертин

- Не сегодня ночью, - добавил я, - но все равно будет.

- Да, в этом нет никакого сомнения. - Ван Рейс не был ни оптимистом, ни пессимистом. Он все воспринимал солидно и спокойно. - Но мы с ними поборемся,

конечно. А что нам еще остается делать? Но здесь им не Ангола. Часть наших побежит в Южную Африку. Надеюсь, добегут. А остальные никуда не уйдут и будут драться.

Я сказал Ван Рейсу, чтобы собрал людей, а потом посмотрел, в хорошем ли состоянии оставшийся грузовик.

- Поднимай пленного, пускай лезет в кузов, - приказал я Марсдену. - И смотри за ним.

- Как за любимой мамочкой, -; ответил англичанин.

Ван Рейс закончил осмотр грузовика.

- Не так уж он и плох Покрышки поистерлись на этих дорогах. Призов на нем не получишь, но, думаю, поедет.

- А с бензином как?

- В баке больше половины. Запасов нет, они были в первой машине, которую мы взорвали. Для начала нам хватит, а в районе Умтали мы встретимся со своими.

- Будем надеяться. Ладно, поехали.

Двух погибших наемников мы оставили там, где они лежали. Мы не прочитали молитв над их телами, не прозвучал над ними и прощальный салют. Леманн и Смит приехали в Родезию воевать за тысячу шестьсот долларов в месяц - плата хорошая для любой армии. Как только мы отъедем от лагеря, из тьмы выйдут шакалы и начнут рвать их на куски.

Только когда Кесслер зажег фары, я увидел, что Ван Рейс ранен в бок. Он сказал, что это поверхностная рана, кость не задета, но в Африке любое поверхностное ранение, если его надолго оставить необработанным, может оказаться смертельным. Когда я предложил ему, чтобы он занял мое место рядом с Кесслером, он отказался. Думаю, он считал, что командир должен ехать на удобном и почетном месте.

- Не спорь, поедешь с водителем. А мы с Гвандой поедем наверху, подышим ночным воздухом.

Мы с Марсденом завалили Гванду в кузов, куда залезли и остальные. Кесслер включил передачу, и машина тронулась. Когда она поворачивала, свет фар на мгновение осветил лагерь. С точки зрения наемника, зрелище было весьма симпатичное. Кесслеру, этому кровожадному крауту, здесь понравилось все. Да так понравилось, что я подумал, как бы он не вышел из машины и не начал все это фотографировать.

- Бог мой! Ну, мы им дали, а, командир?

Командир! Брови у меня сами приподнялись от удивления: это был первый знак уважения со стороны Кесслера, с тех пор как я его знал. Что ж, сэр, теперь ты точно заработал свою сигару. Как бы то ни было, все приятнее, чем если бы он целился мне в спину.

Ведя машину с большой осторожностью, Кесслер выбрался на дорогу. Грузовик был старый, двигатель пора было выбрасывать, но, очутившись на дороге, он повез нас на вполне приличной скорости - миль пятнадцать-двадцать в час. На плохих участках - до десяти.

По мере того как дорога наматывалась на колеса, я с радостью думал о том, как хорошо, что по ней не надо идти. От нас несло, как от козлов, мы были измотаны, болячка на болячке от марш-броска, и я не думаю, что среди нас был хоть один, кто не мечтал бы о горячем душе и чистом белье. Гванде было нечего сказать, и мне так больше нравилось, потому что совсем не хотелось его слушать, по крайней мере, в этот момент. Может быть, позже, но не сейчас.

Луна вот-вот собиралась скрыться, над степью появились красные полосы занимающейся зари. Пока солнце не появилось из-за горизонта, было холодно. Я спросил Гванду, не хочет ли он пить. Он хмуро ответил, что нет. Мне же лучше: чем меньше ему, тем больше мне. Но если бы он попытался изображать голодовку и отказался от воды, то я схватил бы этого ублюдка и залил бы ему воду в глотку.

Взошло солнце - пылающий огненный шар, а мы еще не доехали до места, где я взорвал грузовик и где друга погибшего ирландца, видимо, сейчас рвали на куски шакалы. Утренняя прохлада улетучилась, через час солнце в полную силу будет заливать своими лучами бескрайнюю равнину. После лагеря дорога долгое.время шла под уклон, а сейчас мы снова катились по ровному плато. Вот проехали те три сожженные деревни, и я посмотрел на реакцию Гванды. Никакой реакции: он спал. Спали и остальные, кроме Марсдена, который, кажется, никогда не дремал.

Гванда дрых, завалившись на бок, как говяжья туша, бормоча во сне. Я все время посматривал на дорогу сзади: пока ничего подозрительного не было. Я хотел было подменить Кесслера за рулем, но не решился. Кто знает, вдруг кому-нибудь из наемников придет в голову пришибить этого Гванду. Человек, убивший Гванду, наверняка завоюет славу в Родезии. А наемники имеют слабость к славе.

Через час Кесслер подал сигнал. Держась за крышу кабины, я встал и увидел в нескольких сотнях ярдов один из наших грузовиков. Я обрадовался, но был бы рад куда больше, если бы там был кто-нибудь из моих людей. Но не было видно никаких признаков чьего-либо присутствия. Может быть, они попали в засаду, а может, террористы теперь с помощью грузовика устроили засаду.

Другого объяснения найти не удавалось.

Я разбудил наемников и велел Кесслеру ехать медленнее. Когда мы подъехали поближе, мои люди попрыгали на землю. Они с усилием переставляли натертые ноги, идя за грузовиком и держа автоматы на изготовку. Но мы еще не подъехали к той машине, а я уже знал, что никакой засады там нет.

Грузовик был поврежден, но не пулями, гранатами или ракетами. Он стоял, накренившись на бок. Все ясно: полетела ось, балбес-водитель ехал слишком быстро.

Ван Рейс вышел из машины бледный и измотанный. Я понял, что его беспокоит рана.

- Ты что, собираешься починить его? - спросил я. - Зачем ты выходишь из машины?

Ван Рейс изобразил гримасу на лице.

- Жутко жарко там. Я не привык, чтобы меня держали, как сардину в банке.

Мы осмотрели грузовик,- и Ван Рейс сказал:

- Бензин в баке есть - и то хорошо. Надо отсосать, тогда у нас хватит до Умтали.

Больше от грузовика не было проку, и, прежде чем ехать дальше, я взорвал его парой гранат. Вообще-то, это должны были сделать те, кто в нем ехал, но я был очень рад, что они этого не сделали.

Было довольно жарко, но до настоящего зноя еще не дошло. Тогда металлические части грузовика будут обжигать руки. О водой у нас проблем не было: мы залили фляги из того омутка.

Когда машина подпрыгнула на выбоине, Гванда проснулся. Он открыл глаза и, по-моему, сразу определил, где мы находимся. Я отвинтил крышку своей фляги и предложил ему воды. Он попил, а потом спросил:

- А выпить у тебя нечего?

Все ясно. Баловню судьбы охота опохмелиться. Глаза его были красными и мутными, на лбу выступил пот.

- Выпить нечего. Ты и так достаточно накачался.

- Я же могу заплатить, у вас мои деньги.

Он правильно сказал: я забрал у него пачку денег. Там были родезийские рэнды, американские доллары. Всего набралось с тысячу долларов.

- Выпить нечего, - отрезал я.

Гванда еще раз взглянул на меня, потом перевернулся на другой бок и заснул снова. Меня не раздражало, что он спит, а я нет. Очень скоро он заснет навсегда.

Продукты у нас кончились, и мы жевали вяленое мясо, которое Ван Рейс отыскал в лагере Гванды. Я оторвал полоску мяса и велел Гванде съесть.

Я по-прежнему вел наблюдение за дорогой, пылившейся позади. Если террористы достанут какую-нибудь быструю и крепкую машину типа "лэндровера" - африканского джипа, то быстро догонят нас. Но не только это беспокоило меня. Прошли времена "кустового телеграфа"*, теперь у террористов мощные "уоки-токи",** обеспечивающие связь в радиусе пятидесяти километров. Я нисколько не сомневался, что срочные сообщения о захвате Гванды уже разосланы. В районе действовали и другие террористические группировки, и, хотя вожаки этих группировок соперничали с Гвандой в борьбе за влияние, он был все же их человеком, поэтому они зашевелятся, получив это сообщение.

- - - - - - - - -

* Очевидно, имеется в виду древний способ предупреждения о приближающемся противнике путем поджога костров, кустов, травы и т.п., находящихся в пределах видимости других наблюдателей.

** Миниатюрная радиостанция.

- - - - - - - - -

Наступило самое пекло. Солнце палило нещадно, мы насквозь пропитались потом. Животные равнины искали любое укрытие от солнца - все, кроме жирафов, которые, кажется, никогда не возражали против солнца. Мне попались на глаза несколько зебр, щипавших траву в тени какого-то колючего кустарника. А однажды старый злой носорог решил посостязаться в скорости с нашим грузовиком.

Старая, выжившая из ума скотина бросилась за нами вдоль дороги. Я не знал, какой ущерб носорог может причинить машине, да и не хотел бы выяснять это. Не знал я и того, что можно сделать с носорогом очередью из R-1. К счастью, этого не пришлось узнать, потому что он устал и свернул в сторону.

Слева и справа тянулась голая равнина, мы ехали на хорошей скорости. Лишь в одном месте кучка деревьев нарушила однообразие бескрайнего буро-зеленого травяного царства. Они росли слева от дороги в полумиле от последней остановки. Деревья остались позади, когда внезапно О'Хара дернулся, будто его толкнули, издав ртом какой-то странный звук, и только потом до меня донесся сухой треск винтовочного выстрела. На лице ирландца замерло удивление и испуг. Он был уже мертв, когда перевалился через борт. Его тяжелое тело глухо ударилось о дорогу и скатилось в траву.